Людо Зубек - Доктор Есениус

• Название: Доктор Есениус
• Автор: Людо Зубек
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1961

Одну из замечательных страниц истории Чехии открывает роман словацкого писателя Людо Зубека «Доктор Есениус». Начало XVII века, века сложного, подчас трагического, когда светлая мысль ученых начинает разбивать религиозные мифы о происхождении Вселенной и человека. Чехия этого периода — это блестящий двор Рудольфа II, мецената, покровителя искусств, но правителя фанатичного, увлекающегося черной магией и алхимией; это Карлов университет, где читают лекции лучшие ученые Европы; работают такие выдающиеся умы, как Тихо Браге и Кеплер. И в то же время это страна, где еще процветает средневековье, где церковь еще всесильна.

На этом сложном фоне развертывается перед читателем яркая жизнь и трагическая судьба одного из смелых пионеров науки, верного сына своего народа, замечательного чешского ученого Яна Есениуса.

С огромной поэтической силой описывает Людо Зубек Прагу, ее удивительную, чарующую красоту, быт и нравы пражан. Читатель словно окунается в жизнь Праги, посещает вместе с Есениусом знаменитые пражские бани, своеобразное место для диспутов, осматривает вместе с ним редчайшие коллекции, собранные при дворе Рудольфа II, присутствует на первом в Праге публичном анатомическом сеансе.

И вот наконец перед читателем заключительная сцена романа, которая потрясает своей силой, — казнь Есениуса.

Есениус гибнет, но память о его светлом и пытливом уме ученого, его мужественном сердце борца навеки осталась в истории чешского народа.

---

А молодые люди и не подозревали о том, что им угрожало. К счастью, слухи о нападении на синагогу распространились по городу, и уже утром об этом знал Бахачек.

Ректор считал своим долгом выручить студентов. Ведь только он был вправе наказывать их. Но раввин, хотя он лично был знаком с Бахачеком, не уступал, считая вину студентов слишком серьезной. Наконец вмешался Есениус. А его раввин не мог не послушать. С тяжелым сердцем он выдал студентов, потребовав с ректора обещания, что их строго накажут.

Итак, Вавринца и его товарищей ждало самое строгое наказание в университете: заключение в орнитобоске, в курятнике.

За девушками Вавринец ухаживал так же, как и его товарищи. Он улыбался им, таскал их за косы и, только когда встречался с русоволосой высокой Зузанкой Залужанской, терял уверенность, краснел и не знал, куда девать руки, которые сразу начинали ему мешать.

Товарищи смеялись над ним, но Есениус не касался этого тайного уголка в его сердце. Доктору нравилось, что именно Зузанка пробудила в сердце Вавринца нежные чувства.

Как-то раз Вавринец явился очень озабоченный.

Есениус писал, и юноша не решался обратиться к нему. Наконец доктор отложил гусиное перо, посыпал бумагу песком и сказал:

— Что случилось, Ваврик? Что тебя мучает?

Вавринец доверчиво взглянул на Есениуса:

— А вы не прогневаетесь на меня, если буду говорить о… профессоре Бахачеке?

Есениус от удивления даже присвистнул:

— О профессоре Бахачеке?

Вавринец покраснел:

— Вы не выдадите меня, если я вам скажу? Если спрошу вас кое о чем?

— Говори, Ваврик, доверие за доверие.

— Правда ли то, что читает нам профессор Бахачек на лекциях по космографии?

Есениус знал, что Бахачек преподает космографию по книге Себастиана Мюнстера, так как более пятидесяти лет назад это всемирно известное учебное пособие перевели на чешский язык. Но что и как преподавал Бахачек, этого доктор не знал.

— Почему ты это спрашиваешь, Ваврик? Откуда ты взял, что профессор Бахачек говорит неправду?

Вавринец опять покраснел и ответил запинаясь:

— Не то чтобы профессор Бахачек говорил неправду… Я не так хотел сказать. Он ведь нам только читает «Космографию» Мюнстера. Но разве правда все, что пишется в этой «Космографии»?

Вопрос был задан и требовал ответа. Правда, Есениус еще никогда не задумывался о правильности «Космографии» Мюнстера. Если говорить откровенно, он только перелистал эту огромную, в две тысячи страниц, книгу. Но речь шла о добром имени профессора Бахачека, и доктор уклонился от прямого ответа, спросив Вавринца, что вызвало у него сомнения.

— Правда ли, что в стране короля Иоанна живут огромные чудовища с одним глазом посреди лба?

— А еще что, Ваврик?

— Или что в иных местах живут люди, у которых такая длинная нижняя губа, что, когда они спят, они прикрывают ею лицо. И что есть там и люди без голов, с глазами на плечах и ртом на груди. Верно ли, что на острове Доден живут люди с одной ногой, которая велика, точно лопата, и что на этой одной ноге они передвигаются так быстро, что и конь не догонит их?

— В мире есть еще много неоткрытого, Ваврик. И немало есть неисследованных стран. Рассказы о чудесах, подобных тем, о которых пишет Мюнстер, в самом деле удивительны и маловероятны. Но разве могу я утверждать, что это неправда, если я там не был?

Вавринца ответ Есениуса не удовлетворил.

— Но многие люди побывали в тех краях. Пан Криштоф Гарант был в Святой земле и в Египте. И Мартин Кабатник там был — и они не видели ничего такого, о чем пишет Мюнстер. Был сам Мюнстер в тех краях, о которых пишет?

