Номи Бергер - Бездна обещаний

• Название: Бездна обещаний
• Автор: Номи Бергер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-15-000580-4

История прекрасной, талантливой пианистки Кирстен Харальд — это история Золушки, рожденной в бедной семье и постепенно взошедшей на высшую ступень лестницы славы и успеха. Однако счастливый брак Кирстен с социологом Джеффри Оливером оборвался страшной трагедией…

---

Она думала: будет ли Майкл? И если да, то будет ли с ним Роксана? Кирстен хотелось это знать и в то же время не хотелось. Она прижала сложенные лодочкой руки к зубам, наклонилась вперед и закрыла глаза.

Кирстен отсидела всю службу, слыша слова и не воспринимая их. Она потерялась во времени, в котором Эрик Шеффилд-Джонс играл такую важную и значительную роль в ее жизни. Печальная улыбка появилась на лице Кирстен при воспоминании о том или ином моменте, проведенном с Эриком; некоторые сцены возникали столь живо и ясно, что, казалось, случились они лишь вчера.

Кирстен дождалась, пока церковь почти полностью опустела, поднялась и медленно прошла к главному алтарю. Трудно было поверить в то, что такой человек, как Эрик, с его лукавыми подмигиваниями и безграничным остроумием теперь лежит на смертном одре, весь в цветах, безмолвный и неподвижный. Кирстен прикоснулась к краешку гроба и представила себе, что дотрагивается до самого Эрика. Наклонившись, она поцеловала холодное дерево, сделала шаг назад и приподняла темные очки, чтобы промокнуть льющиеся из глаз слезы. Приглушенный скрипящий звук заставил ее встрепенуться. Кирстен обернулась и увидела высокую женщину в синей шляпе с широкими полями, катившую перед собой инвалидную коляску, в которой сидела другая женщина.

— Боже мой, Клодия! — с ужасом воскликнула Кирстен.

Коляска, скрипнув, остановилась.

— Прошу прощения, мэм.

Кирстен едва слышала женщину: звук ее голоса заглушал загремевший в голове Кирстен барабан при виде существа, звавшегося когда-то Клодией Шеффилд-Джонс.

Прекрасные белые волосы Клодии были гладко зачесаны назад и собраны в тугой узел на шее. Бледное до призрачности лицо, кожа, испещренная синими нитями вен, глаза, потухшие и бессмысленные. Вся в черном, с тонкими чертами лица, походившего теперь более на череп, Клодия выглядела посланницей самой смерти, и даже легкая, застывшая на губах улыбка не придавала ее лицу невинности падшего ангела.

— Клодия? — Имя дуновением ветерка повисло в воздухе опустевшей церкви.

— Она не слышит вас, мэм, — сказала женщина в шляпе.

Не отрывая глаз от лица Клодии, Кирстен спросила:

— И давно она так?

— Еще до того, как я приехала в Уинфорд.

— Уинфорд?

— Да, мэм, Уинфорд. — Женщина улыбнулась терпеливой улыбкой. — Я там уже около двух лет. Но, говорят, и до меня она уже несколько лет пребывала в таком состоянии.

— Уинфорд. — Кирстен недоверчиво повторяла знакомое название. — Простите, но я не понимаю.

— Уинфорд, мэм, знаете, поместье в Уилтшире. — Видя, что Кирстен все же не понимает, женщина пояснила: — Это загородная резиденция, мэм. Мистер Шеффилд-Джонс купил ее несколько лет назад. Говорят, что это самое большое поместье в Уилтшире. И сейчас оно гораздо прекраснее, чем было прежде. Только они могли позволить себе такое, — доверительно понизила голос женщина и слегка кивнула.

Кирстен стояла совершенно потрясенная. Итак, Эрик все же сдержал свое слово — в конце концов он купил Клодии Уинфорд. Слезы выступили на глазах Кирстен при мысли о трагической иронии происшедшего. Клодия вернулась в родной Уинфорд, возможно, сама уже не зная об этом.

Женщина, казалось, спешила покинуть церковь. Клодия не двигалась, она даже ни разу не моргнула на протяжении всего разговора Кирстен с сиделкой. Не отдавая себе отчета, Кирстен вдруг наклонилась и запечатлела нежный поцелуй на высохшем лбу женщины, бывшей ее другом и предательницей, а потом долго смотрела, как она удаляется на своей инвалидной коляске, навсегда исчезая из ее жизни.

Кирстен едва успела снова надеть на лицо темные очки, как почувствовала чье-то присутствие у себя за спиной. Майкл! Кирстен обернулась с улыбкой, полной ожидания.

— Кирстен Харальд, не так ли?

Улыбка застыла у нее на губах. Стоявший перед Кирстен человек был ей незнаком. Невысокий и плотный, с голубыми глазами и редкими темными волосами, он был одет в строгий серый костюм-тройку, с траурной повязкой на рукаве.

— Да, — ответила она с некоторой растерянностью. — Я — Кирстен Харальд.

