Томас Уайсман - Царь Голливуда

• Название: Царь Голливуда
• Автор: Томас Уайсман
• Издательство: Профит
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-87443-075

Роман, вошедший в данный том, ярко отражает жизнь Голливуда, его страсти, радости и повседневность.

Читателя увлечет потрясающий сюжет и ощущение атмосферы Голливуда.

Для тех, кто любит праздник.

---

Порой он удивлялся, что произошло у него со Сьюзен в первый раз, в отеле. Она, внучка Генри Кейба, была своеобразным призом ему, и, размышлял он, сам он был, кажется, тоже своеобразным призом для нее. Они победили друг друга в пламенном соревновании, и какое-то время, очень мимолетное, им было достаточно трепета, который они испытывали. Но, думал он усмехаясь, они могли сидеть все время дома и злорадствовать над своими победами. Он попытался подумать, когда это началось и когда между ними все кончилось. В Венеции? Или раньше? На второй неделе их медового месяца? Когда газетчики гнались за ними и каждый болтал об их "блестящем" браке? Как будто их брак был в некотором роде общественным деянием. Некоторые газеты называли его "королевским альянсом". Как же, внучка Генри Кейба и Чудо-Мальчик из Голливуда! Не то чтобы ему приелись сексуальные вкусы Сьюзен, которые сначала были очаровательными и возбуждающими, а пожалуй, открытие, что узаконенный акт для нее значит мало, что это было только игрой, шокировало его. Видя их вместе в первые недели, каждый мог убедиться, что они любили друг друга, их неприкрытое желание друг друга было таким сладким, что они с трудом могли ждать. Существовала масса общественных обязанностей, которые надо было выполнять, а у них на уме было одно — остаться наедине. Сьюзен шептала ему на ухо, как сильно она его хочет, прямо здесь и сейчас, и они не могли куда-нибудь уйти хотя бы на миг. Ее не беспокоило, что могут подумать люди, увидев, как они тайком выбираются прочь. В темных вестибюлях, на опустевшей террасе или в их купальной кабинке на пляже в Лидо, когда их друзья стояли за стенками этой кабины, она могла взять его руку, и придавить между бедрами, и таким способом испытать быстрое и волнующее удовлетворение. Но когда они были вместе в постели, обнаженные, она бывала не очень страстной. Только путем искусственно придуманной ситуации у нее возникало желание: вообразить, что она горничная, которая пришла убирать комнату, и он поволок ее в постель или что она была незнакомкой, которую он подхватил в кафе несколькими минутами раньше… Сначала он находил эти игры забавными, до того как только стало ясно, что он сам, Александр, не существует для нее, а является многими разными мужчинами. И даже когда он был самим собой, когда они вместе выезжали и ослепляли ее друзей, это был его "публичный имидж", та мишура, которую она так обожала. Она была в восторге от того, что писали о нем газеты, и когда он пытался объяснить ей, что частично это было преувеличением или сплошным враньем, она могла гневно повернуться к нему и сказать:

— Почему вы должны все испортить? Почему вы должны испортить все, что я люблю и что прекрасно?

Но та ночь в Венеции была для нее действительно ужасна, когда у него начался приступ страха. У них был очень напряженный, тяжелый вечер, перед этим они мало спали несколько ночей, и он внезапно почувствовал удушье. Он подошел к окну и широко открыл его, но снаружи тоже не было воздуха. Он начал хрипеть и задыхаться. Город с его тесно поставленными зданиями, со скудными клочками неба, казалось, наваливается на него. Если бы он мог увидеть море, все было бы в порядке, но здесь, выглянув в окно, можно было увидеть только канал, и его ширина не давала ему пространства для дыхания. Он держался за грудь и издавал ужасные звуки задыхающегося человека.

— Вам плохо? — спросила Сьюзен. — О Боже мой! С сердцем?

— Это пройдет, — пробормотал он мрачно. — Вы не должны паниковать. Для меня это самое худшее.

— Вы так плохо выглядите, — вздохнула она, — я позову доктора.

— Доктор ничего не сможет с этим сделать. О Боже мой! Я чувствую, что умираю, я не могу дышать, я не могу дышать!..

— О Господи, Господи, Господи! — Паника в ее голосе охватила и его, как пожирающее пламя.

Сильно трясущимися руками он налил себе огромную порцию бренди и залпом опрокинул ее в себя; жидкость стекала из уголков рта на одежду, с огромным усилием он сказал:

— Пожалуйста, пожалуйста без паники. Это нервное, и если вас тоже охватит паника, это усилит припадок. Вы понимаете это? Все у меня в мозгу, я чувствую, что я умираю, но я не умру, этого не произойдет, — он произнес эти слова, отчаянно задыхаясь.

— Это только нервы? — спросила она.

