Колин Джонсон - Новые рассказы Южных морей

• Название: Новые рассказы Южных морей
• Автор: Колин Джонсон
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1980

Сборник познакомит советского читателя с творчеством аборигенов Австралии и Океании — новым явлением на литературной карте мира.

Произведения, вошедшие в сборник, отражают самобытность тихоокеанских народов, особенности их исторического и культурного развития.

---

— Принеси бензиновую лампу, — приказала мне мать, — Другие лампы не годятся: чем ярче свет, тем менее вероятно, что мы встретимся с привидением по дороге к дому Маты.

Чтобы поставить такой простой диагноз, Мате не нужно было впадать в транс.

— Это арапо, — сказала она нам без колебаний, — Посмотрите на луну, она — полная. В такую ночь является вождь Тепера. Он проходит по границе между фермой Брауна и поселком адвентистов седьмого дня. Он всегда идет этим путем. Сегодня он гнался за рабом, скрывшимся в море. Однако ему никогда не удается поймать его. Поэтому его будят каждую такую ночь, как сегодняшняя, и заставляют начинать все снова. И так будет вечно.

— Почему Алиса ушиблась?

— Вождь не хочет никому причинять вреда, но твоя дочь случайно попалась ему на пути. Она задела его, вот и все. Ей повезло, что она не столкнулась с ним лоб в лоб. Тогда сегодня пришлось бы сообщить вам плохую весть.

У Маты не стало отбоя от клиентов. Мы знали большинство ее посетителей, потому что наша мать была очень дружна с Матой и та рассказывала ей о больных все, вплоть до всяких подробностей.

С годами слава Маты все росла. Но вдруг совершенно неожиданно ее постигла неудача.

К Мате и Пири прибыл гость с дальних островов. Однажды он пошел ловить рыбу в лагуне. И не вернулся. Эта весть разнеслась по деревне, и мужчины отправились на поиски. Найти его они не смогли. Мата пыталась искать его с помощью духов, но безуспешно. На третий день Пири обнаружил тело Кети под скалой в гавани. Пири и его сын завернули тело в циновку и поволокли вдоль берега лагуны домой. Это зрелище никого не удивило, так как Пири вечно тащил что-нибудь в дом: обломок бревна, найденный на пляже, сухой кокосовый лист для очага или связку осьминогов с болтающимися щупальцами на ржавой проволоке. Теперь же он волок эпилептика Кети, который три дня назад, в такое же прекрасное утро ушел ловить рыбу.

— Что это случилось с Матой? — спросил кто-то из толпы зевак, идущих за телом к дому Пири, — Почему она не сказала Пири раньше, где найти Кети?

— Э-э, что ты сказал?

— Ты знаешь Кау Акулу? Ему все известно.

Наконец дошли до дома Пири. Он развязал веревку, которой была стянута циновка, и бросил ее в каноэ, вытянутое на берег. Мужчины молча вошли в воду и взялись за углы циновки. Они извлекли тело из воды и подтащили его к тому месту, где другие мужчины уже приготовили могилу.

— Ты послал за пастором? — спросил Тими.

— Он в доме с Матой.

— Я позову его, — сказал Пири, радуясь случаю хоть на минуту отлучиться.

Скоро пришел пастор. За ним Мата и Пири. Волосы у Маты растрепались, глаза покраснели от усталости. Три последних вечера она тщетно пыталась вызвать Кау Акулу, чтобы узнать у него, где находится тело Кети. А Пири нашел его по чистой случайности; очевидно, ему помогло то, что он знал направление течений в лагуне и гавани. Смерть Кети означала поражение Маты, и все это понимали.

Пастор отслужил краткую панихиду. Никто не плакал. Свиней не забивали. Для несчастного чужака сделали только самое необходимое.

С тех пор перед домом Пири все реже останавливались фургоны. Даже до нас, детей, дошел слух о том, что Мата лишилась своих чар, и теперь мы не боялись ходить мимо ее дома даже в темноте.

Мата умерла, когда Пири ловил рыбу в лагуне. Их сын Кау, названный в честь Кау Акулы, эмигрировал в Новую Зеландию в поисках счастья. Пири стал уже слишком стар, чтобы участвовать в параде в День АНЗАК. Дочь вышла замуж и переехала в другую деревню. Дальний родственник пожалел Пири и взял его к себе в деревню.

Наконец-то владелец земли, на которой жил Пири, мог с чистой совестью забрать ее назад. Он давно собирался выгнать Пири и Мату, так как они никогда не делились с ним подношениями, но боялся, что Мата отомстит ему с помощью сверхъестественных сил. А теперь ее больше нет.

Дом Пири сожгли, а землю, на которой он стоял, распахали и засадили сладким картофелем. Только могила Кети напоминала о том, что когда-то тут жила знахарка Мата.

Новая Зеландия

Вити Ихимаэра

Последняя игра

Поезд подошел к станции. На мгновение я растерялся: надрываясь, орет вокзальное радио, спешат к выходу пассажиры, на перроне сутолока.

