Якоб Ланг - Наложница фараона

• Название: Наложница фараона
• Автор: Якоб Ланг
• Издательство: Континент-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7523-0005-3

Третий том серии «Восточная красавица» — «Ковчег зари» — целиком посвящен иудейской старине. Из романа немецкого писателя Якоба Ланга «Наложница фараона», названного Фейхтвангером «маленькой энциклопедией средневековья», вы узнаете о жизни еврейской общины в средневековом германском городе. В повести израильской писательницы Марианны Бенлаид «Косматая на тропе любви» впервые в мировой литературе описаны «житие и деяния» демонов иудейской мифологии. Произведения отличаются занимательным сюжетом, тонко выписанным психологическим обликом героев.

---

— Не помню, о чем я говорил с отцом…

— А хоть что-нибудь помнишь? — осторожно спросила мать.

— Да. Мы обедали… кажется, он что-то хотел мне подарить… я не брал… Нет, вроде больше ничего…

Елена почувствовала, что он чего-то не договаривает. Она не хотела выспрашивать. Наверное, за обедом была эта его мачеха со своей дочерью… Тоже, может быть, они что-то сказали Андреасу, обидели его…

— Знаешь что, мама, — по голосу его чувствовалось, что он решился на что-то, что совсем недавно еще пугало его. — Надо послать кого-нибудь в дом отца, узнать, все ли там в порядке…

На какой-то миг Елена засомневалась. А вдруг и вправду что-то случилось? Вдруг не следует делать то, о чем сейчас просит Андреас? Вдруг это плохо будет для Андреаса?..

— Кого я пошлю? — неуверенно сказала она.

— Да хотя бы слугу Клаппера попроси… Или нет, пойди сама! — он не мог не заметить ее протестующий жест. — Сделай это для меня, мама!..

Она поколебалась мгновение. Она понимала, что должна исполнить его просьбу.

— Я пойду. Но мне очень беспокойно оставлять тебя.

— Да я знаю, ты, как ветер, помчишься, и скоро будешь назад, — он улыбнулся.

Надо было исполнить его желание. Это успокоит его.

— А если лекарь придет?

— Думаю, рано еще. Ну а придет один раз, так придет и снова…

— Я сначала накормлю тебя.

— Нет, сначала пойди, прошу тебя!

— Но ты же голодный, ослабнешь совсем… Ты давно ел…

— Не ослабну, мне уже лучше. И жара больше нет. Я посплю пока. А ты скоро вернешься.

Елена отнесла топорик на кухню, накинула плащ и пошла в дом отца Андреаса. Дверь своего жилища она заперла на ключ.

* * *

С тех пор, как маленький Андреас прибежал в дом отца, и ей пришлось идти за ним, она больше в этом доме не была. Но заметила, что сейчас не так уж и тревожится. Конечно, дверь ей откроет служанка; она скажет служанке, что сын прислал ее узнать, здоров ли отец… Никаких унижений она не боится, сейчас ее единственная тревога — здоровье Андреаса.

Она шла быстро, почти бежала. Было холодно, но снегопада не было. Еще продолжались праздники и сейчас, днем, на улицах было мало народа, все ели и развлекались по домам. Она подошла к дому отца Андреаса и взялась за дверной молоточек. И вправду дверь открыла служанка. Елена сразу сказала, что ее послал сын господина Франка — справиться о здоровье отца…

То, что сказала ей служанка, было обыденно и странно. Но, конечно, Андреас здесь ни при чем. Служанка знала, конечно, что он вчера приходил к отцу, что отец приглашал его; но служанка и не думала полагать, что Андреас как-то причастен к происшедшему… Елену служанка в лицо не знала. И Елена не стала ей ничего говорить о себе.

Обратно Елена шла еще быстрее. Она торопилась к Андреасу. Что же касается происшедшего, то она твердо решила пока ничего не говорить Андреасу. При этом она рассуждала следующим образом: ведь важно то, что Андреас ни к чему плохому не причастен, а в этом как раз никаких сомнений нет; и потому незачем понапрасну тревожить Андреаса рассказом о том, что же произошло. Пусть пока не знает. Он ведь такой добрый, такой чувствительный; и сейчас он болен и слаб; он станет обвинять себя понапрасну; говорить, что в чем-то и он виноват, потому что… Станет придумывать разные обвинения для себя… Нет, пока он болен, он не должен знать…

* * *

Она быстро поднялась по лестнице, отперла дверь. Хотела было громко позвать:

— Андреас!..

Но тотчас подумала, что он, может быть, спит… Как хорошо, что она сдержалась, так бы и разбудила его.

Осторожно ступая, она заглянула в его комнату. Он и вправду дремал. Нет, как хорошо, что она не разбудила его.

Она пошла в кухню и приготовила легкий суп, какой и хотела приготовить. Приготовила и питье с медом и настоем кошачьей мяты. Почувствовала, что Андреас проснулся, и пошла к нему.

Она посмотрела на него и снова больно стало сердцу. Она снова почувствовала, что болезнь его серьезна, и что у него снова начинается жар.

