Томас Уайсман - Царь Голливуда

• Название: Царь Голливуда
• Автор: Томас Уайсман
• Издательство: Профит
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1993
• ISBN: 5-87443-075

Роман, вошедший в данный том, ярко отражает жизнь Голливуда, его страсти, радости и повседневность.

Читателя увлечет потрясающий сюжет и ощущение атмосферы Голливуда.

Для тех, кто любит праздник.

---

Когда оркестр заиграл первую танцевальную мелодию и мужчины молчаливо заняли свои позиции напротив шеренги девушек, в дверном проеме, прерывисто дыша, появилась опоздавшая, и Джим Кэй, увидев ее перевернутое изображение в рамке своей камеры, тотчас ее сфотографировал. Она вошла так поспешно, приняла такую нарочитую позу, что во всем ее виде было что-то от провинившейся школьницы, напроказившей и делающей вид, что это не она. Девушка, казалось, вплыла в голубом тумане, окутавшем ее, как облако окутывает вершину горы. Джим Кэй щелкнул затвором, его вспышка сверкнула еще до того, как она заметила камеру. Он удивился странной и краткой оптической иллюзии, схваченной им на пленку, и невольно усмехнулся, поняв, в чем дело, — это была пыль, облаком поднявшаяся с пола; попав в голубой луч софита, пыль мгновенно преобразилась в этот магический туман, И теперь, развеявшись, голубое облако исчезло. Но он уже знал, что сделал этот снимок, снимок, который можно выгодно продать, ибо на нем запечатлена хорошенькая девушка, очень хорошенькая, застигнутая мгновенной иллюзией волшебства, — а разве не это является сутью подобного заведения? Временами он останавливал свое внимание на других объектах "Палм-рум"; вот девушки, сжимающие в руках длинные, сложенные петлями ленты танц-билетов, определяющих размер их ночного заработка; вот пухленькая брюнетка, присев возле маленького круглого столика, ест булочку; неподалеку дородный мужчина с засученными рукавами рубашки, с лицом водителя грузовика на большие расстояния, вспотев, но восторженно танцевал чарльстон со смуглой, густо накрашенной девицей, сверкающей преувеличенно жаркими взорами. Свет в зале был трюковой: цветные лучи прожектора отражались в гранях вращающегося хрустального шара, свисающего с центра потолка. Случайные световые зайчики пробегали по лицам танцующих, от чего эти лица казались нежнее и тоньше; отраженные от хрустальных граней лучи создавали эффект блуждающих линий и пятен, придавая всему действу мягкость и таинственность. Девушка, которую он сфотографировал входящей, была блондинкой, лицо ее казалось неподвижным, будто ее миловидность это всего лишь маска, хотя взгляды ее, как и взгляды других девушек, казались возвышенными и чем-то наполненными, но бесспорно одно — не имеет значения, как и отчего возникла в нем эта притягательность — от эффекта ли тайно и непредсказуемо блуждающих всполохов или от умелого макияжа — эффект ее появления был ошеломляющим не только для Джима Кэя; мужчины засуетились вокруг нее, наперебой предлагая длинные ленты билетов. Джим Кэй продолжал наблюдать за ней, и он видел, что в выборе партнеров она была беспристрастна, не выискивая кого поинтересней, никому не отдавая предпочтения, не отвергая некрасивого, и в этом было что-то от полного равнодушия ко всей здешней публике, вместе взятой. Она танцевала со всеми с одинаковой долей энтузиазма, и движения ее были для всех одинаково сексуальны в рамках допустимого, был ли это маленький робкий, коротконогий клерк или гладколицый, с черными волосами итальянский тип в какой-то разбойничьей полосатой рубашке и комбинированных двуцветных туфлях. Она не делала различия между ними, была одинаково приветлива и одновременно одинаково равнодушна с любым из выбравших ее партнеров; Джим Кэй ощутил острую боль, точное местонахождение которой он даже не мог определить. Казалось, ее трогательность и осязаемость так близки, но она так безразлична ко всему, что это заставляло его страдать. Что-то было в ней, какое-то неуместное сияние пробивалось сквозь маску миловидности, и это была именно та неуместность, которая сделала фотографию, обещающую принести успех. Его чувство композиции позволило ему мгновенно угадать ее в маленьком окошке рамки, что-то сразу подсказало ему: здесь может получиться нечто свежее, и это, конечно, была интуиция, благодаря которой он считался удачливым фотографом. Можно, фотографируя девушек, сделать пару более-менее удачных снимков, но при этом истощив все свои силы; а с опоздавшей девушкой все не так: что бы она не делала, как бы не двигалась, она все время готова для портрета. Видимо, этот портрет уже у него в руках, и каждый раз, как он думал об этом, он чувствовал ответный удар сердца, потому что ему ли не знать, как много работы, как много ухищрений понадобилось бы ему, снимая в студии, чтобы получился такой удачный снимок; эта девушка все делала безупречно, что так важно при фотографировании. Он с опаской думал: может, я ошибаюсь, может, сегодня ночью моя уверенность исчезнет, но пока, черт возьми, я уверен, что снимок удачен, и другие — тоже. Скоро я проявлю их и узнаю, действительно ли это удача или все это мне приснилось.

