Расселл Джонс - Выше головы!

• Название: Выше головы!
• Автор: Расселл Джонс
• Жанр: Детективная фантастика

Каким может быть будущее, в котором хотелось бы жить? Не воевать за него, не умирать за него, а жить в нём? Не в идеальной утопии, но в живом обществе со всеми его плюсами и минусами, проблемами и радостями…

Историй о таком будущем не много, и созданы они в другое время. Сегодня приходится иметь дело с новыми задачами, и каждый из острых вопросов современного мира получит, так или иначе, свой ответ.

Главный герой Рэй прибыл на удалённую станцию с надеждой найти своё место среди людей. Он понятия не имел, что место ему уже определено, роль назначена — и ждут его дела, с которыми справиться сможет только он.

Цикл повестей. Начало цикла базируется на рассказе «Богомол и орхидея». Сам рассказ был существенно переделан.

Иллюстрации: Nasinix, Яна Конопатова; обложка: meissdes.

---

— Почему? — удивился я. — Сегодня девятнадцатое, и я успею…

— Что вы успеете? — усмехнулся Хёгенминов. — Даже если самолётом… Там половина в отпусках, половина пьют. Раньше десятого никакое дело начинать смысла нет! Что сейчас в ЖЭКе творится или в паспортном столе… Новый Год, понимаете, Новый Год, — со значением произнёс он. — У нас тоже скоро начнётся. Отпуска себе повыписывали на последнюю неделю, и с двадцать четвёртого, с понедельника, начнётся… карнавал. Так что посидите тихо. Дома. Я ж вижу, что не маньяк какой-нибудь!

Мы вместе рассмеялись, и я ощутил что-то вроде облегчения. Пока он выписывал обещанную справку, я оглядывался у него в кабинете. Не слишком просторное помещение было рассчитано на трёх человек, но два других стола пустовали. Я особо отметил шкаф, набитый «указами» и «кодексами». На средней полке на видном месте красовался корешок с золотыми буквами: подарочное издание «Преступления и наказания».

На подоконнике скучал цветущий запыленный кактус — брат «приговорённой» пальмы из приёмной. Над каждым столом висела карта города и портрет: президент над одним, министр МВД над другим, а вот Хёгенминова охраняла икона с Георгием Победоносцем, который пронзал тонким серебряным копьём печального крылатого змея цвета старой зелёнки.

— Распишитесь здесь, — полицейский пододвинул ко мне толстую тетрадь.

Я оставил свою подпись под лаконичным описанием своих бед. Мельком перечитал — всё верно, да и что там сочинять?

— А вот это не потеряйте, — Хёгенминов протянул мне бумажку с печатями. — И запишите мой телефончик.

— Давайте я сразу в телефон, — я достал свой потрёпанный смартфон. — А мой вам нужен?

— Обязательно.

Мы обменялись номерами.

— Спасибо! — поблагодарил я на прощание. — Я не ожидал, что вот так будет…

— А как ожидали? — уточнил полицейский.

— Ну, я не знаю, — я пожал плечами. — Грубее, что ли…

— А повод есть? Я могу и грубее, если хочется.

— Нет, спасибо… С наступающим! — я повернулся в сторону двери.

— Ага, с наступающим, — Хёгенминов почему-то посмотрел на свою икону. — Родион Романович!

Я вздохнул, но промолчал. Имя у меня было провоцирующее, и я его не любил. Но кто бы захотел звать меня «Рэем»?..

Клуб

Старший лейтенант Хёгенминов рекомендовал мне «поменьше светиться на улице», потому сразу после вокзала я поехал к друзьям забирать долг, рассчитывая в один день завершить два важных дела.

Покупка билета оказалась едва ли не подвигом — я и забыл, каково покупать «вживую»! Раньше как-то обходился, благо интернет вкупе с кредитной картой позволял почти всё. Однако, процент, прибавляемый посредниками и, в общем-то, вполне справедливый, теперь выглядел неоправданно высоким. Многое теперь выглядело иначе — за чертой обыденности. Как будто я провалился в какой-нибудь сумрак или параллельный мир, и начал видеть привычные вещи под новым углом.

Мне пришлось прийти самому — и увидеть это: душный кассовый зал, забитый людьми, сумками и шумом. Каждый второй разговаривал по мобильному телефону, каждый первый — с каждым третьим. И почти все они орали: от переизбытка чувств или просто, чтобы быть услышанными, так что над головами у них висели клубы пара.

Накануне Нового Года очереди в кассы выглядели бесконечными. Я не сразу нашёл «крайнего» в этих человеческих уроборосах! Некоторые «покупатели», кажется, не понимали русского языка. А может так устали, что разучились что-либо понимать.

Я не очень хорошо умел определять национальность, но Средняя Азия преобладала. Грязные усталые люди восточной внешности были либо слишком шумными, либо подавленными настолько, что даже продвижения своей очереди не сразу замечали. Славяне тоже попадались — вообще, это был тот ещё Вавилон, правда без чёрнокожих и китайцев. И легко можно было отличить сезонных рабочих от просто иногородних: последние выглядели бодрее и оптимистичнее, а намечаемая поездка явно приходилась на праздничные дни, оплачиваемые по КЗОТу и вообще «законные».