Он энергично кивнул головой.

— Но Боже мой! Вы знаете, какой удар вы мне нанесли?!

— Но это реальность. — Он старался отрегулировать дыхание.

— Ну и что вы мне предлагаете сделать?

— Только сохранять спокойствие.

— Сохранять спокойствие? Если вы знаете, что это только нервы, не можете ли взять себя в руки? Боже мой, вы выглядите ужасно!

Эти слова были сказаны с едва прикрытой обидой, — такая прекрасная мечта, такое прекрасное путешествие он испортил своим нервным припадком или что там это было на самом деле! Этот припадок уронил его в ее глазах, а ее разочарование ухудшило его самочувствие. Он взглянул на себя в зеркало, — лицо было почти лиловым. Сердце билось так быстро, что он не мог различить отдельных ударов; может быть, он умирал; как мог он знать, не происходит ли это на самом деле? Посмотрев на ее лицо, он увидел, что оно выражает почти отвращение, оно было таким, с каким люди смотрят на смерть, когда она им отвратительна. Может быть, он умирал? Он начал рыдать. Рыдания сотрясали его тело.

— Я пойду за кем-нибудь. Я позову доктора, — сказала она, направляясь к двери.

— Пожалуйста, не оставляйте меня, — вздохнул он, — не оставляйте меня одного.

— Я должна позвать доктора, — сказала она.

Когда она вышла, он подумал, что вот-вот потеряет сознание. С огромным усилием он подошел к телефону и спросил у портье:

— Можно получить моторную лодку?

— Да, сэр.

— Когда?

— Когда вам потребуется?..

— Прямо сейчас, я спускаюсь.

— Да, сэр.

Шатаясь, он спустился по лестнице, держась за перила, чтобы не упасть. Он шел прямо к лодочной пристани отеля и почти уткнулся в корму моторной лодки.

— Поедем, — сказал он.

— Subito-nun? Nolte presto[57].

Когда они достигли лагуны Сан-Марко, где большой канал грандиозно впадает в море, он начал чувствовать успокоение. Теперь моторная лодка могла развивать скорость, и морской ветерок дул ему в лицо; он стоял в лодке, рот был открыт и пропускал воздух в легкие. Он промок от брызг.

"Сука, — подумал он, когда почувствовал себя лучше. — Паршивая, дрянная, испорченная сука! Она хороша только для того, чтобы играть в игры"

На следующий день он был в абсолютном порядке.

— Боже мой, какой удар вы мне нанесли! — неоднократно повторяла она. — Вы испортили мне жизнь!

Он извинился за то, что нанес ей такой удар, и был с ней нежен в оставшиеся дни медового месяца. Это не ее вина, что она не могла справиться с собой, решил он, в самом деле, ее не за что винить. Ему нужно только предусмотреть это на будущее.

Когда они вернулись в Голливуд, Александр пошел на осмотр к доктору, своему другу Эдгару Феллоузу, кому, как он знал, можно доверять и у которого были кое-какие познания в вопросах психиатрии. Александр объяснил, что он не хочет подвергать свою жену испытанию, с которым ей придется справляться, если у него возникнет один из таких приступов. Лучше бы, если какое-нибудь профессионально подготовленное лицо было рядом в такие минуты. В результате этой беседы было решено, что миссис Айрин Браун, работавшая сестрой-секретарем у доктора Феллоуза, сможет, как только доктор найдет ей замену, перейти на работу к Александру. Айрин была англичанкой, вдова средних лет. Она принимала жизнь такой, какова она есть. Александр несколько раз беседовал с ней, когда бывал на приемах у доктора Феллоуза, ему понравилось, как она не суетливо, без эмоций делала ему инъекции и чуточку властно обращалась с ним; он ей не внушал ни благоговения, ни страха. Официально он назначил ее личным секретарем. Она должна была жить в семье и быть членом семьи. Никто не должен был знать, что она так же опытная медсестра. И было оговорено, что она никогда никому не скажет об этом.

В первые месяцы брака Александр вполне наслаждался играми с Сьюзен, уверенный, что миссис Браун под рукой, если что-то случится. У него с Сьюзен были отдельные спальни, так как она считала, что намного сексуальнее ходить друг к другу, чем все время быть вместе. Сьюзен любила оставлять ему на кровати маленькие записочки, в которых говорилось, как сильно она тоскует по нему и где с ней встретиться. Сначала это было романтично, выбираться из дома и идти по следам, указанным в записке, и заниматься с ней любовью на земле, на хвое пинии, хотя все время была опасность, что кто-то из прислуги их обнаружит.

— Куда мы можем пойти? — вопрошала она, целиком погруженная в игру.

При четырнадцати спальнях в доме ему было неуютно на глазах у прислуги заниматься любовью.