Александр Сегень - Ричард Львиное Сердце: Поющий король

• Название: Ричард Львиное Сердце: Поющий король
• Автор: Александр Сегень
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998

Роман современного писателя Александра Сегеня рассказывает об одном из самых известных английских королей — Ричарде Львиное Сердце (1157–1199). Бесстрашный рыцарь, один из предводителей Третьего крестового похода, он не смог взять Святой Град, но имя его вошло в легенды. Он погиб от отравленной стрелы во время войны с Францией при осаде Шалю, но еще долгое время распространялись слухи о том, что он воскрешен самим Господом Иисусом Христом, и находились люди, утверждавшие, что видели короля.

---

— Так всегда бывает, — рассмеялся Аладиль. — Думаете, мне доставляло удовольствие учить французский, которым меня стали пичкать с детства, готовя к войнам против вас? Мне он казался омерзительным, натужным, варварским. Но постепенно я начал находить в нем прелести, а потом и вовсе полюбил. Скажите, я сильно, по-вашему, коверкаю слова?

— Ничуть не коверкаете. Хотел бы и я выучить арабский в той же полноте, в какой вы знаете мой язык. Не согласились бы вы, любезнейший Аладиль, стать моим учителем? Мне кажется, общаясь с вами, я быстрее усвою все сложности и стремительно продвинусь.

— О, охотно, Мелек-Риджард! Для меня это величайшая честь! Если бы знали, как сильно я уважаю вас, как преклоняюсь пред вашей доблестью и полководческим умом, равным уму Кайсара, как мы называем Юлия Цезаря. Я читал, кстати, его «Галльскую войну». Сочинение, почитаемое во всем мусульманском мире.

Ричарду стало совестно, что сам он так и не осилил до конца книгу великого Цезаря. Он поспешил перевести разговор на другую тему. Заговорили о сыновьях Саладина, коих у жизнелюбивого султана было аж семнадцать душ.

— Сколько же лет вашему брату? — спросил Ричард.

— Великому султану Салах-ад-Дину ибн-Аюбу исполнилось пятьдесят три года, — дал ответ Аладиль.

— Сколько? Аддаишь? Уахед уахамси-и-ин?! Пятьдесят три?! — воскликнул Ричард, заодно упражняясь в арабских числительных.

— Да, — улыбнулся Аладиль, — но только пятьдесят три будет «тлатех уахамсин». «Уахед уахамсин» — это пятьдесят один. А что вас, собственно, так удивило?

— Мне показалось, ему только лет сорок, — покачал головой английский король. — Он очень молодо выглядит.

— Потому что крепок здоровьем и не разрушает себя наслаждениями, — сказал Аладиль.

— Забавно, что в ваших числительных, — заметил Ричард, — сначала идет три, а потом пятьдесят, два и двадцать, девять и сорок. У нас же сперва обозначается десяток, а потом то, что сверх него.

— Тут нет ничего удивительного, — пояснил брат султана Египта, — Ведь мы все читаем справа налево, а вы — слева направо. Удивительнее то, что германцы произносят многозначные числительные так же, как мы. Drei und funfzig, zwei und zwanzig, neun und vierzig, und so weiter.[107]

— Скажи пожалуйста! — восхитился Ричард, — Вы и немецкий знаете!

— Гораздо хуже, чем французский. Должно быть, потому, что французы больше причиняют нам хлопот, чем немцы.

— Это точно! — рассмеялся Ричард, все сильнее очаровываясь Аладилем. — Говорят, и в переговорах с Саладином Конрад куда сговорчивее меня. Но думаю, если бы Барбаросса не утонул столь глупо, он бы тоже мог вас пощипать. Хотя в битве при Леньяно он проявил себя не лучшим образом. Так что, подружился ваш брат с маркграфом Конрадом?

— Как сказать… Салах-ад-Дин не любит предателей, а Конрад ведет себя предательски по отношению к вам. Как-то раз он даже похвастался, что его терпение иссякнет и он разгромит вас и короля Гюи в крепкой битве, чтобы вы не путались у него здесь под ногами. Правда, потом он сообразил, что хватил лишку, и старался говорить о вас только хорошее. Кажется, против вас лично он ничего не имеет. Но короля Гюи ненавидит люто, вслух желает ему гибели.

— Еще бы! Ведь тогда он станет новым Иерусалимским королем. Хотя у меня какое-то предчувствие, что он добьется трона раньше, нежели Гюи скопытится.

— Скопытится?.. — не понял Аладиль.

— То бишь помрет.

— Надо запомнить это слово.

— Не стоит. Оно довольно грубовато. Когда я был маленький, я воспитывался в грубой крестьянской семье. Таков у нас обычай — благородных детей отдавать на некоторое время на воспитание крестьянам, чтобы они могли с детства окрепнуть. Так вот, обычно моя мамушка Шарлотта так говаривала: «скопытиться». Еще она говорила: «Середка сыта, концы играют». После сытного обеда неплохо бы нам поразмяться. Не желаете ли покататься по окрестностям? Недавно с Кипра привезли мне отменную лошадку. Если она вам понравится, я подарю вам ее.

— С удовольствием принимаю ваше предложение, — утирая губы салфеткой, ответил Аладиль. — Куда мы отправимся?

— Я хотел бы еще раз наведаться в Эммаус.

