Лиза Фитц - И обретешь крылья...

• Название: И обретешь крылья...
• Автор: Лиза Фитц
• Издательство: Панорама
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-85220-545-1

В автобиографическом романе «И обретешь крылья…» известная немецкая поэтесса и популярная певица Лиза Фитц рисует яркую и откровенную картину интеллектуального и морального раскрепощения своей героини, прошедшей череду унижений, физического подавления и зависимости от любимого мужчины.

«Лишь осознание своего «Я», избавление от всяческих масок — вот путь к истинной свободе духа» — главный вывод модного нынче в Германии бестселлера.

---

— Я так больше не могу. Приезжай ко мне.

А поскольку Янни — человек действия и никогда подолгу не спрашивает, только говорит «Нет» или «Да», то в течение двух недель он перевез ко мне Терезу, пребывавшую на последних месяцах беременности, ее дочь от первого брака и все свое домашнее хозяйство: они обустроились обстоятельно и надолго, закрепив сделку официальным договором о найме, а я пыталась вынести все это как-нибудь. В июле ребенок Резы появился на свет, и, конечно, тут случилось то, что и должно было случиться: мы все надорвались! Стали всплывать рецидивы старых отношений между мною и Янни, я тосковала по Симону, вдобавок перед моими глазами постоянно было «святое семейство» Янни, который верил, что две женщины могут ужиться в одном доме, и пытался, как вожак, взять всю ответственность на себя, а Реза была по-детски лабильна и сверхчувствительна. Словом, это был самый настоящий бардак.

А когда как-то раз мой дом по самую крышу оказался забит друзьями Резы, которые сожгли все предохранители, то на следующее утро я не выдержала и, плача, попросила их извинить меня, но все-таки вернуться в свой собственный дом, потому что так будет лучше и для них, и для меня. К тому же у нас снова началось сближение с Симоном. Откуда мы с ним вновь и вновь черпали силы и веру в возможность совместной жизни — одному Богу известно.

— Если мы сейчас уйдем, ты действительно здесь останешься?! — Янни пристально и серьезно смотрел в глаза Симону. — Мы уйдем только в том случае, если ты пообещаешь сдержать слово. Лена слишком измотана, она только что более или менее встала на ноги! Если чувствуешь, что не потянешь — лучше скажи сразу!

Симон почувствовал себя оскорбленным…

— Что за чушь ты несешь?.. — воскликнул он своим громким и гулким голосом. Но Янни, конечно же, был прав.

На следующий день они уехали. Тоже плача. А я почувствовала себя как свинья. Глупая и потерявшая ориентацию.

Симон действительно пришел, чтобы остаться. Он сел напротив, и я сказала ему:

— Если ты собираешься остаться здесь, то сейчас же, при мне, позвони своей жене и скажи ей об этом решении. Ты уже не поедешь к ней, а сделаешь это по телефону прямо отсюда и прямо сейчас!

И этот глупый мальчишка, который оказался еще наивнее меня, снял трубку, набрал телефонный номер и сказал буквально следующее:

— Это Симон. Я сейчас у Лены. И я остаюсь здесь, потому что люблю ее.

Как если бы он сказал:

— Эти десять лет нашего супружества были прекрасны, но теперь я ухожу.

Или:

— Добрый день, как поживаете? Кстати, ваш брат умер. Или что-то в этом роде.

Я уже больше не испытывала ожесточения, мне просто хотелось покоя и только покоя. И Симона. Или — никогда его больше не видеть.

Раздался звонок. Перед дверью стоял мой отчим.

— У меня появилось какое-то странное чувство, что мне нужно увидеть тебя… У тебя все в порядке?

— Да, — сказала я. — Симон снова здесь.

Отчим, не говоря ни слова, смотрел на меня. Только пару недель назад я просила его любой ценой оградить меня от Симона, если понадобится, при помощи силы или полиции, в любом случае и в любом состоянии, и передать ему, что если у него еще сохранился остаток ответственности, то пусть он оставит меня в покое и уйдет из моей жизни. Отчим согласился и после разговора с Симоном сказал:

— Он ни единого раза не спросил, как ты себя чувствуешь, он все время говорил только о том, как плохо сейчас ему, и, вообще, о своем самочувствии.

И вот теперь он видит, что все было напрасно. В очередной раз после трех месяцев разрыва. Напустить полицию на меня ему вряд ли бы удалось. Он не стал вмешиваться.

Потом в дверь позвонили еще раз.

Симон вышел, чтобы открыть дверь. Перед ним стояла его Бритта — с револьвером! Она держала его направленным на Симона и орала:

— Ты свинья, ты подлая свинья! Ты хоть понимаешь, что ты со мной делаешь? Ты поплатишься за это!

Симон стал бледен как полотно. Он умело выхватил у нее пистолет и увидел, что тот был не заряжен. Но для шока и этого было достаточно. Бритта была вне себя.

