Ева Модиньяни - Корсар и роза

• Название: Корсар и роза
• Автор: Ева Модиньяни
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02918-4

Всю свою жизнь прекрасная Маддалена разрывалась между первым мужем — преданным Антонио — и отчаянным сорвиголовой Спартаком, который любил ее, но не способен хранить верность. Символ их любви, жемчужная брошь, служит Маддалене талисманом. Все потеряв, она стремится во что бы то ни стало вернуть свой талисман — чтобы передать внуку. Именно ему предстоит возродить былое могущество семьи и завоевать любовь своей прекрасной дамы.

---

Оставшись одни, Лена и Финни обменялись изучающими взглядами и остались довольны друг другом. Финни оказалась миниатюрной брюнеткой с кротким взглядом.

— Сколько тебе лет? — спросила Лена.

— Двадцать шесть. А вам?

— Я немного моложе тебя.

— Вы такая красавица, — с восхищением отметила девушка.

— Ты оставила постоянную работу, чтобы прийти мне на помощь, — сказала ей Лена, искренне полагая, что домашняя прислуга — это баловство, которого она не может себе позволить.

Финни бросила на новую хозяйку смеющийся взгляд.

— Бог даст день, бог даст и пищу, — ответила она. — Раз синьорина Донадони послала меня к вам, значит, у нее были на то свои причины.

Финни проработала у Лены более тридцати лет. Когда она умирала, Лена не отходила от ее постели, ухаживая за ней, как родная сестра.

Через несколько дней Спартак вернулся домой, неся в руке клетку с двумя горлицами.

— Для тебя, любовь моя, — сказал он, нежно поцеловав ее.

— Горлицы! — воскликнула Лена.

— Они принесли тебе подарок, — уточнил Спартак.

На шее у одной из птичек была повязана белая шелковая ленточка, на которой висело кольцо с бриллиантами.

— Я ведь тебе обещал, помнишь?

— Где ты взял столько денег? — в тревоге спросила Лена.

— Не твоего ума дело, — рассмеялся Спартак. — Я еще за него не заплатил. То есть, я хочу сказать, не всю сумму. У меня, слава богу, большой кредит, — пояснил он, пока Лена снимала кольцо с шейки горлицы.

Спартак надел его ей на палец.

— Это тебе в подарок. В один прекрасный день — надеюсь, он не за горами — твой палец украсит и обручальное кольцо.

— Сама не понимаю, зачем я все еще верю такому хвастунишке, как ты, — улыбнулась Лена, любуясь чистым блеском бриллиантов.

Крестины Миранды были обставлены необычайно торжественно. Всю подготовку взяла на себя Одетта, она же выступила в роли крестной матери. В церковь отправился целый кортеж из трех автомобилей. В первом лимузине, в сопровождении графа Сфорцы, ехала сама Одетта, держа на руках новорожденную. Спартак и Лена следовали за ними во второй машине, а старики Рангони заняли место в третьей.

Баптистерий церкви Святого Петрония был украшен белыми розами, величественный обряд крещения растрогал Лену до слез. Внимательно наблюдавшая за ней Одетта заметила брошку в форме розы, приколотую к отвороту ее платья. Не в силах удержаться от улыбки, она обернулась к Спартаку. Он ответил ей многозначительным взглядом.

Окончание церемонии, последовавшего за ней обеда и традиционного обмена любезностями и поздравлениями Лена восприняла как избавление: она была еще слишком слаба после родов и больше всего на свете мечтала укрыться в собственном доме с маленькой Мирандой.

Старики Рангони вернулись в Луго на поезде. Супруги Сфорца остались в Болонье и отправились в отель «Бальони», где у них был заказан номер. Лена, попав наконец домой, поскорее избавилась от элегантного праздничного наряда и взяла дочь на руки, чтобы покормить малышку. Спартак смотрел на Маддалену с бесконечной нежностью и думал, что она стала еще красивее. Восхищаясь хрупким и в то же время словно излучающим внутреннюю силу очарованием представшей перед ним картины, он понял, почему тема материнства вдохновила стольких художников на создание шедевров.

Вдоволь налюбовавшись, Спартак отправился в спальню и вытащил из ящика секретера свой фотоаппарат. По возвращении в кухню он сказал Лене:

— Не двигайся. Я хочу снять тебя с малышкой.

Лена тут же выхватила из кармана халата носовой платок и прикрыла свою обнаженную грудь.

— Это святотатство, Маддалена, — запротестовал Спартак.

— Это моя грудь, и я не намерена выставлять ее на всеобщее обозрение, — наотрез отказалась Лена.

Сделанная Спартаком фотография вошла в семейный альбом: Лена, склонившаяся над кругленькой головкой Миранды, покрытой кружевным чепчиком, и малютка, мирно посасывающая молоко из материнской груди.

Часы в столовой пробили четыре раза.

— О черт, я опаздываю! — с досадой воскликнул Спартак.

— Куда ты собрался? — рассеянно спросила Лена.

— Есть одно дело. Увидимся за ужином.

