Николай Богомолов - Михаил Кузмин

• Название: Михаил Кузмин
• Автор: Николай Богомолов
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1995
• ISBN: 5-86793-004-1

Сборник посвящен писателю и поэту М. А. Кузмину.

В России вышли несколько книг стихов и прозы Кузмина, сборник статей и материалов о нем, появились отдельные публикации в журналах и разных ученых записках. И все-таки многое в его жизни и творчестве остается загадочным, нуждается в комментировании и расшифровке. Именно поэтому автор опубликовал в настоящем сборнике статьи и материалы, посвященные творчеству Михаила Алексеевича Кузмина от первых лет его литературного пути до самых последних дошедших до нас стихов.

---

Душевно Ваш верный друг и заместитель

М. Кузмин.

<Приписка на первом листе письма> Конечно, поклон Людмиле. Студента[606] нигде никто не видит.

31 НУВЕЛЬ — КУЗМИНУ

8 mai <19>07

Бланк Hôtel de Hollande

Милый друг!

Как я Вам благодарен за Ваше письмо! С каким нетерпением буду ждать отчета о понедельнике! Признаюсь, ужасно Вам завидую и даже немножко ревную.

Дела по концертам отымают у меня массу времени. Видел Людмилу только один раз. Были вместе в bar Maurice. Минский[607], кажется, поражен свободой нашего обращения с нею и начинает побаиваться за целость и сохранность ее demi-virginité. В субботу обедаю с ними. Смирнов, пытавшийся устроить оргию наподобие петербургских[608], наткнулся на упорное противодействие со стороны Минского. Не знаю, с чьей стороны он видит опасность. Не с нашей же?

У Мережковских был тоже всего один раз[609]. Вел очень тонкую политику, приведшую к тому, что они должны были признаться, что я со своей точки зрения «вполне последователен и прав». Отношения хорошие. В субботу буду у них на «товарищеском»[610] five o’clock’e.

Романических приключений никаких. Наоборот, если можно так выразиться, т. е. изобразил два раза klein Walter. Была, правда, одна встреча, сулившая приятные последствия, но — ничего не вышло. Удивительно, что здешние красоты на меня совсем не действуют и чувствами я весь в Петербурге. Уж не влюблен ли я на самом деле?

Пишите мне, дорогой друг, как можно чаще. Не забывайте. Видел «Саломею» и «Ariane»[611] на генеральной репетиции. Интересно. При встрече расскажу подробнее. В четверг иду слушать «Пеллеаса»[612]. Сегодня — второй раз «Саломею».

Мережковские ругательски ругают всех наших поэтов и писателей — Сологуба, Иванова, Блока, Городецкого, Ремизова, Вас, словом, решительно всех, за исключением одного — как бы Вы думали? — Сергеева-Ценского![613]

Кланяйтесь, кланяйтесь без конца милому Н. Если можно, поцелуйте, — несколько раз!!

Всем друзьям сердечный привет. Скучаю без вас. Скоро ли снова будем бросаться апельсинными корками[614]?

Любящий Вас

В. Нувель.

Получение этого письма отмечено в дневнике 28 апреля: «Нувель пишет новости о Людмиле, что Мережковские ругательски ругают Сологуба, Иванова, Блока, Ремизова, Городецкого, меня, щадя только Сергеева-Ценского. Все думает об Н<аумове>. Не коварно ли я с ним поступаю? Но я поступаю по вдохновению чувства, которое редко обманывает».

32 КУЗМИН — НУВЕЛЮ

27/14 мая <1>907.

Милый друг,

я очень виноват таким невозможно долгим молчанием, но никаких тут ужасных и грозящих бедствием причин нет. Самая неприятная новость — это та, что, вероятно, я уеду в Окуловку вместе с нашими, т. е. числа 21–24 мая[615], так что может случиться, что мы не увидимся до середины июля, когда я вернусь. Я бы, конечно, предпочел пробыть июнь и уехать на июль и август, но force majeure — мои финансы меня принуждают поступать не совсем сообразно своим желаниям. Наумова с Пасхи я видел раз пять, и один раз он не застал меня[616]. Он завтра уходит в лагерь и был вчера прощаться. Экзамены он выдержал, каждый раз спрашивает о Вас и кланяется Вам, так же мил и дружествен, но я думаю, что ко мне он в известном отношении равнодушен, так же, как я не особенно enflammé, так что опасности для Вас, si Vous у tenez encore, нет. Но отношения и хождения очень упрочились и участились, чего, собственно, Вам и нужно было. Я очень скучаю по Вас, занятый все какими-то не своими полуроманами[617]. Но часто бывает очень весело и смешно, что Вы узнаете вскоре из дневника. Часто довольно видаюсь с друзьями; в Таврическом ничего интересного, все те же тетки и тапетки[618]. Чудесные белые ночи, но ах! с кем их проводить!? На днях выйдет «Цветник Ор» с «Евдокией» и «Белые ночи» с «Карт<онным> домиком». «Эме» весь напечатан и в цензуре, но в последний момент Сомов сделал полный погром с обложкой, клише и т. п., т<ак> что неизвестно, когда он выйдет[619]. Кланяйтесь Людмиле, пусть она не злится, поклонитесь Сергею Павловичу[620], к которому я чувствую «почтительное обожание». До свидания. Вас приветствует Наумов.

