Людо Зубек - Доктор Есениус

• Название: Доктор Есениус
• Автор: Людо Зубек
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1961

Одну из замечательных страниц истории Чехии открывает роман словацкого писателя Людо Зубека «Доктор Есениус». Начало XVII века, века сложного, подчас трагического, когда светлая мысль ученых начинает разбивать религиозные мифы о происхождении Вселенной и человека. Чехия этого периода — это блестящий двор Рудольфа II, мецената, покровителя искусств, но правителя фанатичного, увлекающегося черной магией и алхимией; это Карлов университет, где читают лекции лучшие ученые Европы; работают такие выдающиеся умы, как Тихо Браге и Кеплер. И в то же время это страна, где еще процветает средневековье, где церковь еще всесильна.

На этом сложном фоне развертывается перед читателем яркая жизнь и трагическая судьба одного из смелых пионеров науки, верного сына своего народа, замечательного чешского ученого Яна Есениуса.

С огромной поэтической силой описывает Людо Зубек Прагу, ее удивительную, чарующую красоту, быт и нравы пражан. Читатель словно окунается в жизнь Праги, посещает вместе с Есениусом знаменитые пражские бани, своеобразное место для диспутов, осматривает вместе с ним редчайшие коллекции, собранные при дворе Рудольфа II, присутствует на первом в Праге публичном анатомическом сеансе.

И вот наконец перед читателем заключительная сцена романа, которая потрясает своей силой, — казнь Есениуса.

Есениус гибнет, но память о его светлом и пытливом уме ученого, его мужественном сердце борца навеки осталась в истории чешского народа.

---

Жабониус оказался не единственным, кто заинтересовался книгами Есениуса. За ним появился Бахачек, а там и другие преподаватели. И вскоре гостеприимный дом Есениуса превратился в место частых сборищ университетских профессоров.

Но время от времени заглядывали сюда и другие посетители. Чаще всего это были пациенты или слуги из какого-нибудь дворянского или мещанского дома, приходившие с просьбой к Есениусу — разумеется, если он не устал, — посетить тот или иной дворец или дом горожанина и осмотреть больного.

Банщик Прокоп жил в третьем доме от Лоудовой коллегии. Считая Есениусов своими соседями, он пришел их навестить вместе со своей женой Аполеной. Аполена сразу же предложила пани Марии помочь ей по дому. Мария поблагодарила соседку за заботу и попросила подыскать расторопную служанку. Аполена пообещала найти хорошую и надежную девушку.

Есениус стал расспрашивать Прокопа о сыновьях. Он знал, что мастер весьма ими гордится. Хирург уже успел довольно близко с ними познакомиться, ибо старший, Ондрей, вел дружбу со студентами, а младший, Вавринец, уже не раз помогал пани Марии.

— Вы, видно, очень любите своих сыновей? — вмешалась разговор пани Мария.

— Ондрей мне помогает по лекарской части, — с воодушевлением заговорил мастер Прокоп. — К банному делу охоты у него нет, а вот если надо вскрыть нарыв или палец кому отрезать, он тут как тут. Чик-чик — и готово! Ловко это у него получается.

Есениус улыбнулся тому, как усердно хвалит своего сына Прокоп.

— Весьма похвально, что он так ловок, но с этим «чик-чик» неплохо бы быть поосторожней. Перед каждой операцией хирургу следует помнить, что часть тела, которую он собирается удалить, уже никогда не отрастет. Поэтому прибегать к хирургическому вмешательству надо в самых крайних случаях.

— Конечно, конечно, — горячо подтвердил мастер Прокоп. — Я ему то же самое говорю. Но ведь вы знаете, молодежь всегда немного торопится.

— Ну, а Ваврик? — поинтересовался Есениус.

Прокоп улыбнулся:

— Он у меня лучший латинист в городской школе. В следующем году я хотел бы определить его в академию. Но не знаю, как к этому отнесутся остальные мастера…

Есениус не понял причины опасений Прокопа. Что может быть общего между «остальными мастерами» и учением Вавринца?

Банщик стал объяснять:

— Понимаете, не все так просто в нашем деле. Мы, банщики, вместе с цирюльниками в цеху ремесленников занимаем последнее место. С нашим цехом никто не считается. В костеле нам отведены худшие лавки. Даже цеховое знамя нам не разрешают иметь. Право, не знаю, удастся ли мне что-нибудь сделать для Ваврика. Пока что еще ни один мастер из нашего цеха не отдавал своего сына в высшую школу. Можете себе представить, как бы на меня обрушились мастера из других цехов! Да они бы меня на смех подняли. А может, и профессоров уговорили бы, чтоб те не принимали Вавринца.

Есениус был немного озадачен рассказом банщика. Он и не подозревал, что между ремесленниками существуют такие распри.

— Это хорошо, что вы меня обо всем предупредили. Заранее я вам ничего обещать не могу, но поговорю с профессором Бахачеком и ректором Быстржицким. Постараюсь уговорить их не чинить вашему сыну никаких препятствий.

— Благодарю вас, премного благодарю!

— Пока не за что, ведь я для вас еще ничего не сделал. Но уверен, что мне удастся склонить профессоров на вашу сторону.

— Ты что это растрещалась, как сорока? — обратился Прокоп к жене.

Но Аполена так была занята разговором с пани Марией, что даже не услышала мужа.

