Ширли Эскапа - Время любви

• Название: Время любви
• Автор: Ширли Эскапа
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-15-000523-1

Обесчещенная Сесилия бежит из разрушенного войной Рима, чтобы в далекой Америке познать радость любви и боль потерь. Иная судьба у ее дочери — красавицы Джины, жизнь которой полна интриг и необузданных страстей. Но, возможно, юной Скарлетт, внучке Сесилии, удастся разорвать порочный круг обмана и ненависти, омрачивших судьбы ее матери и бабки…

---

— Мы, женщины, такое сразу чувствуем, — укоризненно заявила она.

— Ах, Боже мой, Фабриция, давай оставим эту тему…

— Нет, я очень беспокоюсь о твоем состоянии. Буду у тебя через десять минут.

Вздохнув, Руфус передернул плечами и принялся разжигать огонь в камине.

Ни норковая шубка, ни высокие кожаные сапоги не спасли Фабрицию от пронизывающего холода: ее так и трясло. Поплотнее закутав шею меховым воротником, она подошла к камину.

— У тебя есть коньяк?

Ничего не ответив, Руфус направился к столику на колесиках, где стояли бутылки со спиртным, налил «Наполеон» в два хрустальных бокала и подал один Фабриции. Сделав большой глоток, та вдруг грациозно опустилась на пол, прямо где стояла.

Длинные, с медным отливом волосы засверкали в отблесках мерцающего огня, а во всей позе было что-то до боли беззащитное, беспомощное.

Лишь потрескивание поленьев в камине нарушало тишину.

Медленно потягивая коньяк, Фабриция принялась расстегивать шубку.

— Ну вот я и согрелась, — сказала она наконец.

Тут она изящным движением сбросила шубку и — о Боже! — предстала перед Руфусом абсолютно обнаженной, если не считать кожаных сапог.

Сперва он затаил дыхание. Потом застонал. А затем настолько резко бросился к ней, что бокал полетел на пол.

— Фабриция! — вскрикнул он. — О, Фабриция!

— Подожди, милый, — прошептала она, — сейчас все будет готово.

Расправив шубку, Фабриция расстелила ее под ними мягким пушистым покрывалом и всем телом прижалась к Руфусу. В следующее мгновение он овладел ею, хриплым голосом повторяя ее имя.

Рано утром, когда она еще сладко спала, Руфус неслышно оделся и отправился за горячими булочками.

— Между прочим, — сказал он, вернувшись, — заметь, я не гоню тебя из своей постели в целях соблюдения приличий.

Фабриция весело рассмеялась, выхватила у него из рук булочку и с набитым ртом сообщила, что ей нужно уходить.

— Мама всегда звонит мне ровно в восемь.

Как только она покинула квартиру, Руфус принялся подсчитывать, который теперь час в Бостоне.

Примерно два часа ночи. Черт побери, слишком рано!

В течение следующих трех недель он звонил Джине несколько раз. Та отвечала уклончиво, голос ее звучал чисто по-дружески, и только, но Руфус уже не сомневался, что она согласится встретиться по его возвращении.

Но судьбе угодно было распорядиться иначе. Отправившись вместе с Фабрицией и еще кое с кем из друзей в горы, чтобы покататься на лыжах, Руфус сломал ногу и на Рождество остался в Швейцарии. Глупо все получилось: он и на лыжах-то в этот момент не стоял, просто поскользнулся на обледеневшей дорожке. Но это дела не меняло — на «скорой помощи» Руфуса отвезли в больницу и тут же положили на операционный стол. После его сильно лихорадило, температура скакала вверх-вниз, поэтому в больнице его задержали на целую неделю.

После выписки Руфус вернулся в тот же маленький домик, возле которого так глупо растянулся. Лежа с загипсованной ногой на залитой солнцем веранде в Швейцарских Альпах, он страдал от собственной беспомощности и от ярости на самого себя. В таком состоянии он просто не мог позвонить Джине.

В гипсе предстояло провести ни много ни мало — шесть недель.

Друзья разъехались, и они с Фабрицией остались одни. Непостижимо, но загипсованная нога возбуждала ее еще больше, заставляя выдумывать все новые и новые позы.

На второй день после выписки Руфуса они сидели на веранде и вдруг увидели, что к дому подъехала машина графини.

— О Господи! — вырвалось у Фабриции, и она резво сбежала вниз по ступенькам навстречу матери.

Прислушиваясь к щебетанию женщин, Руфус почувствовал, как на него накатывает волна тревоги. Потом до его слуха донеслись слова графини о том, что больному необходимо правильно питаться, поэтому она захватила с собой икру, шампанское и всевозможные деликатесы для поддержания аппетита у несчастного инвалида. Руфус понял, что обречен.

И не ошибся: его судьба — по крайней мере на ближайшие несколько лет — полностью вышла из-под его контроля.

