Джули Гаррат - Непостоянное сердце

• Название: Непостоянное сердце
• Автор: Джули Гаррат
• Издательство: Издательский Дом на Страстном
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-7847-0037-5

Десять лет назад семейные неурядицы и юношеский максимализм заставили молодую англичанку Серену Кордер бежать на другой край земли — в Австралию. Однако нелепая гибель мужа и загадочная смерть отца вынуждают ее вернуться на родину.

Серена становится наследницей когда-то ненавистного большого литейного завода, обеспечивающего работой всю округу, а по сути, — хозяйкой целой Кейндейлской долины, на вересковых пустошах которой прошли ее детство и юность. Вступив в наследство, строптивая англичанка многое пересматривает в своем отношении к родителям, к делу жизни отца, к людям Кейндейла.

Далеко не последнюю роль тут играет встреча Серены со своей первой любовью — Холтом Блэквудом, молодым местным предпринимателем. Их чувства, выдержав испытание временем и всевозможными интригами ревнивой тетушки Холта, разгораются с новой силой…

---

— Мне тогда было пять лет.

Имеет ли она право прочитать это письмо? Ведь оно адресовано матери. В ней разыгралось любопытство. В сущности, хоть она и злилась на отца, когда узнала в день смерти матери о его связи с Мари, все ее воспоминания связаны только с ним.

Услышав, как Мари медленно поднимается по лестнице, девушка выпрямилась, перенеся тяжесть тела на ступни, и прокричала:

— Смотри под ноги. Я еще не все собрала с пола.

Мари, осторожно ступая меж писем, поставила на голый пол две дымящиеся кружки.

— На твоем месте я бы их не трогала, любовь моя. Может, пойдем вниз?

— Черт, нет, Мари. Я должна поскорей привести в порядок тот дом в Кейндейле.

Она села на пол, подогнув под себя ноги, взяла кружку с чаем и стала рассказывать про Кирсти с Райаном.

Мари отодвинула ногой в сторону письма и, вытащив маленький кожаный пуфик, тоже села.

— Так что, как ты понимаешь, придется мне уступить дом Кирсти с Райаном, — по крайней мере, до тех пор, когда он окрепнет и будет в состоянии вернуться в Австралию.

— Хмм.

Мысли Мари явно занимало что-то другое.

— Эй! Ты меня слушаешь?

— Конечно. Однако здесь становится совсем темно. Пойдем вниз, а? Никогда особенно не любила чердаки.

— Ты вроде бы обещала лампу?

— Ой! Да! Забыла принести.

Серена нахмурилась.

— Да нет, ты не забыла, Мари. Она на лестнице. Я видела, как ты оставила ее там несколько минут назад.

— Это старая лампа, любовь моя. Батарейки нужно заменить. Давай оставим все это до завтра, хорошо?

— Ну что ты, Мари. Еще даже четырех нет. Мне вполне хватает дневного света.

— Серена, брось это! — вспылила Мари.

Девушка отпила глоток горячего чая.

— Не могу. Это вещи матери. Ее личные вещи, письма. Я не могу оставить их валяться на полу.

Мари быстро допила свой чай.

— Ему следовало сжечь их, — пробурчала она. — Говорила я Максу, что надо все сжечь!..

— Мари, ну что ты несешь? — Серена сердито смотрела на женщину, которую уже стала считать своей подругой. — Как можно быть такой бессердечной? Я понимаю, ты, наверно, ненавидела мою мать, но…

— Ненавидела?

Мари неприятно рассмеялась.

— Это очевидно.

— Послушай, Серена, кончим этот разговор. — Она поднялась. — Пойдем вниз, поужинаем, пока не наговорили друг другу глупостей, о которых после будем сожалеть.

— Нет! — Серена поставила на пол кружку и взглянула на письмо, адресованное матери, которое по-прежнему держала в руке. — Нет, — повторила она. — Я останусь и разберу эти письма. Думаю, я вправе узнать, как и чем жила в последние годы моя мать.

— Не надо! — сдавленно прохрипела Мари. — Не делай этого, Серена!..

— Почему?

Взгляд девушки метнулся к ее лицу.

— Я… я не могу объяснить. — Мари направилась к лестнице, но на выходе резко обернулась и проговорила: — Серена… прошу тебя… умоляю, не трожь это, не вороши. Забудь, что ты когда-либо видела эти письма. Я думала, ящик заперт. Макс сказал, что запрет его, а ключ выбросит…

— Так сказал мой отец?

— Прошу тебя, любовь моя. Оставь их. Прошлое давно похоронено.

Серена так не считала.

— Прошлое для меня загадка, — спокойно отвечала она. — Никогда не пойму, почему отец изменил матери. Она была такая красивая… — Она нагнулась и подняла с пола фотографию Кэтрин Кордер. — Моя мать, — объяснила девушка, посмотрев на Мари, на лице которой застыло выражение невыносимой муки.

Серена встала и, еще раз бросив взгляд на фотографию, воззрилась на лежавшие у ее ног письма.

Из груди Мари вырвался вздох, прозвучавший, как всхлип.

— Что ж, если ты так считаешь, оставайся… разбей свое сердце.

С этими словами она ушла. Серена смотрела ей вслед, терзаемая дурным предчувствием, почти уверенная в том, что с минуты на минуту весь ее мир развалится на куски.