Есениус не мог прийти в себя от удивления. Этот шестнадцатилетний студент рассуждает о вещах, о которых даже он, Есениус, еще серьезно не задумывался!

— Мюнстер составил свою «Космографию» по описанию путешествия Мандевилла и по свидетельствам других писателей и путешественников.

— А Мандевилл там был?

Вавринец не отставал, туманный ответ Есениуса его не устраивал. А дать более точный и ясный ответ доктор не мог, потому что он и сам не разрешил еще этого вопроса.

— Я думаю, что лучше всего, Ваврик, если ты прочтешь книги путешественников, которые сами побывали в странах, описанных ими… Я имею в виду «Миллион»[35] венецианского путешественника Марко Поло, записки о плавании Христофора Колумба, о Эрнандо Кортесе и другие подобные сочинения.

— Если бы я мог прочесть эти книги! — с тоской сказал Вавринец.

— Я помогу тебе. Скоро я пошлю в Виттенберг рукопись своего последнего произведения и напишу издателю, чтобы он послал мне новые описания путешествий, ладно?

Вавринец ушел, но Есениус уже не мог сосредоточиться на работе. Вопросы студента все больше и больше беспокоили его. Сомнения, которые мучили студента, охватили и его.

«Правильно ли, — думал доктор, — что мы принимаем на веру все, что нам оставили предшественники? Что мы не стараемся обогатить эту сумму познаний собственными исследованиями? Правильно ли, что мы верим в существование безголовых или одноглазых людей? Что допускаем существование деревьев, плоды которых скрывают в своей сердцевине животных? Слабость это или привычка, из которой должна вырвать нас сила сомнения?»

Нет, нет, сомнения совсем не плохая вещь. Ведь Есениус и сам при вскрытии обратил внимание на бессмысленность утверждения о том, что мужчины имеют на одно ребро меньше, чем женщины.

И сколько у него было еще случаев убедиться, что личные наблюдения часто противоречат тому, что утверждали древние и что все его современники считали законом. Правда, пока что его размышления касались лишь медицины. О космографии он не думал. Это дело Бахачека.

Бахачек — умнейший профессор Пражского университета. В астрономии он почти равен Кеплеру. Он приверженец гелиоцентрической системы Коперника и не верит, что кометы возникают из испарений Земли и предсказывают войны и несчастья. Тут Бахачек открыто противопоставил свое мнение мнению всех прочих ученых. Потому что к этому он пришел благодаря собственным исследованиям. Но что касается космографии, то неужели он верит в существование чудес, о которых пишет Мюнстер? Есениус был убежден, что Бахачек не слишком доверяет Мюнстеру, но, к сожалению, ничего не может ему противопоставить. Более пятидесяти лет Мюнстер — альфа и омега космографии. Никто его еще не опроверг. А путешественники последних десятилетий Описали лишь небольшую часть света, и нельзя, опираясь на эти труды, составить новую космографию.

Под вечер доктор собрался к Бахачеку в Главную коллегию. Бахачек был дома, он как раз переписывал оду, сочиненную по случаю свадьбы богатого пражского горожанина.

— Добро пожаловать! — обрадовался профессор.

Он предложил гостю стул и принес из кладовой бутылку вина.

После небольшого вступления Есениус рассказал Бахачеку 0 беседе с Вавринцем, не называя его имени, и спросил Бахачека, что бы он ответил студенту.

— С той поры, как Колумб открыл новый свет и Магеллан объехал вокруг Земли, человечество добыло немало новых сведений. Из свидетельств этих путешественников мы узнали, что в мире есть множество вещей малопонятных и достойных удивления. Почему же и не существовать таким, о которых говорит Мандевилла или пишет Мюнстер в своей «Космографии»?

— То же самое думал и я, — сказал Есениус. — Но, когда я вспомнил, что читал в этих новых описаниях путешествий и что слышал от самих путешественников, я ничего не мог припомнить о людях, тело которых устроено иначе, чем наше. Люди отличаются лишь цветом кожи, ростом и строением лица. Что касается животных, то я допускаю, что на свете есть много таких, о которых мы и не помышляем. Например, в императорском зверинце имеются страусы. Если бы мы их не видели собственными глазами, мы не поверили бы, что такие могут существовать. Или, например, чучело крокодила в императорских коллекциях…

Бахачек хмуро глядел на своего друга. Он признавал, что, по существу, тот прав, но…

— Если к каждому научному произведению мы будем подходить с сомнением, не расшатаем ли мы столпы, на которых зиждется все человеческое знание? Мы лишимся тогда самой крепкой своей опоры. Чего же мы, в таком случае, достигнем?

— Мы приблизимся к правде, — задумчиво ответил Есениус.

Бахачек быстро встал и принялся ходить по комнате. Разговор с Есениусом так его взволновал, что он не мог усидеть на месте.

— Я мог бы вам на это ответить вопросом: что такое истина? Что это, постоянная, неизменная величина? Нет. Каждая эпоха признает свою истину. Древние исповедовали науку Птоломея, Гиппократа, Галена. Сегодня мы исповедуем учение Коперника, Везалиуса, да и многих других, потому что они представляют научные истины нашего века. Разве мы знаем, за какую правду будут биться поколения, которые придут после нас?