День за днем Джина старательно убеждала себя, что вовсе не ждет звонка от Руфуса. Но он все-таки позвонил.

Лучше бы он этого не делал! Она только-только начала оправляться от нанесенного оскорбления, даже стала подумывать о возможности дружеских отношении между ними, но его звонок разбередил свежие раны.

Нет смысла думать о нем, говорила она себе снова и снова, однако воспоминания, поселившиеся в ее сердце, не оставляли девушку ни на минуту. Ворочаясь бессонными ночами, Джина понимала, что душа ее принадлежит Руфусу, и только ему.

Зная, что за глаза ее прозвали Снежной королевой, Джина изо всех сил старалась сбросить маску неприступности, но ничего не могла с собой поделать. Стоило кому-нибудь из кавалеров расхрабриться и приблизить к ней лицо, как губы ее упрямо сжимались, тело напрягалось, а взгляд прищуренных глаз резал острее бритвы.

Она вовсе не стремилась хранить верность Руфусу, но мысль о физической близости с другим мужчиной вселяла в нее отвращение. Да и как можно лечь в постель с нелюбимым?

Как раз в это мучительное для нее время вышел первый номер нового журнала «Элегантность», там были напечатаны фотографии десяти самых красивых женщин Америки. К своему удивлению и великой радости, в одной из них Джина узнала себя. Но праздник был испорчен осознанием того, что Руфус не увидит этот журнал.

Руфусу журнал все-таки переслали. Через несколько месяцев. Увы, к тому времени его судьба была решена.

Глава 41

В итоге, после продолжительных дебатов, семейство де Пайо пришло к выводу, что серьезный разговор с Руфусом обязан провести отец Фабриции. В конце концов у него имелся немалый опыт успешных переговоров и встреч с представителями крупнейших концернов и банков, ему не привыкать.

Какой же выбрать тон, размышлял граф, спускаясь по лестнице в подвал, чтобы лично подобрать подходящее для такого случая вино. Каждая бутылка хранилась в специальной пронумерованной ячейке и выдерживалась не одно десятилетие.

Итак, тон должен быть деловым, а разговор будет вестись по-английски: по неписаным дипломатическим законам использование родного языка означало уважение к партнеру и подчеркивало важность темы.

С соблюдением всех мер предосторожности Руфуса привезли в дом. Когда он уселся в кресло у камина, поставив рядом костыли, граф расположился напротив. Откашлявшись, он начал:

— Мы, швейцарцы, славимся своей практичностью. Именно поэтому предпочитаем пить вино, производимое в собственной стране.

Руфус засмеялся, поняв, что старик, по-видимому, шутит.

— Но сегодня у нас особый повод, а посему я осмелился предложить вам бутылочку красного бордо — «Шато-Лафит» 1951 года.

Откупорив бутылку, он разлил вино по бокалам. Руфус нервно смотрел в огонь камина.

— Ваше здоровье! — сказал граф.

— Ваше здоровье.

— Видимо, вы считаете меня слишком старым, чтобы быть отцом столь юного создания, как Фабриция…

— Что вы такое говорите, сэр!

— Вы чересчур добры и хорошо воспитаны, молодой человек. Когда она родилась, мне было уже сорок восемь, а сейчас семьдесят два. — Как ни старался граф сохранить деловой тон, эмоции захлестнули его, голос потеплел. — А когда я впервые взял ее на руки… Ах, это был самый волнующий момент в моей жизни. Ни одно дело, даже основание «Целлерхоф фармацевтикалс», что впоследствии принесло мне миллионные доходы, не может идти ни в какое сравнение с тем днем, когда я первый раз держал на руках мою малышку. — Сделав глоток, он задумчиво повторил: — М-да, миллионное состояние.

— О да, я помню историю с «Целлерхоф»…

— Давайте говорить начистоту, — перебил его старик, с удовлетворением отметив, что щеки Руфуса слегка покраснели.

— Начистоту?

— Вот именно. Деликатное дело, которое я намерен с вами обсудить, требует честного и прямого подхода. Позвольте, я налью вам еще немного. — Забрав у Руфуса бокал, он наполнил его душистым вином, а потом ткнул бокалом в сторону окна, за которым виднелись покрытые снегом вершины Альп. — Поднимитесь на минуту. Там, перед домом стоит автомобиль, вы его сможете отсюда увидеть. И, смею думать, он вам понравится.

С этими словами граф протянул Руфусу костыли.

— Благодарю. — Руфус неуклюже поднялся на ноги.

Граф де Пайо сопроводил его к окну.

— Я опасался, что солнце зайдет прежде, чем я смогу показать вам эту красавицу, поэтому велел шоферу включить фары.

Руфус посмотрел в окно и не смог сдержать восхищенного возгласа, увидев у дверей великолепную, сверкающую черной краской «феррари».

— Действительно красавица! Это «Феррари-330 ГТ»? — Руфус облокотился о подоконник и тихонько присвистнул.