— В таком случае это облегчает мою задачу. Я — Годфри Монтегью из адвокатской конторы «Монтегью и Смайт». Вот моя карточка. — Ловким жестом Монтегью протянул свою отпечатанную на бежевой восковой бумаге визитку Кирстен. — Я являюсь душеприказчиком мистера Эрика Шеффилд-Джонса. — Он выдержал паузу, ожидая, пока смысл его заявления дойдет до Кирстен. — Если бы вы не появились сегодня здесь, нам пришлось бы немало поломать голову над тем, где вас искать. Мы ведь давно потеряли вас из виду. Какие печальные обстоятельства, — Годфри кивнул на шелковую мантилью, покрывавшую голову Кирстен. — У меня для вас кое-что есть, мисс Харальд. Письмо.

Из внутреннего кармана пиджака Монтегью извлек длинный тонкий белый конверт и протянул его Кирстен. Сердце ее учащенно забилось при виде знакомого почерка Эрика.

— Если бы вы были так любезны и зашли в наш офис завтра в девять утра, я приготовил бы все необходимые бумаги, которые вам следует подписать. — Монтегью водрузил на голову свой котелок и слегка притронулся пальцами к полям. — Хорошего дня, мисс Харальд. И, — добавил он, как бы вспомнив необходимую формальность, — примите мои искренние соболезнования.

Кирстен обессиленно опустилась на скамью и принялась читать то, что Эрик написал за месяц до своей кончины:

«Драгоценная Кирстен,

Увы, как ни печально, но я никогда уже не увижу тебя. Величайшей моей радостью в жизни стала любовь к тебе, как к дочери, которой у меня никогда не было.

Если жизнь — это серия роковых ошибок, но которые все-таки можно исправить, то позволь мне от имени Клодии исправить одну из них. К тому же если жизнь — это еще серия всевозможных начинаний, то опять-таки позволь (теперь, правда, уже от себя лично) предложить тебе возможность начать сначала.

Достаточно сказать, солнышко, что я знаю все. Я наконец открыл для себя (благодаря разговорам с временами приходившей в себя за эти годы Клодией и собственным дотошным записям), как жестоко ты была ранена. То, с какой легкостью мы дали одной рукой и отняли другой, — позор, который я унесу с собой в могилу.

Приношу тебе свои глубочайшие извинения и прошу принять в качестве свидетельства нашей искренней привязанности к тебе подарок — дом в Белгравии.

Дом будет находиться под присмотром и уходом до тех пор, пока ты не решишь поселиться в нем.

Живи в нашем доме, Кирстен, живи в нем и начинай сначала. Верни миру свой божественный дар. Он так долго не радовал людей.

Целую тебя, моя драгоценная Кирстен, и обнимаю от всего сердца.

Прощай, Эрик».

Письмо упало на пол. Кирстен, закрыв лицо руками, заплакала. Итак, Эрик под конец жизни узнал обо всем…

Начать все сначала? Сможет ли она? Поможет ли ей Лондон — город, где все и началось? Кирстен уже по пальцам на одной руке могла сосчитать оставшиеся годы ее изгнания. Неужели возможно? Неужели она, никогда не верившая в чудеса, поверит в них сейчас?

В изумлении Кирстен вышла из церкви. И лишь перейдя Трафальгар-сквер, она вспомнила, что так и не увидела Майкла.

— Роксана?

Роксана открыла глаза и улыбнулась.

— Прости, дорогая, я никак не мог раньше.

Майкл отвел в сторону челку густых каштановых волос жены и поцеловал ее в лоб, подумав о том, будут ли эти волосы столь же густыми, после того как начнутся сеансы химиотерапии. От мысли об этом Майкла затошнило, и он, поспешно наклонившись, поцеловал Роксану еще раз.

— Моя бедная, храбрая любимая, — прерывающимся голосом прошептал он.

«Не такая уж и храбрая, — подумала про себя Роксана. — Совсем не храбрая. Все выходит так, как я и предполагала: кусок за куском они вырезают из меня женщину. Сначала грудь, теперь матку и яичники. Что там еще осталось?»

— Вчера похоронили Эрика, — сообщил Майкл.

— Тебе надо было присутствовать там, — взглянув на мужа ясными зелеными глазами, посоветовала Роксана.

Майкл покачал головой:

— У меня есть более важные заботы.

Майкл попытался улыбнуться, и Роксана улыбнулась ему в ответ, но через минуту уверенность оставила Майкла, и в глазах его заблестели слезы.

— О Роксана!

Не выдержав, он уткнулся лицом в теплую, исхудавшую шею жены и заплакал.

Когда горький приступ жалости прошел, Майкл выглядел несколько смущенным. Он никогда перед этим не показывал свою слабость перед Роксаной. Майкл, повернувшись спиной к жене, вытер глаза и, подойдя к окну, посмотрел во двор. На улице лил дождь. Типичный октябрьский день — хмурый, подсвечиваемый мертвым серебристым светом уличных фонарей. Ветер прилепил к окну высохший красно-бурый кленовый лист, потом снова унес его прочь. Все казалось так просто. Как умирание. Один хороший, сильный порыв ветра и… смерть.