— Эн Ришар!.. — тихонько промолвила Беренгария, которая доселе сидела тихохонько, как мышка, зная обычай сарацин не вмешивать женщин в свои разговоры.

— Не волнуйся, любовь моя, ведь я теперь буду в таком важном сопровождении, — поспешил успокоить ее Ричард.

— Да! — развел руками Аладиль. — Все мы наслышаны о подвиге Мелек-Риджарда и восхищены им. Как раз прознав про ваш набег на Эммаус, Саладин и попросил меня: «Брат мой, — сказал он, — поезжай к Альб-аль-Асаду и вырази ему мое восхищение».

— А многие считают мое приключение безрассудством.

— Смелость часто граничит с безрассудством. Но ведь и вера в Бога безрассудна, ибо рассудок внушает нам, что нельзя верить в то, чего никогда не видел. Однако тут мы благоразумно не подчиняемся рассудку.

— Прекрасно сказано! Истинное бонмо! — восхитился Ричард. — «Благоразумно не подчиняемся рассудку». Амбруаз! Ты записал сии слова?

— Разумеется, ваше величество, я записал это благоразумное рассуждение.

В дороге беседы с Аладилем продолжились. Они ехали рядом, Ричард и брат Саладина, а свита и того и другого держалась чуть поодаль, ибо они хотели поговорить с глазу на глаз. К счастью, короля Гюи в тот день не было в Яффе — он отлучился в Сен-Жан-д’Акр, а не то пришлось бы и его принимать в собеседники, невзирая на то что он частенько бывал неучтив, особенно в разговорах с врагами.

— Скажите, любезнейший Аладиль, — сказал Ричард. — Саладин по сей день гневается на меня за казнь заложников?

— Конечно, гневается, — откровенно признался брат султана. — Он жаждет дня, когда представится случай жестоко отомстить. Но притом он понимает, что ваше злодейство было вынужденным, и уважает ваш праведный гнев. Жаль только, что вы казнили так много заложников. Ведь нам теперь придется зарезать столько же ваших, когда мы возьмем их в плен.

— Стало быть, он относится ко мне двояко? И с любовью и с ненавистью одновременно?

— Так же, как и вы к нему. Лев и тигр, должно быть, лично друг против друга ничего не имеют, но, как гласит египетская поговорка, тигру и льву двоим тесно в огромном Египте.

— Точная поговорка. А как по-арабски «тигр»?

— Нимр.

— Передайте Салах-ад-Дину, что отныне лично я буду именовать его Саладин Тигриное Сердце — Салах-ад-Дин Альб-аль-Нимр.

— Непременно, непременно передам! — восхищенно воскликнул Аладиль.

— И лично я ничего не имею против великого султана, люблю и уважаю его. Но льву и тигру тесно рядом. Кстати, тигров я тут ни разу не видел. Льва однажды довелось увидать в отдалении.

— Тигры ушли на восток.

— Возможно, и Альб-аль-Нимру придется последовать за ними, когда я отвоюю Иерусалим.

— Но до этого скорее Альб-аль-Асаду придется на время уплыть на запад, ибо, как мы знаем, там его королевству угрожает большая опасность со стороны короля Франции и младшего брата, Жана Сантерра.

— Да, — вздохнул Ричард, — хотел бы я иметь таких братьев, как у Салах-ад-Дина Альб-аль-Нимра. Но, увы, детей у меня нет, а единственный брат жаждет моей смерти.

— Великий султан Египта послал меня к вам, чтобы сказать: вы можете спокойно отправляться в свои владения и отстаивать свои права. Салах-ад-Дин готов дать клятву и подписать соглашение о перемирии хоть на год, хоть на два. Клятву — не нападать ни на Яффу, ни на Акру, оставив оба города во временном пользовании крестоносцев. Этот договор был бы обоюдно выгоден. Альб-аль-Асад расправился бы со своими врагами на западе, а Альб-аль-Нимр со своими соперниками здесь, на востоке. И когда лев и тигр снова смогут встретиться для продолжения честной борьбы, никто не будет кусать их в спину.

— Признаться, я ждал подобного предложения и даже думал о том, чтобы самому его сделать, но опасался, что Салах-ад-Дин решит, будто я просто вознамерился бежать из Святой Земли, ограничившись победой при Арзуфе и взятием Акры и Яффы. Однако, полагаю, я не должен прямо сейчас дать ответ на ваши предложения?

— О нет, конечно нет. Вы все обдумаете и взвесите, а я приеду к вам в гости еще раз через дней десять.

— Так и поступим.

Больше в этот день разговор о перемирии не возобновлялся. Миновав Лидду и Рамлу, король и принц поднялись в горы по уже изведанной Ричардом тропе и на сей раз без каких-либо треволнений подъехали к Эммаусу. Когда въезжали в селение, Аладиль обучал Ричарда правильно строить арабское предложение. Имея такого учителя, король Англии схватывал все на лету.

— Если так пойдет дело, я скоро стану сочинять кансоны по-арабски, — веселился Мелек-Риджард Альб-аль-Асад.

— Об этом можно только мечтать, — улыбался Аладиль.

— Вот и Эммаус. Сожалею, что в мой прошлый приезд сюда мне пришлось раскроить череп одному из яростных защитников селения и взять в заложницы ни в чем не повинную женщину, — каялся Ричард. — А это и впрямь тот самый дом, в котором Лука и Клеопа встретились с воскресшим Христом?