Терри Макмиллан - Дела житейские

• Название: Дела житейские
• Автор: Терри Макмиллан
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7027-0257-3

Он — высокий, невозможно красивый. Она — маленькая, ослепительно независимая. Он — временами безработный, не до конца разведенный отец двоих детей. Она — певичка и сочинительница песенок, чья музыкальная карьера под угрозой. Они могли никогда не увидеть друг друга, но встретились и остались вместе. Начался современный городской роман. Забавная парочка, разгадывающая любовный кроссворд, где надежда и доверие пересекаются с бременем прошлых обманов и разочарований. Роман о нежности, о недосказанных словах, о сокровенном знании, которое ведомо только любви.

---

Входная дверь тихо закрылась.

— Фрэнклин?

— Это я, бэби.

По голосу я поняла, что он набрался. Когда он вошел в комнату, от него несло как из бочки. Фрэнклин молча повалился на меня и стал целовать. Это было так противно, что я попыталась оттолкнуть его.

— Только не сегодня, бэби, умоляю, не отталкивай меня сегодня! Ты мне нужна.

— Что случилось?

— Я хочу одного — пойти в школу, начать свое дело и заботиться о тебе, чтобы ты могла послать работу ко всем чертям и стать настоящей певицей.

— Что тебе сказали?

— Кто?

— Да в школе.

— Я не дошел туда.

— Что это значит?

— Сбился с пути. Завтра обязательно пойду.

— Фрэнклин? — Он навалился на меня своими ста килограммами, и я не могла дышать. Я попыталась присесть, и он скатился ко мне на колени. — Что значит „сбился с пути"?

— Боюсь, бэби, я испугался. Неужели не понимаешь?

— Чего испугался?

— Сам не знаю, — пробормотал он.

Я готова была придушить его.

— Тебе нужно было всего-навсего получить информацию и сказать, что у тебя со свидетельством. Разве это так страшно?

— Если мне не удастся найти его, я ничего не смогу доказать. Для них я просто вылетел из школы, и все тут.

— Но ведь можно пересдать экзамены!

— Зора, не забывай, сколько лет прошло после школы.

— Надо позаниматься и сделать это. Ты же не недоумок, Фрэнклин. Не так уж это сложно.

— Тебе легко говорить. У тебя высшее образование, бэби. А я не могу предложения написать без ошибок.

— Я помогла бы тебе.

— Ну какая же ты прелесть! За это я тебя и полюбил. Обними меня, бэби, пожалуйста.

Он был так жалок, что я дрогнула и положила руки ему на плечи, но не обняла его. Я чувствовала, как он становится твердым как камень.

— Ты нужна мне сегодня, бэби, — пробормотал он и приник ко мне. Губы у него были мокрые и неприятные.

— Фрэнклин, я не хочу.

— Давай, малыш, это всего минута.

Он всегда так говорит, когда пьян, и никакими хитростями от него не увернешься.

— Можно мне хоть одежду снять?

— Давай я сниму.

Он начал стягивать с меня спортивные брюки, попытался снять майку, но она застряла у меня на шее, и я чуть не задохнулась. Когда ему наконец удалось стащить ее, он нечаянно заехал мне по подбородку, и я прикусила язык. Вместо того чтобы снять лифчик, он задрал его вверх, и груди мои выпали из него. Он сжал их вместе так, что они как бы слились в одну. Потом он с такой яростью схватил в рот сосок, словно хотел молока.

— Фрэнклин, полегче, прошу тебя.

Он молчал, и я не знала, слышит ли он меня.

Оторвавшись от груди, он сунул палец мне между ног. Я была суха, как пустыня, но он все же умудрился всадить в меня член. Я вскрикнула от боли.

— Фрэнклин, пожалуйста! Мне больно!

— Прости, бэби.

И он начал такое, что мне казалось, будто я мчусь по ухабам. Должно быть, Фрэнклин решил, что он бульдозер. Я взглянула на часы. Минутка его давным-давно пролетела, но, само собой, я не посмела протестовать. Сначала я лежала не шевелясь, потом стала двигаться, чтобы только все это поскорее кончилось.

— Спасибо, милая, — пробормотал он.

Я, как каботажное судно на большой волне, то поднималась, то опускалась, пока меня окончательно не сломили его тяжесть, пот и зловонное дыхание. Тогда я вцепилась обеими руками в его ляжки и помогла ему войти в меня до самого предела. Обычно это действовало, но сейчас все было впустую. Он застонал, но не содрогнулся. Потом он вышел из меня и откатился на свою половину кровати.

— Наверное, я слишком пьян.

— Возможно.

Он обхватил меня руками и тут же захрапел. Я выбралась из его объятий, пошла под душ и смыла с себя его запах. Потом отправилась в кухню, съела шесть печений и запила их стаканом молока.

— Ну как вам кажется? — спросила я Реджинальда.

— Бывало и лучше.

— Знаю.

Я обошла рояль и выглянула на улицу.

— Что сегодня с тобой, Зора?

— Наверное, устала.

— Ерунда. Ты просто не занималась.

— Да нет, занималась.

