Номи Бергер - Бездна обещаний

• Название: Бездна обещаний
• Автор: Номи Бергер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-15-000580-4

История прекрасной, талантливой пианистки Кирстен Харальд — это история Золушки, рожденной в бедной семье и постепенно взошедшей на высшую ступень лестницы славы и успеха. Однако счастливый брак Кирстен с социологом Джеффри Оливером оборвался страшной трагедией…

---

— Ты не хочешь, чтобы я осталась и уложила тебя в постельку?

Эндрю обнял Кирстен в ответ, но сказал:

— Не сегодня.

Печально вздохнув, Кирстен опустила руки.

— Ну что ж, пойду складывать вещи…

— А ты знаешь, что тебе в городе уже дали прозвище? — спросил Эндрю, подавая Кирстен руку и помогая ей спуститься с яхты. — Они зовут тебя Ла Бранка.

— Белая?

— Легко запомнить, правда?

— Ла Бранка. — Кирстен примерила слово к себе, несколько раз прокатив языком твердое «р». — Мне нравится. Но, думаю, Ла Прада мне понравилась бы больше.

— Серебряная? Разумеется, почему бы и нет?

— Тем более по нынешним ценам, я могла бы приносить удачу.

— Ага! Так я и знал! — засмеялся Эндрю и замахал единственному такси, проезжавшему в это время вдоль побережья. — Ты уже соскучилась по газетным сплетням.

Они сели в машину.

— Порой страшно хочется узнать, что же происходит в свете. — Кирстен сделала вид, что падает в обморок, и откинулась на колени Эндрю.

Он обнимал ее всю дорогу до дома, но, как только довел ее до порога, повернулся и собрался уходить.

— Кажется, я вряд ли смогу затащить тебя к себе, если даже предложу рюмочку клубничной настойки или чашку горячего шоколада. — Кирстен всеми силами пыталась сдержать дрожь в голосе.

— Если я войду, я наверняка останусь.

— А мы не можем себе этого позволить, да?

— Кирстен, прошу тебя. Я совершенно выдохся, и все, чего мне хотелось бы, так это немедленно завалиться спать.

Эндрю нежно поцеловал Кирстен в губы, потом повернулся и, не оборачиваясь, быстро пошел по дорожке.

Кирстен смотрела вслед Битону глазами, полными слез, и паника волнами поднималась в ее душе. Только ли ей показалось или в этом поцелуе на самом деле заключалось последнее «прости»?

Несмотря на свое обещание, Эндрю вообще не лег спать. Большую часть он провел в беспрерывном хождении то по палубе, то по каюте. К нему вернулась неутомимость, и им овладели те же судорожные чувства, что выдернули Эндрю из его защитной шкуры в ночь первого ужина с Кирстен. Эндрю вспомнил о вопросе, заданном им сегодня Кирстен, и вздрогнул. Что на него нашло? Кого он испытывал — ее или себя? Спросил, не хотела бы Кирстен провести так остаток жизни, а если бы она ответила «хочу»?

Сказать по правде, во время их путешествия бывали моменты, когда Эндрю фантазировал о том, что они с Кирстен уходят в серию бесконечных плаваний, но бывали и моменты, когда он задыхался от их близости. Прежде он никогда так долго не разделял свое одиночество на борту «Марианны». Разве что с воспоминаниями. И они не занимали много места. Но этот месяц, проведенный на яхте с Кирстен, изменил многое.

На судне не осталось места для самого Эндрю.

Память о Марианне и реальность с Кирстен заполнили все пространство, окружили Эндрю и загнали его в тесный, душный угол. Впервые в жизни он узнал, что такое клаустрофобия.

Все, что ему сейчас было нужно, — вернуть себе пространство.

Проснувшись на следующее утро, Кирстен обнаружила на входной двери приколотое к ней письмо. С ушедшим в пятки сердцем Кирстен вскрыла конверт и прочла:

«Моя прекрасная Ла Бранка,

Говоря о том, что устал, я не лгал, я и теперь уставший. Говоря, что мне нужно выспаться, я тоже не лгал, у меня сейчас слипаются глаза. Но больше всего мне сейчас нужно время. Собственное время, время, чтобы побыть наедине с собой, время, чтобы иметь время, если в этом есть какой-то смысл.

Мы так долго были рядом, что сердца наши стали биться в унисон; порой я спрашиваю себя, помнит ли мое сердце свой ритм? Думаю, что именно это я и должен выяснить. И, как только мне это удастся, я вернусь. Несмотря ни на что, вернусь. Обещаю.

Эндрю».

Кирстен не поверила своим глазам, отказывалась верить. Она должна была сама убедиться.

Залив выглядел как обычно. Те же звуки, тот же запах, даже ветер тот же. Стоящие на якорях судна покачивались на волнах. В небе кружили чайки. Рыбаки вываливали из сетей на палубу пойманную рыбу. Макрель, окунь, камбала, сардины укладывались в высокие серебристые пирамиды. Кирстен слышала крики чаек, голоса и смех рыболовов. Она чуяла запах соленого моря и умирающей рыбы. Ощущала жар солнца на своем лице и прохладу морского бриза в своих волосах.