— А ты знаешь, что он абсолютно все мне рассказал за эти три месяца, что был со мной? А ты знаешь, что он обещал мне?! Впрочем, теперь это не имеет никакого значения. Можешь забирать его себе. Мне он больше не нужен!

Неожиданно она развернулась, собираясь уходить. Я схватила ее за руку. Она была так нежна, так хотелось удержать ее… Я бы и сама с удовольствием поимела ее, без Симона.

— Бритта, останься! Давай наконец обсудим все втроем! Возможно, у нас больше никогда не будет такого шанса!

Мне с трудом удалось уговорить ее остаться. А мой свекр сказал:

— Ну что ж, я, пожалуй, поеду. Будет лучше, если вы сами между собой все уладите.

Ничего особенного из этого не получилось. Через полчаса Бритта встала и сказала мне:

— Тебе я желаю счастья, потому что вижу, как ты несчастна из-за этого типа и как тебе плохо — но не ему! А теперь я поеду домой и выпью бутылку шампанского за свою свободу! Чао!

Мы остались сидеть, парализованные.

Симон едва ли мог что-то добавить к разговору. Да и что он мог сказать? Он знал, что вел себя вдвойне непорядочно, но все еще не был в состоянии найти выход из дилеммы. Он любил нас обеих, каждую на свой манер.

Никто из нас не мог выпутаться из этого любовного треугольника: Бритта ненавидела меня, потому что полагала, что я должна просто закончить маяться дурью; я ненавидела ее, потому что она все никак не могла выпустить Симона из своих когтей, используя ребенка как клей, которым она хотела склеить свою супружескую жизнь.

А Симон ненавидел самого себя, потому что не знал, как и куда плыть; потому что ни одно решение не казалось ему окончательно правильным. В рамках какой-нибудь другой культуры мы могли бы все втроем объединиться под одной крышей и завести общее хозяйство, но только не в Нижней Баварии. И только не с Бриттой и Симоном. Я зашла уже столь далеко, что готова была испробовать любую форму совместной жизни, лишь бы, наконец, обрести душевный покой. Но против меня были сразу две семьи — семья Симона и семья Бритты; к тому же еще мои родственники и друзья и, само собой разумеется, местное население, которое, узнав об этой истории, однозначно встало бы на защиту устоев. С каким-нибудь другим «Симоном» это была бы не проблема — противопоставить себя окружающим, но с этим — никогда.

ДОРОГА К ИСТИНЕ ЛЕЖИТ ЧЕРЕЗ АД

На этот раз все шло хорошо целых четыре недели. Четыре недели всегда были тем промежутком времени, который Симон мог вынести без особого труда и на который еще хватало его решительности. А затем все начиналось заново. Он был как тот человек, который раз за разом натыкается на одну и ту же стену, но и в пятый раз бывает удивлен тем, какие болезненные ощущения это доставляет. Он был необучаем. Я тоже.

Я произносила длиннейшие речи о решительности, о необходимости держать слово, о зрелости характера, о том, что человек не развивается, если топчется на месте, боится причинить себе боль и не в состоянии взять происходящее в свои руки.

Последняя беседа происходила на опушке леса. Мы сидели на траве, весеннее солнце ласково светило на наши серые, угрюмо глядящие перед собой лица. Он снова находился в том состоянии оцепенения, в которое впадал каждый раз, когда ему предъявляли «чрезмерные требования». Я смотрела на него, и было ясно, что и на этот раз он уйдет, что он и на этот раз не смог выдержать. Также я знала и то, что он снова вернется.

Но я ничего не могла поделать. Выдержать или покончить.

Мой сороковой день рождения отмечался дома; большое празднество, на которое было приглашено шестьдесят персон — все, кто что-то значил в моей жизни. И я сочла большой подлостью, что он бросил меня за день до моего дня рождения. Он забрал необходимый минимум одежды и переехал в отель, что показалось ему самым лучшим, что можно сделать. Это жилье должно было создать своего рода буферную зону, свободное пространство, где ему было бы достаточно воздуха. Также он надеялся найти в отеле необходимое одиночество для того, чтобы прояснить свои мысли.

День рождения приближался. Эта дата страшила меня, и потому я хотела отпраздновать ее торжественно, сделав это с размахом и, по возможности, расточительно. От сорока лет нельзя уже ни отвертеться, ни отговориться, считала я. Наступил тот экзамен на мастера, который принимает сама жизнь, и сама жизнь, казалось мне, спрашивала:

«Ну? Что тебе удалось сделать? Так ли крепко ты стоишь на ногах, как этого принято ожидать от женщины твоего возраста? Контролируешь ли ты себя? Хорошо ли проводишь свою жизнь? Используешь ли все свои способности?»

Я не использовала. Я пыталась, но объектом их приложения был мужчина, который уклонялся от лидерства, и, таким образом, мои способности были направлены на неверный объект. Перенесенные страдания и их безрезультатность привязали меня к нему; я ждала успеха, вознаграждения, хорошего выхода из этой ситуации, когда бы я могла сказать: «По крайней мере, все это окупилось!»