— Повторяю, Аполена, нам пора домой. Сыновья голодные…

— Сейчас, сейчас, я только кончу, — нетерпеливо отмахнулась Аполена и склонилась к пани Марии, чтобы досказать какую-то длинную историю.

Когда мастер Прокоп и его жена ушли, Есениус с улыбкой сказал:

— Если каждый день будет столько гостей, то работать придется, пожалуй, только ночью.

— Надеюсь, что все будет не хуже, чем в Виттенберге, — успокоила его пани Мария. — Выдержали там, выдержим и здесь.

После посещения семьи Браге, где пани Кристина и пани Мария вдоволь наплакались, вспоминая своих дорогих покойников, супруги Есениусы отправились с визитом к Кеплерам.

Иоганн рассказывал Марии о своем друге столько хорошего, что ей захотелось познакомиться с императорским математиком и его женой.

Кеплеры жили далеко, при Эммаусском монастыре.

Мария очень быстро подружилась с пани Кеплеровой. Трехмесячная Зузанка явилась тем звеном, которое мгновенно сблизило обеих женщин.

Захлебывающийся от счастья Кеплер не мог скрыть отцовской гордости. Лицо его так и сияло от добрых слов, произносимых гостьей в адрес новорожденной. Ему никак не удавалось сосредоточиться на беседе с другом; взгляд его поминутно обращался к колыбели. Он несколько раз вскакивал, заговаривал с дочкой, улыбался ей, но так как она спала, он удовлетворялся тем, что поправлял одеяльце или сползший на глаза чепчик.

Пани Мария с грустной улыбкой наблюдала за ним.

В конце концов Кеплер понял, что у женщин есть много своих дел, и предложил Есениусу пройти с ним в кабинет.

Женщины остались одни.

— А у вас есть дети? — спросила Барбора Кеплерова пани Марию.

Этот безобидный вопрос ранил Марию в самое сердце.

— К сожалению, нет. Был у нас сынок, но господь бог взял его к себе еще совсем малюткой, — ответила она глухим голосом.

— Как и у нас, — вздохнула пани Барбора. — У нас ведь двое умерло… Что поделаешь!

— Так это третий ребенок?

— Четвертый. От первого брака у меня есть двенадцатилетняя дочь, Регина. Муж мой умер, и я вышла за Кеплера. Теперь у меня двое, но Кеплер… вы даже представить себе не можете как он рад малютке. А что бы было, если бы это был сын!

— Возможно, будет и сын. Все отцы одинаковы: радуются дочерям, но мечтают о сыне. Мужское тщеславие! Мой тоже гордился, что у него сын. И вот видите… Я иногда думаю, не взял ли его бог потому, что на него возлагались такие надежды.

— Успокойтесь, дорогая пани Мария, будет еще и у вас счастье.

Пани Мария отрицательно покачала головой. Она знала, что ее мечте не суждено сбыться. Когда она задумывалась над своей жизнью, ей казалось, что она смотрит в иссякший колодец. А иногда она сравнивала себя с засохшим деревом или с бесплодное скалой… И при этом она так умела скрывать свое горе, что даже муж не догадывался о всей глубине ее страданий, о неизмеримой силе ее тоски.

Со смертью сына мир словно перестал существовать для нее. Душа ее замкнулась перед ним, отвернулась от его соблазнов, стала непроницаемой для его влияния, безразличной к его радостям. Страдания укрепили ее сердце и очистили душу. Она бежала от света и погружалась в самое себя. К чему это привело? Говорят, что из глубокого колодца можно увидеть звезды даже днем. Видеть из него то, что другие, стоящие снаружи, не видят. Так, погрузившись в свое одиночество, смотрела пани Мария на мир, и через призму своих страданий судила о жизни и оценивала поступки людей. В том числе и поступки своего мужа. Она была ему советчицей, помощницей. В тех случаях, когда его терзали противоречия, она инстинктивно безошибочно чувствовала, какую запутанную нить следует распутать, а к какой и вовсе не надо прикасаться. Есениус знал, что она часто про себя осуждает его поступки и считает их легкомысленными. За все это он уважал ее и, пожалуй, немного побаивался.

Ее ласковый, но пытливый взгляд мгновенно схватил в Кеплере одну из главных его особенностей — доброе сердце.

— У вас хороший муж, — горячо сказала она.

— Да, — согласилась Барбора, — он нас очень любит. Зузанку, конечно, больше всех.

В это время Зузанка заплакала. Пани Барбора ногой покачала колыбель, но девочка не переставала плакать, и пришлось взять ее на руки. Когда Зузанка успокоилась, Барбора продолжила разговор:

— Говорил вам доктор, как любит мой муж звезды?

— Но это понятно, ведь он астроном.

Панн Кеплерова улыбнулась:

— Дело совсем не в том. Многие астрономы смотрят на звезды лишь как на предмет своих научных наблюдений. Я бы сказала так: их отношение к звездам точно такое же, как отношение врача к больному. Это сравнение, конечно, не совсем верно, ибо врач лечит, то есть вмешивается в течение болезни, влияет на больного, чего нельзя сделать в отношении звезд, ибо влиять на них человек не может.

— Наоборот, звезды влияют на людей, определяют их судьбу, — заметила пани Мария.

— Я думала, — продолжала пани Кеплерова, — что звезды для многих астрономов — лишь средство заработка, остальное для них безразлично. А мой Иоганн их любит. И все говорит о каком-то неизвестном законе, который весьма остроумен, а вместе с тем удивительно прост. Кеплер все надеется, что ему удастся открыть этот закон.