Мэтью Гэбори - Король пепла

• Название: Король пепла
• Автор: Мэтью Гэбори
• Жанр: Фэнтези

---

Через регулярные промежутки улицы прерывались каналами, наполненными Желчью, которая подводилась к ним через желоба, проложенные под мостовыми к черной маслянистой воде, сочившейся из трупов времен Истоков. Эти желоба выходили наружу в стенах каналов, из поросших мхом морд тяжелых каменных статуй, символизировавших каждое семейство Хранителей.

Мать Волн смотрела на лодку паромщика, разрезавшую поверхность Желчи. Одетый в заштопанный плащ харонец управлял своим судном с помощью длинного перламутрового шеста. Его размеренные движения отдавались глухим эхом сомнений, пробуждая уверенность, что она сама похожа на этот шест, ходящий туда-сюда под слоем Желчи.

Когда лодка скрылась за углом одного из домов, женщина отвернулась и снова стала глядеть на сумрачный горизонт королевства мертвых.

Она укрылась на вершине покривившегося клюва, который поддерживали высокие ониксовые колонны. Чтобы выйти на увеселительную террасу, располагавшуюся наверху этой внушающей почтение святыни, она поднялась по старой деревянной лестнице, пробивавшей себе дорогу среди толстых белых лиан, похожих на кости.

Эти лианы обвивались вокруг скелетов Истоков, разбросанных по всему королевству. Они питали Харонию, повсюду простирая свои отростки. Словно органические нервюры, кости прорастали в дома, улицы и городки. Некоторые из них взобрались вверх по клюву и обвили террасу, образовав странные узловатые скульптуры.

Мать Волн положила ладонь на одну из таких лиан, проскользнувшую между изъеденных червями досок. Он была измождена, но счастлива вкусить несколько минут отдыха. Харонцы преследовали ее, и ей пришлось пожертвовать несколькими Волнами, чтобы ускользнуть от них и укрыться здесь, на этой пустынной террасе, откуда был идеально виден путь, который ей еще предстояло проделать до королевской крепости.

Он оказался сложнее, чем она предполагала. Хотя Мать Волн и знала, что главная битва произойдет в сердце королевской крепости, она и представить себе не могла, сколько других битв ей придется выиграть, чтобы приблизиться к ней. Суровость недавних боев оставила после себя горький привкус, ощущение, что ее обнаружили раньше времени и что потерян эффект внезапности, на который она рассчитывала. Разумеется, Зименц проследил, чтобы Пилигримы не воспрепятствовали им. Он уверенно провел ее по лабиринту храма и оставил у выхода, взяв с нее обещание, что они еще увидятся. Тронутая его преданностью и отчаянным выражением на дрогнувшем фарфоровом лице, она запечатлела на его губах взволнованный поцелуй и, предоставленная самой себе, не прибавив ни слова, погрузилась в ночь.

Харонцы ушли из этого древнего города. Молчаливые улочки и покинутые дома свидетельствовали о жестокости сражений, происходивших когда-то на границе Миропотока. Разбросанные повсюду Темные Тропы изгоняли из королевства все живое. Ее обманула относительная легкость, с которой ей пока удавалось продвигаться, и она не заметила опасности.

Король ждал ее.

Возможно, он сознательно ослабил охрану, чтобы усыпить подозрения и застать ее врасплох. Уже трижды ей приходилось нарушать гармонию составлявших ее душ. Оставлять позади себя Волну, чтобы, прикрыв отступление, скрыться… В одиночку у нее не было никаких шансов победить полчища, натравленные на нее королем. Она подозревала, что он будет неотступно преследовать ее, подтачивая сопротивление, чтобы истощить ее силы и выждать благоприятный момент для рокового удара.

В погоню были брошены опасные существа, которым, как правило, удавалось напасть на ее след. Безумные харонцы, воплощавшие собой Желчь, обычно содержавшиеся в тайных застенках королевской крепости, теперь наводняли улицы города в поисках своей жертвы. Они чувствовали вибрации Волны и, словно искатели подземных родников, сновали, задрав нос, отвечая дрожью на малейшее колебание зловонного воздуха. Мать Волн столкнулась с ними и их сторожевыми псами у ворот крепости, но так и не смогла одержать над ними верх.