И все же, видя и слыша, Кирстен ничего не чувствовала.

Все оказалось правдой. «Марианна» действительно покинула порт.

Эндрю ушел. Опять.

Четыре дня Кирстен по два раза ходила в порт. Потом перестала. Вместо этого она купила большую карту мира и принялась выискивать на ней места, где никогда не бывала. Это должно быть что-то экзотическое, к примеру Фуджи, Бирма, Таиланд или Самоа. А может, даже Галапагосы. Кирстен провела пальцем линию от Таити к Маркизским островам, потом вернулась к Таити и подумала про себя: «А почему нет?»

Впервые за пять дней она почувствовала себя лучше. Даже повеселела. Нет ничего лучше, чем предвкушение путешествия, чем обещание каких-то невероятных приключений. Спрятать боль подальше, по крайней мере на время.

Переодевшись, Кирстен отправилась в город, а точнее на почту, позвонить. Всего один звонок — и можно собираться в дорогу. Кирстен принялась вслух напевать веселенькую мазурку и неожиданно услышала, как кто-то окликает ее по имени. Это был Антонио Зена, один из почтовых клерков, махавший Кирстен зажатым в руке желтым конвертом. Кирстен вдруг онемела и умерла.

— Сеньора Харальд! — Совершенно запыхавшийся Антонио подбежал к Кирстен, его смуглое лицо заливал пот, лысина раскраснелась на солнце. — А я как раз шел к вам домой, а тут увидел вас. Вот, сеньора, вам телеграмма.

Кирстен невидящими глазами смотрела на конверт, руки сковала хорошо знакомая непослушность. Негнущимися пальцами она заставила себя вытащить из конверта бланк телеграммы и развернуть его. Кирстен пыталась убедить себя, что в телеграмме не обязательно будет что-то плохое, может быть, совсем наоборот — что-нибудь замечательное. Может, это Эндрю решил предупредить ее о своем возвращении в Тавиру. Может, от Скотта, с сообщением о благополучном результате последней поданной ими апелляции или что убийца Мередит наконец пойман. Может, телеграмма от Ларисы и Александроса, что Маркос летит в Тавиру с неожиданным визитом.

Может быть, может быть, может быть…

Быстрый взгляд, брошенный на белый листок бумаги, выхватил первую строчку телеграммы с именем Скотта. Кирстен посмотрела вокруг и снова взглянула на бланк. Она не могла понять, разочаровало ли ее это или же обнадежило. Что бы там ни было, но пора было положить конец столь тяжкому испытанию.

Сделав глубокий вдох, Кирстен заставила себя успокоиться и попыталась вникнуть в суть известия. Вначале до нее никак не доходил смысл написанного. Ни одно из напечатанных жирным шрифтом слов не достигало сознания. Она прочла все сообщение до конца, потом снова вернулась к его началу. Наконец, с третьей попытки, ей удалось уловить смысл телеграммы.

Она не помнила, как добралась до дома, и поняла, где она, лишь по звуку закрывавшейся за спиной двери. Кирстен посмотрела на свои руки и обнаружила их крепко впившимися в талию, а себя — согнувшейся в три погибели.

— Нет! — закричала Кирстен в пустую комнату. — Нет, пет, нет!

Хлынувшие из глаз слезы освободили от крика.

Еще одна опора в ее жизни ушла от нее. Как родители и Наталья. Опять Кирстен почувствовала себя потерявшей равновесие, растерянной, полностью утратившей способность ориентироваться.

Уличный мальчишка умер на улице. Посреди Флит-стрит, если быть точным, посреди империи, которую он вокруг себя создал.

Умер Эрик Шеффилд-Джонс.

40

Словно сделав огромный шаг во времени, Кирстен медленно вошла в собор Святого Мартина-на-Поле на Трафальгар-сквер. Ее глаза, прятавшиеся за большими темными очками, были полны слез. И, несмотря на загар, выглядела Кирстен бледной и слабой. На ней было короткое черное пальто, волосы покрывала черная шелковая мантилья. Низко опустив голову, она неслышно прошла по залу и, опустившись на деревянную скамью в последнем ряду, сложила руки у подбородка в безмолвной молитве.

«Ах, Эрик, — прошептала Кирстен, обращаясь к человеку, бывшему ей вторым отцом, обожаемому всей душой. — Эрик, мой единственный, дорогой Эрик, не могу поверить, что потеряла и тебя». Вслед за этим Кирстен сделала то, что делала тысячи раз все эти последние восемь лет, — попросила у Эрика прощения за то, что не писала ему, что даже от Эрика у нее были собственные секреты.

Осторожно вглядываясь в лица сотен людей, пришедших в церковь отдать последнюю дань уважения Эрику, Кирстен не могла избавиться от мысли, как это было бы приятно самому Эрику — увидеть, насколько велика армия его почитателей. В печальной процессии были и политики, и деятели искусства, и бизнесмены. Многие лица Кирстен узнавала, со многими была знакома лично.