Ваш верный

М. Кузмин.

Пишу «Комедию о Алексее»[621].

Ответ на не дошедшее до нас письмо Нувеля, полученное Кузминым 12 мая.

33 НУВЕЛЬ — КУЗМИНУ

30/17 мая <19>07.

<Открытка>

Спасибо, мой дорогой друг, за милое письмо, очень обрадовавшее меня. С грустью узнал, что к моему приезду Вас не будет в Петербурге. Неужели нельзя Вас чем-нибудь задержать? Приеду я в среду 23-го утром и очень прошу Вас, если только возможно, не уезжать до этого дня. В среду же я непременно зайду к Вам между 5-ю и 6-ю час<ами> и твердо рассчитываю Вас застать. В противном случае оставьте швейцару или наверху записку с адресом и необходимыми разъяснениями. Стремлюсь в Питер, Париж надоел.

Ваш

В. Нувель.

Письмо было получено Кузминым 20 мая. Нувель действительно прибыл 23 мая, о чем Кузмин записал в дневнике довольно подробно: «Приехал Сомов и потом Нувель из Парижа, бодрый и оживленный. В „Figaro“ и „Correspondent“ упомянуто обо мне, как о музыканте нов<ой> фракции, за что „Новое время“ собир<ается> ругаться, вероятно думая, что Дягилев подкупил газеты (ему-то что?); расспрашивал о Наумове, был, кажется, не очень доволен. <…> я все-таки поехал к Нувелю. Были в „Вене“, где он рассказывал о Париже».

34 КУЗМИН — НУВЕЛЮ

<31 мая 1907>

Бесценный Renouveau,

как грустно мне, покинувшему Вас, дорогих друзей, лишенному возможности видеть милого нам Н. От последнего я получил 2 письма; между прочим, он выражает желание меня видеть и просит в случае приезда в Петербург на несколько дней известить его заранее, чтобы он мог свои отпускные дни не занимать загородом и пробыть со мною в городе[622]. Но, вероятно, этого не будет. Летом так запустишься, задичаешь, что в несколько дней не оправишься. Послали Вы ему письмо, получили ли ответ? видели ли? Вообще, что делаете, кого видаете, бываете ли в Тавриде? что — Capra?[623] Здесь народу много, есть два молодых немца, но неинтересных, исключая, конечно, простого народа, где всегда есть что-нибудь, но сплошная необразованность[624].

Живу как полагается, пью молоко, катаемся, читаю, скучаю, играю в крокет, пишу письма. Пишу «Алексея» и цикл стихов «На фабрике», написал 2[625]. Но honny soit qui mal у pense. От Брюсова получил Высочайшее одобрение за «Эме»: «Благодарю особенно за самый роман, читаю с истинным наслаждением. Это именно то, что я больше всего люблю в прозе. Не забывайте „Весы“»[626]. Вот. Пишите, дорогой друг, все, все. Вы знаете сами, как это важно мне. Кланяйтесь и целуйте всех. Адрес: Окуловка Ник<олаевской> ж<елезной> дор<оги>, контора Пасбург.

Ваш

М. Кузмин.

Особенно о Н. Поклон Павлику, адреса, впрочем, можете и не давать, как хотите. Сомова целую.

Датируется на основании списка писем Кузмина и к нему (ИРЛИ. Ф. 172. Ед. хр. 321).

35 НУВЕЛЬ — КУЗМИНУ

Павловск, 3/VI <19>07.

Мой милый друг.

И я тоже скучаю — в настоящую минуту в Павловске, где бываю довольно часто, но провожу время крайне однообразно, по большей части лежа в гамаке и глядя в безоблачное небо. За исключением большого количества белых кителей, вызывающих скорее зависть, нежели более интересные чувства, — здесь мало хорошего.

В Петербурге лучше, но и там скучаешь в разлуке с милыми друзьями. У Сомова еще не был. Собираюсь к нему в среду вместе с Аргутоном и Боткиным[627].

Книжку Вашу я послал Н. и написал ему просьбу зайти ко мне, прося предупредить заранее о дне и часе. В ответ получил очень милое письмо, в котором, к сожалению, не говорит определенно, когда он зайдет ко мне, а ограничивается общим обещанием «постараюсь» и т. д., которое, увы! звучит как простая любезность, ни к чему не обязывающая[628]. Долго колебался, продолжать ли переписку, и в конце концов решил не отвечать. К чему настаивать?

Был у Ивановых. Лидия Дмитр<иевна> была больна. Вяч<еслав> Ив<анович> бодр и весел. Прочел мне стихотворения, посвященные Вам и мне. Ваше «Анахронизм», мое — «Петроний» с намеком на «тепидарий»[629]. Лидия Дм<итриевна> не утерпела и, несмотря на усталость, прочла вторую часть «Певучего осла», где осмеивается более или менее удачно целый ряд общих знакомых[630].

Бывал в Тавриде, где тоже мало интересного. Capra продолжает прогуливаться, но уже не decolletée, а en robe montante, что для нее не особенно выгодно. Там же встретил Павлика, гулявшего с каким-то господином ростом в полтора аршина и с наглыми глазами. По торжественному заявлению Павлика, это «любовник графа Коновницына».