Он торопливо покинул кухню, спустился в контору, чтобы оставить распоряжения двум работавшим на него служащим, взял список поступивших телефонных звонков, но отвечать на них не стал. Выйдя из дома, Спартак сел на велосипед и уверенно углубился в лабиринт старинных городских переулков.

Остановился он неподалеку от особнячка, выстроенного в начале века в стиле модерн. Над парадным входом красовалась вывеска: «Гостиница «Тритон».

Спартак оставил велосипед у ограды и вошел в небольшой вестибюль.

Администратор приветствовал его улыбкой.

— Синьора уже поднялась наверх, — прошептал он с чувством мужской солидарности.

— Какой номер? — спросил Спартак.

— Тот же, что и всегда, разумеется, — ответил администратор так, словно была задета его профессиональная гордость.

Одетта ждала его в кровати. Ее одежда и белье были разбросаны повсюду в столь типичном для нее живописном беспорядке. Она курила сигарету и читала «Даму с собачкой» Чехова.

— А я уж думала, ты не придешь, — такими словами встретила она Спартака.

— Прости, пожалуйста. У меня были дела.

Как он мог объяснить, что совсем забыл о ней, любуясь Маддаленой?

Одетта загасила сигарету, закрыла книгу и похлопала ладонью по постели рядом с собой.

— А ну-ка, быстро, давай сюда, — весело торопила она его.

Потом, пресыщенные сексом, они молча вытянулись на кровати. Говорить не хотелось. В комнате раздавалось жужжание мухи, запутавшейся в складках шторы, из-за окна доносились голоса прохожих.

— Хотела бы я знать, какой гений придумал любовь, ему надо поставить памятник, — лениво потягиваясь, проговорила Одетта.

Эта маленькая, чистенькая, скромная гостиница стала любовным гнездышком, где проходили их редкие тайные свидания.

— Это природа. Такая же неукротимая сила, как ты, Одетта, — сказал Спартак.

— Вовсе не такая уж неукротимая, — призналась она со вздохом. — У меня никого не было с тех самых пор, как мы с тобой в последний раз занимались любовью.

— Не рассказывай мне сказки, — насмешливо возразил Спартак.

— У меня нет причин тебе врать. Хочешь — верь, не хочешь — не надо, но я говорю правду.

— В чем же дело?

— По правде говоря, сама не знаю. Иногда мне начинает казаться, что я всерьез в тебя влюбилась. Эту мысль я гоню от себя с ужасом. Не может такого быть, чтобы я осталась верна кому-то одному. К тому же должна признаться, что сегодня я чувствую себя виноватой перед Леной. Как будто я ее предала, — объяснила Одетта, старательно анализируя свои ощущения. — Но я правда хотела тебя. По-настоящему. И потом, я сказала себе, что с Леной ты не сможешь быть еще долгое время. Так стоит ли упускать такую прекрасную возможность?

Спартак поднялся с кровати и начал неторопливо одеваться.

— Если ты останешься в Болонье, мы могли бы увидеться еще и завтра, — предложил он.

— Пожалуй, я вернусь в Рим. Что-то мне захотелось светских удовольствий.

— Значит, ты меня покидаешь?

— Ты быстро найдешь мне замену, а себе утешение, — ответила Одетта, тоже принимаясь одеваться.

Он подошел к ней вплотную и сжал ее лицо ладонями:

— Посмотри мне в глаза. Это ведь неправда, что ты влюблена в меня.

— А если правда? Что это изменит? Ты обожаешь свою Лену, а теперь ты весь поглощен своей маленькой дочуркой. Тебя так и распирает отцовская гордость, хотя… — Одетта замолчала, не закончив фразы.

— Что ты еще хотела сказать?

— Ты совершенно забыл, что у Альберты Бенини тоже есть ребенок, которому, кстати, вчера исполнилось два годика, — напомнила она.

— Я об этом не забыл. Как же я мог забыть, если содержу и ребенка, и его мать?

— Деньгами ты заглушаешь голос совести, Спартак. Бьюсь об заклад, ты даже не знаешь, как зовут этого ребенка.

— Ты не могла выбрать более неудачного момента, чтобы напомнить мне о нем, — проворчал Спартак.

Он рассеянно чмокнул ее в щеку на прощание и исчез за дверью.

Глава 8

На пенькопрядильне в Равенне счетовод Аугусто Торелли был за главного. Именно он отвечал за весь ход дел на фабрике перед двумя совладельцами, они же ограничивались тем, что давали ему указания. Аугусто был трудолюбивым и добросовестным управляющим: по утрам появлялся на фабрике первым, а по вечерам уходил последним, иногда работал и по воскресеньям, не требуя оплаты сверхурочных. Графа Сфорцу и синьора Рангони он считал некими высшими существами, чьи указания подлежали неукоснительному исполнению, и в разговоре то и дело вставлял фразы вроде: «Граф сказал, что надо делать так» или «Синьор Рангони велел делать так». В Равенне, где народ издавна славился умением подмечать характерные черточки и придумывать на их основе меткие прозвища, счетовод Торелли получил кличку Делайтак.