Андреас сразу спросил, была ли она у его отца. Она спокойно отвечала, что да, была, и что ничего плохого там не случилось. Андреас вздохнул с облегчением. Затем призадумался. Она накормила его. Он еще немного подремал; после попросил, чтобы мать почитала ему. Она спросила, какую книгу он хочет послушать. Он велел ей взять историю Тристана и Изольды. Она села на стул у его кровати и начала читать. Читала она медленно и сосредоточивалась более на самом процессе чтения, нежели на смысле прочитываемого. Кроме того, теперь ее настолько тревожила болезнь Андреаса, что все несчастья героев книги она воспринимала как легкие и нестрашные. Но вдруг она почувствовала изменившееся состояние сына и посмотрела на него. По щекам его текли слезы. Она быстро отложила книгу, наклонилась к нему и поцеловала увлажнившуюся от слез щеку.

— Не надо читать эту печальную книгу, — сказала она. — Ты совсем ослабеешь от слез.

Он кротко согласился с матерью. Некоторое время она молча сидела рядом с ним. Она хотела было взяться за прялку, но он тихо попросил ее не делать этого.

— Просто посиди со мной…

Она послушалась.

Побыли так молча. Затем Андреас сказал:

— Могла бы ты побрить меня? У меня щеки совсем заросли.

Он не брился со вчерашнего утра, а привык бриться почти ежедневно.

Мать послушно принесла бритвенный прибор, взбила мыльную пену в чашке и осторожно водила бритвой по намыленным щекам сына. Она очень боялась, что нечаянно порежет его. Когда все было кончено, и она отерла его щеки влажным полотенцем, видно было, что он утомлен. Вскоре он задремал. Затем снова проснулся и мать напоила его теплым питьем. Они немного поговорили. Она боялась, что он заговорит о предстоящей свадьбе, но он об этом молчал, словно бы и вовсе не помнил об этом, или словно этого и не было никогда. И это его молчание о свадьбе, о невесте было матери приятно. Говорили они о каких-то совсем малозначительных домашних делах. Андреас давал матери советы. Она улыбалась и соглашалась. Он и прежде иной раз начинал говорить с ней о домашних делах и давал много советов, которые вовсе не были неразумными; но мать все равно никогда не исполняла их, как всякая женщина, привыкшая вести хозяйство по-своему, по-женски, не исполняет советов мужчины, даже самых разумных.

Андреас еще немного поспал. Ближе к вечеру явственно начал ощущаться жар, появились боли в висках и переносице. Мать снова положила ему на лоб уксусную примочку.

Пришел лекарь. Он посмотрел мочу больного, отлитую в склянку. Цвет и запах не понравились ему. Не понравилось и то, что у больного снова усилился жар и появились головные боли. Хорошо было только то, что не было сыпи. Это значило, что наверняка болезнь незаразная, и, стало быть, легче будет вылечить больного. От заразных болезней люди умирали быстро и добиться излечения было труднее. Кроме того, и самому было бы страшно лечить заразного больного; и не хотелось бы, чтобы зараза пошла по городу. Но у Андреаса Франка явно незаразная болезнь. Врач сказал матери больного, чтобы она пока продолжала применять питье, примочки и на ночь растирание. Если все это не окажет своего действия, он через два дня приготовит средства более сильные.

Ночь для больного прошла в тяжелом жару. Он стонал от головных болей. Только утром уснул и снова проснулся таким ослабевшим, что не мог ни шевелить руками, ни произносить слова.

Еще через день врач начал применять свои средства. Только на кровопускание Елена решительно не соглашалась. Ее ужасала мысль о том, что будут сделаны надрезы на коже у мальчика, и будет течь его драгоценная кровь… Нет, это невозможно…

Врач продолжал лечение, применяя все новые и новые снадобья. Это стоило денег. Кроме того, Андреаса надо было кормить свежей и легкой пищей. Вскоре денег осталось совсем мало. Елена собрала кое-какие ценные, по ее мнению, вещицы; в том числе и цепочку, что сделал для нее сын; она решила все это продать. В городе не нашлось бы ювелира, который не знал бы Андреаса. Но Елена пошла к городским воротам, отыскала какого-то заезжего торговца, из тех, что вели мелкую торговлю пряностями, и все, что хотела продать, продала потихоньку ему; и, конечно, ниже настоящей цены. В городе у Андреаса было полно друзей. И отец его невесты, и Михаэль, и муж второй сестры Андреаса прослышали о его болезни, приходили узнать, как он, предлагали и даже приносили с собой деньги. Но Елена упрямо никого не допускала к своему сыну. Она деликатно и твердо объясняла, что не пускает никого, потому что опасается, как бы эта болезнь все-таки не оказалась заразной; а денег ей не нужно, у Андреаса есть деньги. Но для себя у нее было другое объяснение: ведь кто-то может случайно проговориться о том, что случилось в доме отца Андреаса, и это расстроит больного, такого болезненно чувствительного. Но на самом деле у матери просто была некоторая потребность самой, почти один на один, без сострадания и участливости близких, бороться с болезнью сына. Исключение она сделала лишь для своей приятельницы Елизаветы, очень молчаливой женщины, которую обо всем предупредила. Предупредила она и лекаря о том, чтобы он случайно не проговорился Андреасу, не рассказал бы, что же произошло в доме отца. Впрочем, она не оставляла врача наедине с больным.