А вон и отец, пришел меня встречать. Мы обнялись, поцеловались — целую вечность не виделись! Но лицо у отца невеселое — что-то случилось.

— Бабушка Миро плоха очень, — говорит он.

Бабушка Миро… Самая любимая из всех моих бабушек и дедов. В деревне говорили, что и я у нее в любимчиках хожу. Собственных детей она так не привечала. Они уже взрослые, у каждого своя семья.

Она жила недалеко от нас, рядом с Общинным домом, в старой просторной хижине, ее в деревне называли «музеем». Там хранились реликвии нашей ванау — семейной общины. Мы никак не могли взять в толк, почему бабушка Миро не купит новый дом: ведь у нее и деньги есть, и земли много. Но переезжать она не хотела. Ей и в старом жилось неплохо.

— У меня семья большая, — говаривала она, — свои дети, внуки — вся деревня на мне, то и дело за деньгами приходят. Нет, новый дом мне не по карману.

На самом же деле бабушка денег не жалела.

— На что мне деньги? Богатство мое в детях. Они меня на старости лет поить-кормить станут.

И тихонько смеялась. Однако получалось наоборот: когда неимущие родственники присылали ей своих детей, то поила-кормила их бабушка. Она любила всех внучат, но долго у себя не держала, звонила их родителям и заявляла:

— Забирайте-ка своих пострелят, а то весь дом разнесут.

А расставаясь с ними, всегда плакала и совала деньги…

Мне нравилось бывать в бабушкином доме. И впрямь, словно в музей попадаешь: вокруг блестят спортивные кубки, медали, призы. На стенках — фотографии, резные деревянные фигурки, украшения из нефрита, плащи из перьев.

Почти каждый день у бабушки собирались женщины и играли в карты. Бабушка любила и покер, и канасту, и двадцать одно, и вист — все игры знала наперечет.

Набьется, бывало, в комнату полным-полно старух, все в поношенных платьях, сидят, курят вовсю, шутят, смеются, косточки односельчанам перемывают: кто когда родить должен, кто с кем живет.

Я смотрел на них во все глаза. Обычно приходила миссис Хета, самая близкая бабушкина подруга, но, стоило ей сесть за карты, она становилась ее злейшим врагом. А жульничали обе, как никто другой.

Миссис Хета закашляется, полезет за платком, а сама из-под полы карту вытянет. А видели бы вы ее глаза! Огромные, навыкате и косят. Один смотрит прямо, а второй все к соседям в карты норовит заглянуть.

— Ну-ка, не жульничать! — прикрикнет бабушка. — В свои карты гляди, плутовка старая.

А миссис Хета глянет исподлобья — будто обиделась, потом фыркнет:

— Уж кто жульничает, так это ты, Миро Манануи.

Я видела, как ты из-под колоды себе туза вытащила.

— А откуда ты знаешь, что туза? Хитришь все. Сейчас ты раздавала и себе припрятала, последним положила. Ишь, шельма! Теперь-то я тебя раскусила!

И — шлеп ее по руке.

— Ну как, нравится? — А сама смеется. — Поделом тебе! — А сама от удовольствия готова в пляс пуститься.

— Ишь ты! — Миссис Хета ей в ответ. — Думаешь, сдачи не могу дать! — И тоже шлепает ее по руке, а сама со смеху покатывается.

— Ну как, съела?

И вечно у них перебранка.

Удивительно, что они после этого остаются подругами. Как только одна другую не поносит!

Изредка я заставал бабушку одну. Играть было не с кем, и она раскладывала пасьянс. Но и тут ухитрялась жульничать: то валета, то даму себе подтасует. Потом засмеется и скажет:

— Все сошлось. Мне бы что потруднее.

Она и меня учила играть, да только я не приохотился. А бабушка любила азарт, крик, перебранку.

— Что же с тобой поделать… — вздыхала она и раздавала мне карты. И мы играли в «Чур, моя!» — единственную игру, которую я знал и любил. Нужно первым крикнуть, когда выпадают две карты одного достоинства. И крика хватало на весь день.

А сейчас бабушка больна.

Я бросил чемоданы дома и побежал к ней. Мне открыл дедушка Тама, ее муж. Мы обнялись, и он заплакал, уткнувшись мне в плечо.

— Твоя бабушка… она… она…

Он не договорил, лишь махнул рукой в сторону ее комнаты.

Бабушка Миро лежала в постели. Лицо пепельно-серое, изрезанное морщинами, — она очень постарела и исхудала, кожа да кости. Точно маленькая тряпичная кукла лежит на огромной кровати. Я присел на край постели. Бабушка спала. Я смотрел на нее не отрываясь — до чего ж она мне дорога!

Когда она нянчила меня, ей уже было много лет, да только я этого не замечал. А сейчас, должно быть, под восемьдесят. Почему самые близкие и дорогие люди так быстро старятся?