Елена Сапожникова - Отец ребенка

• Название: Отец ребенка
• Автор: Елена Сапожникова
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9524-4233-7

Оставленная мужем, преданная родственниками, Оксана одна растит двух малышей. Никто не заподозрит, что истории появления на свет двух одинаково любимых мальчиков совсем не похожи. Молодая женщина не надеется ни на чью помощь, да и не хочет ее. Обаятельный незнакомец, который вдруг начинает оказывать Оксане знаки внимания, одновременно и привлекает и настораживает ее. Еще свежа душевная рана, нанесенная бывшим мужем, и не дают покоя сомнения: сможет ли настойчивый поклонник стать настоящим отцом мальчикам…

---

Нет, она не подойдет. Она не может вынести такой подлости. Получается, он знал о своем бесплодии и лицемерно скрывал? А теперь захотел денег? Нет, опять не получается. Деньги он мог в любой момент попросить снять, Оксана не отказала бы. Да у него на счете гораздо больше. Не сходится. Он не мог ее шантажировать.

Свекровь? Но она-то откуда могла узнать? Как в ее руки попали фотографии? Мистика какая-то. Хотя она тетка довольно продвинутая и, если решила вернуться к мужу, могла организовать наблюдение, нанять детективов, а те в его отсутствие поставить скрытую камеру. И если это на самом деле так, то, что Оксана попала в кадр, — роковая случайность. Или наказание за грех.

Ей стало жарко. Открытие свалилось на нее как снег на голову. Если б она знала заранее, что Виктория в курсе дел, она бы нашла способ уладить все. Если б она знала. Оксана объяснила бы свой поступок. Конечно, со второй мамочкой отношения стали бы никакие, но ей и не нужно взаимопонимание. Вполне бы хватило нейтрального невмешательства. А сейчас — крах. Нет ничего опаснее оскорбленной в чувствах женщины. Она считает Оксану соперницей. Да еще и молодой, привлекательной, перешедшей ей дорогу. Теперь понятны ее намеки в последнюю встречу. Все стало на свои места. Эта женщина никогда не простит ей промаха и постарается сделать так, чтобы даже напоминание о ней исчезло. Оксана и ее еще не родившийся ребенок — как насмешка судьбы для этой себялюбивой дамы.

Оксана потерянно сидела в сугробе, припорошенная снегом. Деньги свекрови были не нужны. Нет, они ей нужны, но не в таком количестве. Это был повод позвать ее сюда и выставить перед сыном последней мерзавкой. Своеобразная месть. Ты отобрала у меня того мужчину, который нужен мне, я отберу твоего. Может быть, из этого ее открытия можно было сделать правильный вывод и найти решение проблемы. Может быть, но она его не видела.

Ветер разгулялся. Он подхватывал падающие с неба снежные хлопья и швырял их в разные стороны, поднимал снизу и крутил поземкой, заметая расчищенные аллеи. Раскачивал кроны высоких сосен, заставляя их жалобно скрипеть и стонать. Оксана увидела, что им надоело ее ждать, они возвращаются. Надо встать, уйти с дороги, чтобы ее не заметили, но сил не осталось. Она сидела как тряпичная кукла, неспособная пошевелить ни рукой, ни ногой. Одна надежда, что не узнают. Она опустила голову к коленям, когда те подошли поближе, и, затаив дыхание, стала ждать, когда пройдут.

— Бабка, вставай, замерзнешь, — услышала она над собой голос мужа, но никак не отреагировала.

— Охота тебе со всякой швалью связываться. Пойдем, я и без этого замерзла, — отозвался раздраженный голос свекрови.

— Иди, я тебя догоню, — ответил Валера и, нагнувшись, потряс Оксану за плечо: — Очнись, бабка, не май месяц.

Оксана не шевелилась. «Господи, — молилась она про себя, — сделай так, чтобы он ушел и оставил меня в покое!» Она лучше замерзнет здесь, чем посмеет посмотреть в его глаза. Ребенок, словно услышал ее просьбы, больно пнул под сердце, так что Оксана не сдержалась и охнула. Ее мальчик, ее сын, ради появления которого на свет она преступила общепринятые нормы морали, протестовал против ее глупых заклинаний. Оксана почувствовала, как сильные руки поднимают ее и ставят на ноги. Валера стоял к ней близко, наклонясь к лицу, она чувствовала его дыхание.

— Идти можешь? — спросил он.

Оксана, кивнув, машинально подняла голову и тут же поняла, что совершила очередную ошибку.

— Ты? — недоуменно протянул он. — Пришла откупать грехи? Значит, все, что говорила мама, — правда?

— Ты о чем? — пробормотала она непослушными губами, заранее зная ответ.

— Не притворяйся, — просипел он внезапно севшим голосом и сильно тряхнул ее за плечи. — От кого ребенок, стерва?

— Разве твоя мама не посвятила тебя во все? — тупо глядя перед собой, переспросила Оксана. Он не ответил, только тихо-тихо выругался. Потом повисло молчание, разжижаемое воем и свистом ветра. Оксана уже поняла, что возврата к прежней безмятежной жизни не будет, даже если он простит ее, а она очень хотела, чтобы простил, происшедшее всегда будет стоять между ними. — Валера, — она сделала робкую попытку оправдаться, — все совсем не так.

