Ева Модиньяни - Корсар и роза

• Название: Корсар и роза
• Автор: Ева Модиньяни
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02918-4

Всю свою жизнь прекрасная Маддалена разрывалась между первым мужем — преданным Антонио — и отчаянным сорвиголовой Спартаком, который любил ее, но не способен хранить верность. Символ их любви, жемчужная брошь, служит Маддалене талисманом. Все потеряв, она стремится во что бы то ни стало вернуть свой талисман — чтобы передать внуку. Именно ему предстоит возродить былое могущество семьи и завоевать любовь своей прекрасной дамы.

---

Ева Модиньяни Корсар и роза

МАЙСКИЙ ВЕЧЕР В ВЕНЕЦИИ

Глава 1

Толпа, заполнившая просторный зал в бельэтаже старинного венецианского особняка, очень напоминала стаю шакалов. Чуя богатую поживу, посетители аукциона жадно накинулись на ковры, гобелены, мебель, серебро, хрусталь, фарфор и картины, когда-то принадлежавшие семье Рангони, а теперь идущие с молотка. Торги начались три дня назад и должны были закончиться в этот вечер. Семейная эпопея широко освещалась газетами и телевидением, поэтому на аукцион, словно мухи на мед, слетелись репортеры, жаждавшие написать ее эпилог: распродажу колоссального состояния, которое оставил после себя простой крестьянин из Романьи, вошедший в легенду под именем Корсар. Его торговый флот избороздил моря и океаны, перевозя зерно во все части света.

Сидя в кресле у широкого венецианского окна с видом на лагуну, пожилая синьора могла любоваться первой звездой и сияющим лунным серпом. Ласковое тепло весеннего вечера напомнило ей о мерцающих светлячках и горячем, опьяняющем аромате сена. Она как будто вновь ощутила незабываемый запах родной земли, услышала звонкие детские голоса и журчание фонтана во дворе, вновь увидела приземистый дом среди залитых солнцем полей и исхудалую суровую фигуру простого сельского священника. Теперь ее дни отмерялись такими вот печальными закатами, и лишь одно безумное, навязчивое желание еще поддерживало в ней силы: вернуть свою розу, маленькую брошку, выставленную на аукцион вместе с другими, куда более дорогими и изысканными украшениями.

Она почувствовала приближение приступа болезни Паркинсона, которой давно страдала. Пора принять лекарство. Она открыла сумку, вытащила из золотой коробочки таблетку, положила ее в рот и проглотила, запив водой из маленькой фляжки, с которой никогда не расставалась. Через несколько минут лекарство благотворно воздействует и дрожь прекратится. Но ощущение усталости и печаль останутся с ней: сила лекарств на них не распространялась. Болезнь заставляла ее чувствовать себя пленницей в железной клетке, сжимавшейся вокруг нее с каждым днем все теснее. Путешествие в Венецию из Романьи было утомительным, но она пошла бы и на куда большие жертвы, лишь бы вернуть назад свою розу. Она всегда так любила розы.

Будучи еще ребенком, она как-то раз высадила вокруг дома, в котором родилась и жила, саженцы самых разных видов роз. Защищенные от холода стенами усадьбы, цветы распустились уже в апреле. Тут были мускусные и чайные сорта, простой шиповник и белые дамасские розы, а также и алые, махровые, с дивно пахнущими бархатистыми лепестками. Однако недолго ей пришлось наслаждаться их красотой и ароматом. Через несколько дней ее чудесные розы были безжалостно срезаны и брошены гнить в навозной куче. Пьетро, ее отец, решил, что эта узкая полоска земли как раз подходит для выращивания ранних скороспелых помидор, которые можно выгодно продать на рынке.

У Пьетро было каменное сердце. Незлой от природы, он очерствел душой и ожесточился, надрываясь на тяжелой и не приносящей дохода работе. Она же, его младшая дочь, с детства росла непослушной и упрямой дикаркой, никто не видел ее слез и не слышал смеха, так хорошо она умела скрывать свои чувства. Говорила она мало и даже на исповеди у священника отделывалась несколькими скупыми словами.

— Недоделанная, — говорили о ней в семье.

Старшая сестра и братья смеялись над ней и не упускали случая ущипнуть побольнее или отвесить оплеуху.

— Ты даже время не можешь разглядеть на церковной колокольне, — потешались родные.

Это было правдой. Сколько она ни старалась, сколько ни щурила свои громадные глаза, превращая их в узкие щелочки, ей никак не удавалось рассмотреть числа на старинном циферблате. То же самое происходило и в школе: она не различала того, что писала учительница на доске. Видя, как мало она успевает в классе, родители забрали ее из школы, отправили работать в поле и сучить коноплю.

— Придурочная, — дразнили ее племянницы, дочери старшей сестры Эрминии, и дергали за косу, завидуя ее красоте.