Он фотографировал ее весь вечер, наудачу выбирая и щелкая и других девушек, какие попадутся, и снова возвращаясь к той, что так оригинальна и неповторима. Около десяти зал начал помаленьку заполняться, запахи пота, плоти и дешевой парфюмерии становились почти нестерпимыми; примерно в это время девушки, после долгих перешептываний с партнерами по танцам, начинали исчезать. Очевидно, здесь было правило, что каждая девушка должна "отработать" определенное количество танцев ежевечерне и только тогда имела право уйти. Но если кому-то из мужчин не терпелось скорее увести девушку, согласившуюся с ним пойти, он прикупал ей билеты, недостающие до нормы. Практически это означало, что большинство мужчин, желающих увести понравившуюся девушку, вынуждено было скупать почти все билеты, нуждающиеся в реализации. Тут были свои хитрости и тонкости, свое коварство и масса уловок со стороны девушек, которым всем, конечно, хотелось побыстрей улизнуть, но не каждая жаждала продолжить общение с поклонником, выкупившим ее свободу. Тут не обходилось без притворства, мелкого жульничества, интриг и обманов, но хуже всего было тем девушкам, что пользовались наименьшим спросом, им приходилось трудиться в поте лица, танцуя и танцуя и не очень рассчитывая на билетные ленты, презентованные поклонниками. Однако позже им могло и повезти, поскольку наиболее хорошенькие, те, что исчезали первыми, нередко оставляли потратившихся парней с большими носами.

Когда более или менее сносно выглядящие девушки исчезали, зал, частично опустев, снова впадал в уныние и казался сонным. Время от времени стимулирующее световое волшебство возобновлялось, тела и мечты слипались в душном полумраке, но теперь, когда и девушками мужчинам одинаково надоело ожидание и уговоры, все это принимало совсем уж унылый вид. Камера Джима Кэя запечатлела и эту часть танцевального вечера. Ближе к полуночи оставалось с полдюжины девушек; оркестранты, начинающие поглядывать на часы, да несколько мужчин, сидевших на кожаных сиденьях скамеек, и мужчины эти, видно, сами не могли взять в толк, почему они до сих пор не ушли. Одна только оригинальная девушка, приглянувшаяся Джиму Кэю, казалась такой же свежей, как в начале, и, очевидно, она даже не замечала, как все вокруг помрачнело, поскучнело и обезлюдело, так энергично она танцевала. Ему необходимо было разузнать о ней кое-что — имя, откуда она, что надеется тут найти. Он купил в кассе на три доллара билетов, предыдущий танец кончился, и он подошел к ней.

— О, — сказала она, — вы что, хотите протанцевать здесь до утра? — Она улыбнулась, кивнув на ленты билетов.

— Это для вас.

— Через десять минут тут все закроют, вы лучше оставьте эти билеты на следующий вечер.

— Благодарю за заботу. Да держите, держите же!..

— Вы настаиваете?

— Настаиваю.

— Весьма великодушно, — сказала она, беря билеты.

— Я фотографировал вас, — заметил он, когда они начали танцевать.

— Да уж, я заметила. — Она засмеялась, и манера смеяться была у нее весьма заразительная, она смеялась как-то самозабвенно.

— Вы фотогеничны.

— Да? — она обронила это совсем незаинтересованно, скорее просто из вежливости.

— Вы когда-нибудь позировали?

— И снималась в кино.

— Вы?

Она опять засмеялась.

— Давно уже. Мне было восемь лет. Я играла маленькую девочку, которую крадут в фильме "Страдания матери". Вы смотрели?

— Нет.

— У меня там была одна сцена. Скажите, вы так много сегодня фотографировали… Вы что, помешаны на фотографиях?

— Я профессиональный фотограф.

— А, значит, вы снимаете свадьбы и все в таком роде?

— Нет. Я снимаю портреты. Для журналов.

— Так вы, значит, можете отдать мой портрет в журнал?

— Надеюсь, что так. Зависит от того, получился ли он. Но мне кажется, что снимки будут превосходными. Вот потому-то я и подошел к вам, мне хотелось бы кое-что о вас разузнать.

— О, как же иначе!.. — в ее голосе послышалась слегка колючая, если не сказать ехидная нотка.

Он усмехнулся.

— Не верите? Возможно, вы и сами видели мои работы в журналах. Меня зовут Джим Кэй. А как ваше имя?