Она вздохнула от досады и подумала о Януэле, бившемся в ее сердце. Она воплотилась в его теле, приведя в действие магию Волны, чтобы уподобить его тело своему и заменить его собой. Как когда-то она дала ему жизнь, так теперь он, в свою очередь, позволил ей возродиться, чтобы исполнить волю народа Волн. С недавних пор она ощущала шепот его присутствия и далекое эхо Феникса. Хранитель пробуждался и вновь погружался в сон, укачиваемый голосом своего хозяина. Иногда она прислушивалась к ним, радуясь, что они понимают друг друга, как никогда. Вынужденное заточение, к которому приговорила мать, приблизило Януэля к Фениксу, разделявшему ту же участь, — они оба теперь жили в ее сердце.

Мать Волн прижала руку к груди, словно пытаясь ощутить их в своем теле, желая обратиться к ним, чтобы сказать, как ей хочется, чтобы, несмотря на сложившуюся ситуацию, они оба выжили в грядущих испытаниях.

Прикоснувшись к волосам, она убрала капризный локон, свесившийся на плечо. С момента Воплощения она заплетала косы, укладывая их на голове как корону. Она была в том же платье, в каком явилась своему сыну, но босиком.

Женщина взглянула на угрожающую тень королевской крепости и инстинктивно коснулась меча, висевшего у нее за спиной. Когда меч Сапфира засверкал в темноте, ее бирюзовые глаза потемнели.

На священном лезвии длиной в два с половиной локтя играли темно-синие отливы. Загибаясь в конце, оно черпало свою мощь в венах, проходивших от эфеса до самого острия. Мать Волн медленно сомкнула пальцы вокруг резного эфеса. Разящий Дух тотчас отозвался в сознании своего хозяина звуком знакомого голоса:

— Привет, красавица… какие-то проблемы?

— Никаких… Просто мне было необходимо тебя услышать.

— В душе Волна?

— Нет, только страх…

— А, ну как всегда.

Матери Волн нравился игривый тон, которым разговаривал с ней Дух. Перед тем как передать меч капитану Соколу, она долго тренировалась, чтобы в совершенстве овладеть всеми гранями мощи меча. Сомнения, которые она испытывала вначале, рассеялись по мере того, как Разящий Дух раскрывал ей свои тайны. Меч позволял овладеть столь необычной и сложной техникой поединка, что Мать Волн отбросила все сомнения, безоговорочно покорившись ему.

Окрестности, понемногу терявшие прозрачность, вскоре погрузились в кромешную темноту. Так всегда начиналось взаимное проникновение: меч сливался со своим носителем. Чтобы орудовать мечом, следовало стать незрячим.

Затем в темноте возникли звуки, в обычное время не различимые человеческим ухом. Малейшее потрескивание дерева, шелест ткани, неслышно ползущее насекомое. Звуки обострялись, усиливаемые Разящим Духом.

Меч, рожденный на поле битвы Истоков, оставлял своему хозяину единственное измерение — звуковое, где по временам раздавалось эхо старинных сражений. Огромные потрясения, ужасающие крики Хранителей оставили здесь и там резонанс в виде призраков — коротких созвучий, которые нужно было уметь расшифровывать, чтобы погрузиться в них и, воспользовавшись их мощью, придать ритм своим движениям. Матери Волн понадобилось множество попыток, чтобы слить мелодию собственного стиля с мелодией призрачных созвучий и таким образом увеличить ярость и пыл натиска.

Ей это удалось, и теперь в некоторых случаях она могла ударить с мощью Хранителя. Сейчас она внимательно вслушивалась в океан звуков. Помимо шумового фона самой террасы и звуков, доносившихся с улицы, она различила резонанс трех мелодий прошлого, действовавших в ее состоянии словно бальзам.

Пора было активизироваться. Начать все сначала, найти брешь, которая позволила бы ей проникнуть в королевскую крепость.

— Я не выпущу тебя из рук, — сказала она.

— Если говорить откровенно, — шаловливо ответил Дух, — я не могу сдержать возбуждения каждый раз, когда ты произносишь эту фразу.

— Идиот… — произнесла она с заговорщической улыбкой.

— Что, я ведь меч, так или не так? Неоспоримый символ! Символ обостренной чувственности, которую ты отказываешься признать по непонятным практическим соображениям.

— Это уже непристойно.

— Мне просто хочется попытать счастья, в этом разница, — насмешливо возразил он.

— Тебе придется довольствоваться моими руками.

— Ты себе не представляешь, что теряешь.

Дух знал, что она ценит его провокации и что только так он может унять ее тревогу. Он уже собирался добавить еще что-нибудь в том же духе, как вдруг она выдохнула:

— Ты ничего не слышал?

— Нет.

Она различила размеренные шаги. Громкий звук, ворвавшийся, словно фальшивая нота, в поскрипывающую мелодию старого дерева. Она сосредоточилась, чтобы попытаться снова уловить его, но ничего не услышала.