Она и вправду была необыкновенно хороша с самого детства, но ей очень редко приходилось слышать по этому поводу комплименты от кого-либо из родных. Когда же такое случалось, ее мать возражала с крестьянским упрямством: «Краса что роса: солнце взойдет — роса пропадет».

Мать родила ее в сорок восемь лет, когда ее собственные волосы уже подернулись сединой, лицо избороздили морщины, а в иссохшей груди не осталось ни капли молока. Девочка умерла бы с голоду, если бы старшая, двадцатишестилетняя сестра Эрминия, у которой незадолго до этого родилась третья дочь, не выкормила ее своим молоком.

Ее детские роды скрашивала только любовь к розам. Она все еще вспоминала те, что сумела тогда спасти, вытащить из навозной кучи: обрезала стебли, бережно промыла цветы проточной водой, связала их в маленькие букетики тонкими ивовыми прутьями и подвесила к потолочной балке в комнате над сеновалом, где спала вместе с тремя племянницами, дочерьми Эрминии. В этом сухом и хорошо проветриваемом помещении розы высохли, сохранив свой нежный аромат.

Вот и сегодня она тоже попытается спасти розу, самую дорогую, самую важную в ее жизни.

И вот настал ее черед. Аукционист продемонстрировал вещь публике, объявив, что речь идет о маленьком шедевре ювелирного искусства 20-х годов.

— Брошь работы Тиффани[1]. Белая роза Дамаска. Выполнена из речного жемчуга, стебель и листья выложены чистейшими изумрудами в платиновой оправе. Великолепный образец стиля арт нуво[2]. Стартовая цена — сорок миллионов.

Оценочная стоимость, указанная в каталоге аукциона, равнялась восьмидесяти миллионам лир. Публика возбужденно загудела.

Старой даме в эту минуту показалось, что ее сердце перестало биться. Волнение, испытанное ею при виде заветного талисмана, с которым она не расставалась на протяжении всей своей жизни, приписывая ему магические свойства, куда более важные в ее глазах, чем сухая рыночная оценка, оказалось слишком сильным.

Эту булавку подарил Спартак, ее Корсар, когда ей не было еще и двадцати, а сам он был всего лишь простым крестьянином, мечтающим о богатстве и славе.

— Тебе ведь так нравятся розы. А эта никогда не завянет, — сказал он, прикалывая брошь к отвороту ее блузки.

— Никогда не видела ничего красивее, — прошептала она с восхищением. — Где ты ее взял?

Спартак не ответил, а просто крепко обнял ее, и она спрятала лицо у него на груди.

— Я всегда буду ее беречь, — пообещала она.

Долгое время она была уверена, что Спартак купил булавку с розой на ярмарке в Луго, и лишь много лет спустя поняла, что речь идет об очень дорогом украшении, какого на сельском базаре не купишь. Ей так и не довелось узнать, откуда Спартак взял эту брошь.

Тем временем в роскошном зале венецианского особняка торг шел полным ходом. Цену все время набавляли. Последнее предложение достигло шестидесяти миллионов. Старая дама время от времени оглядывалась, близоруко щуря глаза за толстыми стеклами очков, в безнадежной попытке разглядеть того, кто с таким ожесточением оспаривал у нее право на владение ее розой.

— Шестьдесят миллионов — раз, шестьдесят миллионов — два… Кто больше? Кто даст больше за шедевр работы Тиффани? Повторяю: коммерческая цена равна восьмидесяти миллионам! Перед нами маленькое чудо эпохи арт нуво! Кто-нибудь желает взглянуть на него поближе? — Аукционист буквально расшибался в лепешку, отчеканивая хорошо поставленным голосом с зазывными интонациями каждое новое предложение.

— Итак, шестьдесят миллионов, дамы и господа. Шестьдесят четыре… шестьдесят шесть…

Пожилая синьора довела предложенную цену до шестидесяти восьми миллионов. Потом достала из коробочки с лекарствами успокоительное и проглотила его без воды. Она чувствовала, что напряжение слишком велико и что силы ее на исходе. Борьба за возвращение дамасской розы оказалась изматывающим испытанием, которого ее нервы могли и не выдержать. Но заветный талисман должен был принадлежать ей и только ей одной.

— Семьдесят миллионов! — вдохновенно провозгласил аукционист. Беспрерывное повышение ставок разожгло в нем настоящий азарт.

Старая дама подняла дрожащую руку и сделала новое предложение как раз в тот момент, когда распорядитель торгов в третий раз стукнул по столу деревянным молоточком, возвещая, что вещь продана.

— Даю семьдесят два! — Она сделала эту последнюю попытку в полном отчаянии, вся дрожа, готовая вот-вот разрыдаться.

— Мне очень жаль, синьора. Брошь продана, — на ходу ответил аукционист, готовясь выставить на продажу новый лот.

— Боже мой! — прошептала синьора, поднося к губам дрожащую руку, не в силах поверить, что у нее отняли белую розу Дамаска.