— Поза твоя ни к черту, ты проглатываешь ноты, дышишь как придется, только не диафрагмой, а пот с тебя так и течет. Соберись, ты должна сосредоточиться. Сейчас не время расслабляться. Что тебя угнетает?

— А вдруг у меня не хватит денег на студию, когда они понадобятся?

— Ты же знаешь, всегда можно что-то придумать, где-то срезать углы и получить хорошее звучание.

— Каким образом?

Реджинальд объяснил, что необязательно нанимать музыкантов на все песни, что он может расписать каждую партию отдельно, для разных инструментов, использовать компьютер для ударных, взять напрокат синтезатор и на нем получить басовые, духовые и струнные звуки.

Я принялась расхаживать по его комнате, потом села на белый уютный кожаный диван.

— Ты же говорила, что у тебя отложено пятьсот долларов.

— Да.

— Ну, а я знаю студию, в которой мы можем работать за полсотни в час.

— Пятьдесят долларов в час?

— В других берут и по двести, так что не скули. Можно уложиться и за тридцать часов.

— Тридцать часов?!

— Сейчас, между прочим, возвращают часть подоходного налога. Ты ведь что-то получишь?

— Я об этом и не подумала.

— Ну а потом, у нас нет жестких сроков. Так что не беспокойся.

— А других учеников тоже начинает трясти, когда доходит до этого?

— Конечно. Но что ж здесь такого? Это естественно. Ты поешь годами из любви к искусству в церковном хоре и вдруг решаешь перейти на профессиональный уровень. Это ведь совсем другое дело. Мощная конкуренция. Тут ты начинаешь сомневаться в своем таланте. Но, мисс Зора, вам об этом беспокоиться нечего. Так что поднимайся, и продолжим.

Я заставила себя встать с дивана, заняла свое обычное место у рояля.

— У нас ничего не выйдет, пока ты не выпрямишься.

Я выполнила его требование.

— Вот что: песня подождет. Давай сделаем несколько упражнений, чтобы ты расслабилась.

Я лежала на полу, положив ладони на живот. Голова моя кружилась, как лопасти вентилятора на потолке, но мне все же не удавалось вызвать образ пламени, как это бывало прежде при медитации.

— Ну, давай, давай, Зора, не надо так глубоко дышать. Концентрируйся.

Я закашлялась и села.

— Вы не возражаете, если мы перенесем занятие на следующую неделю? Сейчас я никак не могу собраться с мыслями.

— Перестань дурака валять.

— Что-то я, правда, не в себе.

— Послушай, Зора. Если ты так несобранна и мысли твои витают далеко, толку от занятий не будет.

— Понимаю.

— Ладно, ступай домой и постарайся расслабиться. Знаю, может, это и глупо звучит, но припомни, как ты хорошо себя чувствовала, когда пела в церкви.

Я кивнула. Да, я прекрасно это помнила. Тогда у меня было ощущение свободы, и я не могла дождаться воскресенья. А уж если солировала, то словно рождалась заново. Я видела, как прихожане плакали от умиления, раскачивались в такт пению и качали головами. А папа и Маргерит сияли от гордости. Но в те дни пение совсем не отнимало у меня сил, я делала это с охотой, меня не донимали мысли о записи в студии.

— Отдайся этому чувству, — говорил Реджинальд, — и пусть Бог вернется в твое сердце, тогда ты опять ощутишь значение слов, которые поешь.

Я попыталась улыбнуться.

— Если тебе понадобится больше недели, пусть так и будет. Я не хочу видеть тебя здесь, пока ты не придешь в нормальное состояние. Ясно?

— Да, — сказала я и надела пальто.

Я ревела всю дорогу до метро. Поезд бросало из стороны в сторону; я достала плейер и нажала кнопку. Я уже забыла, когда последний раз слушала Джонни Митчела; на кассете звучал конец песни „Не нарушай печаль".

Сегодня это было для меня чересчур; я выключила плейер и ощущала только движение поезда, пока он не подошел к моей остановке.

Все было прекрасно. Фрэнклин сделал мне настоящий сюрприз, вылизав всю квартиру. Он вычистил даже плиту и холодильник, вымыл окна, натер мастикой „свои" полы. Он хотел еще пойти в прачечную-автомат, но я просила его не делать этого, поскольку уже видела белье после его стирки. К счастью, еще все сохраняло цвет, как я замечала, когда он вываливал белье на кровать. Однако все было скомкано и измято, но я делала вид, что в восторге. Сейчас он так старался и из кожи вон лез, убирая дом, что у меня не хватило духу спросить его о школе.

Все утро я проторчала в своей музыкальной комнате, всей душой надеясь, что Бог вернется ко мне, но Он, должно быть, был слишком занят или не верил в мою искренность. Не криви душой с Богом — уж это-то я хорошо знаю. Он, конечно же, слышит, как плохо я пою. Я плюнула на эти бесплодные попытки.

Вместо того чтобы работать над собой, я отправилась в магазин, а вернувшись, тут же принялась за дело: приготовила две большие сковороды фаршированных моллюсков, роскошный салат, спаржу, тосты с чесноком и домашние ватрушки. Вина хватило бы на двадцать персон, а не на девять. Я ждала всех к шести.