Глава 25

Мари, объятая беспокойством, сидела в напряженном ожидании на кухне Уинтерсгилла.

Прошел час. За окнами сгустился мрак. В доме царила пугающая тишина. С чердака, где она оставила Серену, за истекшее время не донеслось ни звука.

Иногда Мари поднимала глаза к потолку и прислушивалась, надеясь уловить хотя бы шорох. Готовить ужин она не стала. Еда все равно не полезет в горло. А девочка? Как она поведет себя, когда спустится?

Мари мучил страх. Она проклинала себя за то, что не избавилась от вещей Кэтрин сразу же после смерти Макса. Впрочем, она намеренно уклонилась от этого дела, опасаясь ворошить прошлое. И потом, это не ее письма. Она даже прикасаться к ним не смеет.

Только Серена имела право решить судьбу этих писем, потому Мари никогда и не упоминала их, надеясь, что проблема уладится сама собой: невостребованные письма со временем могли истлеть в прах или стать добычей мышей. Зря она уповала на чудо, полагая, что Серена каким-то образом не заметит маленький секретер или, по крайней мере, решит выбросить его, не заглядывая внутрь.

Гнетущая тишина давила на нее со всех сторон. Мари, поставив на стол локти, склонила голову в ладони и тут же резко ее вскинула, услышав скрип, шаги на лестнице и еще какой-то приглушенный звук — то ли вздох, то ли рыдание…

Мари стремительно повернулась к двери, зная, что лицо у нее осунувшееся, изможденное, хотя она не проронила ни слезинки. Пока. Слезы польются, когда Серена осознает, какую ужасную, отвратительную правду скрывали от нее на протяжении многих и многих лет.

Мари ждала. Девочка должна прийти к ней. Ей больше некуда податься, не у кого искать утешения… разве что еще Холт мог бы унять ее боль, а он сейчас за сотни миль, на юге Ирландии.

Почти беззвучно открылась дверь. Мари начала подниматься со стула. Дверь так же тихо затворилась.

— Нет! О нет! — Мари кинулась из кухни, но с улицы уже донесся рокот заведенного мотора. — Нет…

Она стремительно сбежала с лестницы в холл, распахнула дверь. Лицо обжег ледяной воздух. Ноги несли ее через сад к калитке, на дорогу. Во мгле растворялись огоньки задних фонарей автомобиля. Мари задыхалась, в горле словно ком застрял. Она поднесла ко рту ладонь, напряженно всматриваясь в темноту, поглотившую машину Серены.

Мари вернулась в дом и дрожащими пальцами набрала номер телефона Холта. Гудки. Заработал автоответчик. Боже, как она ненавидит эти дурацкие автоответчики! Срывающимся голосом, который даже ей самой показался чужим, она наговорила сообщение:

— Холт! Она знает! Серена! Она нашла все эти проклятые письма от любовников Кэтрин! Где она, я не знаю!

Серена сидела в темноте и, сотрясаясь мелкой дрожью, смотрела невидящим взглядом широко раскрытых глаз на пронизанные моросящим дождем рваные клочья тумана, клубившиеся вокруг ее неподвижной машины. Ее окружала тишина, безмолвие, в котором хорошо думается, только вот разум оцепенел. Мотор она не выключила, и тепло от работающей печки медленно просачивалось в ее окоченевшие члены.

Где она? В сущности, это не имело значения, но ей почему-то захотелось выяснить. Она распахнула дверцу, медленно спустила на землю ноги, вылезла из машины и огляделась. Где-то вдалеке блеяли овцы.

«Мы заблудшие овечки…» Когда-то эта народная песенка пользовалась большой популярностью. Она очень нравилась Максу, и он часто напевал ее своей маленькой дочке. Напевал, когда вез ее в Кейндейл, в зоопарк, в кино, на чаепитие к кому-либо из друзей, в магазин, чтобы купить ей новую игрушку. Те поездки были нескончаемыми. И теперь она понимала почему. Отец не хотел, чтобы она разочаровалась в матери, стремился оградить ее от любовников Кэтрин, часто навещавших их дом. Потому и возил ее всюду с собой…

— Папа! — шептала она в ночи, вцепившись пальцами в дверцу машины. — Папа!

Теперь все наполнялось для нее новым смыслом.

К ней постепенно возвращалась способность чувствовать, ощущать; в душе копилась невыносимая боль. Поздно! Слишком поздно! — гремело в голове. Всего-то два коротких слова. А сколько в них заключено мерзости, презрения, скорби! Слишком поздно выражать раскаяние. Слишком поздно просить прощения! Слишком поздно делать и то горькое признание из трех слов, в котором сосредоточена суть всех ее чувств к нему. Она запихнула все эти не дошедшие до Макса слова в дальний уголок сознания, похоронив их под покровом ненависти и боли.

— Папа! — шептала девушка. — Папа!

Но глаза ее оставались сухими, а щеки холодными.

Холодными, как смерть. Не думать о смерти. При мысли о смерти три коротких слова мгновенно вырывались из укромного тайника и душили ее, застревая в горле, потому что произнести их она не могла. Они утратили смысл, ничего не значили для человека, который при жизни боготворил ее.

Серена заставила себя вернуться в машину. Туман чуть рассеялся. Она взглянула на часы на панели управления. Почти десять. Не может быть. Неужели она столько времени просидела посреди пустоши. Девушка завела мотор и поехала в Кейндейл.