Но он не захотел ее слушать и закрыл ей рот и нос своей ладонью, перекрывая доступ воздуха.

— Может, убить тебя? — как-то буднично спросил он.

Она подняла на него затравленный взгляд. Нервы были как натянутая струна, казалось, еще чуть-чуть — и лопнут. Его глаза стали колюче-ледяными, кривоватая улыбка будто наклеилась на губы, исказив лицо и сделав его ужасным в своей неподвижности. Скорее даже не улыбка, самый настоящий оскал дикого зверя, готового безжалостно порвать свою добычу. Ей стало по-настоящему страшно. Казалось, что она стоит на зыбучем песке, который неумолимо засасывает ее в себя, погребает заживо, стискивает в стальных объятиях так, что невозможно вздохнуть. Ей хотелось кричать, визжать от ужаса, топать ногами, выть, вопить, рвать на себе волосы от отчаяния, но она стояла затаив дыхание, окаменевшая как истукан. Дыхание, перекрытое ладонью мужа, затруднял еще и выросший в горле огромный ком. Ей казалось — еще чуть-чуть, и ее разорвет от невыносимого напряжения. Слез не было. В глазах плескался дикий страх. Она испугалась его. Лучше бы он кричал, скандалил, но этот тихий, спокойный голос, который так буднично сказал об убийстве, напугал до жути. Угроза прозвучала так обыденно, словно убийство для него было нормальным занятием, таким же, как ежедневная газета, которую он просматривал вечером перед телевизором.

— Убить бы тебя, да жизнь ломать из-за шлюхи не хочется. Живи и будь счастлива, если сможешь. — Он оттолкнул ее от себя с силой, так что она не смогла устоять на ногах и опять упала в сугроб. Этот толчок был единственной вспышкой ярости, которую он позволил себе. Он брезгливо отряхнул руки, словно прикосновение к Оксане вымазало их чем-то нечистым. — Я ведь тебя боготворил, — как-то глухо обронил на прощание. Слова ему дались с огромным трудом. Несколько секунд он смотрел на нее. Потом повернулся и, чуть сгорбившись, стал уходить.

— Валера! Не бросай меня! Я люблю тебя! — импульсивно, с неистовым отчаянием закричала Оксана.

Но он даже не остановился. Как-то отрешенно отмахнулся, словно эти слова были досадным камнем, летящим в него, и почти побежал прочь.

— Валера!!! Валера!!! Валера!!!

Она потеряла счет времени. Голос постепенно охрип и ослаб, из груди вырывались тихие всхлипы и стоны, но на зов так никто и не отозвался, кроме ветра. Он сочувственно завывал вместе с Оксаной, свистел вместе с ней от отчаяния и продолжал исступленно сражаться со снегом. Ее почти замело, но она не замечала. Ей было так плохо, так скверно, как не было еще никогда в жизни. Боли было слишком много. Из-за нее не хотелось жить. Боль огненным комом поселилась в груди и постепенно выжигала все внутри, причиняя немыслимые страдания. Оксана не чувствовала холода, не чувствовала слез, которые уже образовали ледяную дорожку на щеках, не чувствовала закоченевших пальцев, она не чувствовала ничего, кроме этой саднящей боли.

Лицо стало страшным. Бледно-серое, с прихваченными морозом щеками, за ночь они покраснели и распухли. Под глазами залегли огромные тени, губы пересохли и, потрескавшись, кровоточили, нос заострился. Домой она вернулась глубокой ночью. Общественный транспорт уже не ходил. Ей повезло, попалось одиноко стоящее такси. Сначала водитель ни в какую не хотел везти ее, даже пытался вытолкать из машины, но она достала из кармана заветную бумажку — деньги ее в парке никому не понадобились, — и он смилостивился. Даже пытался ее разговорить, но она посмотрела на него тусклым, как старое зеркало с осыпавшейся амальгамой, взглядом и надтреснутым голосом прошептала:

— Извините, мне сейчас не до этого.

Он только тогда заметил, что по ее неподвижному лицу как-то самопроизвольно катятся слезы: быстро-быстро, горохом выпадая из неподвижных глаз, горькие и прозрачные.

Он понял мгновенно, что у этой странно одетой женщины произошло что-то ужасное, и всю оставшуюся дорогу молчал. Даже когда машина натужно ревела на занесенных улицах, стараясь преодолеть снежные завалы, едва шевелил губами, виртуозно матерясь. Он даже отдал ей сдачу, когда довез до места, хотя сначала и думать об этом не собирался. «Что я, нелюдь какой, в горе человека обирать», — грубо сказал он сам себе.

Она еле сняла вчера верхнюю одежду и бросила ее валяться в прихожей, не в силах прибрать. И если все это время в душе теплилась смутная надежда, что Валера ждет ее дома и еще не все потеряно, то, зайдя в квартиру, она умерла окончательно. Ей придется научиться жить без него. Нельзя позволять себе распускаться. Именно сейчас, когда только от нее зависит будущее ее ребенка. Такого долгожданного, полученного весьма дорогой ценой.