Я опять думал про «мир Рэя», где было похожее разнообразие, но вот разделения на «сорта людей» там точно не ощущалось! Все были равны… А впрочем, перед усталым и строгим кассиром тоже сохранялось абсолютное равенство.

В итоге я перестал испытывать какое-либо беспокойство по поводу приезжих. Я сам был чужаком, и почему-то мне казалось, что эти люди, редко общающиеся с душем и вообще с мылом, гораздо добрее «чисто вымытых» горожан — особенно некоторых моих бывших коллег. Но я оставался чудаком и для чужаков тоже…

Когда подошла моя очередь, я до того вымотался, что даже не переживал о безальтернативной «боковой плацкарте, место сверху, конец вагона». Зато на нужное мне третье, чтоб приехать девятого…

— Да, беру. Сейчас. Распечатка пойдёт? Конечно… Вот. Спасибо!

Два с лишним часа в очереди, на ногах, в нескончаемом гаме — Лидия Владимировна была права: нечего было и думать совместить эти хлопоты с работой! Впрочем, я так думал до того, как купил билет. Но как только заветная бумажка оказалась у меня в руках, перед носом замаячила перспектива где-то «убивать» две недели, оставшиеся перед поездом.

Туман неопределённость понемногу рассеялся, и в моей жизни снова выстроилось некое подобие определённости, а значит, уже нельзя было сосредотачиваться только на текущей минуте. Как я буду завтра? Что я буду есть послезавтра? Чем я буду кормить кота?.. Даже мелькнула мысль попроситься обратно на работу: не обязательно помощником генерального директора — хоть уборщиком, хоть курьером! Но кто бы меня взял? Да и как бы это выглядело?

Так или иначе, нужно будет на что-то жить. К счастью, я уже заплатил за декабрь — и за квартиру, и за услуги ЖКХ. Удастся ли выпросить отсрочку за январь? Я очень на это рассчитывал! Но этот разговор не состоится раньше двадцать пятого. А пока надо было вернуть долг у Оксаны Ценной — тоже не самая приятная беседа…

Знакомство с Ценной (поначалу я принял эту фамилию за прозвище) состоялось в мой первый год после переезда, когда я тесно общался с разными художниками и литераторами, часто бывал на выставках и художественных вечерах. Даже пару раз подыгрывал на гитаре, когда просили — музыкант из меня был так себе, но на безрыбье и я сходил за аккомпанемент… Однажды я помог Оксане дотащить её тогдашнего мужчину до дома: он перебрал лишку, а бросить его она, разумеется, не могла. Потом меня пригласили в их дом на день рожденье — с тех пор я был постоянным гостем в этой шумной, грязной и тёплой квартире, которую следовало назвать «клубом».

И ещё я время от времени давал Оксане в долг. Она не всегда возвращала всю сумму целиком, но меня это не волновало — тогда. А теперь занятые пять тысяч значили для меня очень много, так что я был полон решимости попросить всё сразу.

— О, Родиончик! Так рано? Мы ещё даже не собирались…

Нынешний Оксанин мужчина (длинноволосый то ли бард, то ли просто поэт) впустил меня в квартиру и тут же утопал в направлении кухни. Я скинул пальто, развязал шарф, разулся. Под пятки моментально попали мелкие камешки: видимо, принесённые в подошвах с улицы предыдущими гостями: один я не мог такое устроить! Под вешалкой громоздилось несколько пар, и зимнее, и летнее вперемешку — и ещё больше «одиночек». Некоторые валялись тут шестой год, и это только на моей памяти.

Когда я в первый раз зашёл к Оксане, то и представить не мог, что к уборке квартиры можно относиться столь небрежно! Потом привык. В каждом доме свои порядки.

— А Оксана дома? — спросил я из прихожей.

— Скоро придёт, — отозвались с кухни. — Ты проходи, не стой…

На кухне было, по обыкновению, грязно, пахло подгоревшими макаронами, чем-то кислым и окурками. Грязная плита была скрыта под кастрюлями, на столе рядом с раковиной свободных мест тоже не наблюдалось, а в раковину было лучше не заглядывать.

Любимец муз занимал продавленное вытертое кресло у батареи, а на подоконнике сидела бритоголовая девушка в полосатом свитере-платье. Худые ноги в красных чулках она поставила на подлокотник кресла — прямо под благосклонный взгляд поэта.

— Виолетта — Родион, — представил нас условный хозяин дома.

— Приятно познакомиться, — я выдвинул из-под стола табуретку, уселся у стены. — А Оксана скоро придёт?

— Скоро, — поэт картинно откинул прямые пряди цвета осенней соломы — и выпустил колечко дыма.

— Понятно, — вздохнул я, так и не дождавшись продолжения.

— Если ты за деньгами, то их нет, — заметил длинноволосый, а красноногая Виолетта прыснула — видимо, у меня на лице обозначилось, как я «рад» этой новости.

— И не будет, — многозначительно добавил хозяин — и выпустил ещё одно колечко.