Колин Джонсон - Новые рассказы Южных морей

• Название: Новые рассказы Южных морей
• Автор: Колин Джонсон
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1980

Сборник познакомит советского читателя с творчеством аборигенов Австралии и Океании — новым явлением на литературной карте мира.

Произведения, вошедшие в сборник, отражают самобытность тихоокеанских народов, особенности их исторического и культурного развития.

---

Новые рассказы Южных морей

Сборник

А. Петраковская Предисловие

Южные моря… Эти слова магически вызывают в воображении безбрежную синь самого большого в мире океана — Тихого, блеск тропического солнца, стволы пальм над кромкой песка. От них веет ветром странствий. В «волнах нашей памяти», как сказано в старинной полинезийской песне, вечно плывут каноэ, на которых легендарные мореплаватели древности совершали тысячемильные переходы, открывая и заселяя тихоокеанские острова, скользят белокрылые парусники Магеллана, Кука, Дюмон Дюрвиля, Лаперуза, корабли первой русской кругосветной экспедиции под командованием И. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского — тех, кому принадлежит честь открытия Австралийского материка и Океании.

Вслед за славными путешественниками, увы, приходили колонизаторы. К началу XX века австрало-океанийский регион был поделен между империалистическими державами: Англией и ее доминионами — Австралией и Новой Зеландией, Францией, Германией, Голландией, США. Жившее в условиях первобытно-общинного строя коренное население стало жертвой колониального грабежа. Самозваные хозяева навязывали «дикарям», аборигенам Австралии, обитателям Меланезии, Микронезии, Полинезии, свои законы и свою религию, усмиряли их силой огнестрельного оружия, приручали с помощью подачек, использовали в своих интересах власть вождей, превращая ее в орудие колониальной администрации.

Не следует думать, что народы Австралии и Океании безропотно подчинялись захватчикам. Их сопротивление выражалось не только в единичных актах мести и неповиновения, но и в массовых выступлениях: вооруженной борьбе маори в 40–60-е годы XIX века в Новой Зеландии, восстаниях новокаледонцев, движении «Мау» на Самоа, религиозно-культовых по форме движениях в Меланезии.

После второй мировой войны антиколониальная борьба вступила в новую фазу и приняла более активный, организованный, политически сознательный характер. В результате подъема национально-освободительного движения и развала колониальных империй, а также перехода «опекунов» к неоколониалистским формам господства и влияния, в 60–70-е годы в Океании возникают суверенные государства: Западное Самоа, Науру, Тонга, Фиджи, Папуа Новая Гвинея, Соломоновы острова, Тувалу. Последние анклавы «каменного века» втягиваются в орбиты мировой экономики и международных отношений, в общемировые культурные процессы. Малым островным государствам предстоит ликвидировать многовековую социально-экономическую, политическую и культурную отсталость и зависимость — сложная задача, если учесть, что ключевые позиции в их экономике все еще принадлежат иностранному капиталу.

Важнейшим показателем перемен в этой части света явился рост национального и политического самосознания аборигенных народов, расширение сферы их духовных интересов, приобщение к современному художественному творчеству — литературе, театру, живописи.

В течение минувших десяти-пятнадцати лет сделали первые шаги океанийские литературы — новогвинейская, самоанская, тонганская, фиджийская. Многие из писателей с успехом прошли, по выражению Альберта Маори Кики, государственного деятеля и литератора Папуа Новой Гвинеи, «путь в десять тысяч лет в течение одной жизни». Одновременно активизируется творческая деятельность народов, находящихся на положении угнетенных национальных меньшинств, — аборигены Австралии и маори Новой Зеландии вносят существенные изменения в облик австралийской и новозеландской литератур.

В качестве литературного языка океанийцы большей частью используют английский, что объясняется и особенностями этно-лингвистической ситуации в ряде стран (разнородность населения, множественность языков и отсутствие письменности), и, конечно же, тем, что он остается одним из языков управления в бывших колониальных владениях Великобритании и языком обучения в средних и высших учебных заведениях. Но уже создаются произведения и на местных языках — неомеланезийском и хири моту в Папуа Новой Гвинее, фиджийском, тонганском и маори.

Понятие «литературная Океания» наполняется новым содержанием. До сих пор это была область, куда мы мысленно проникали, следуя за Германом Мелвиллом, Робертом Льюисом Стивенсоном, окончившим свои дни на Самоа, Джеком Лондоном — автором «Рассказов Южных морей», Сомерсетом Моэмом, оставившим свои «Рассказы об островах Южного моря» и роман «Луна и грош», герой которого бежит из Европы на Таити. Теперь же коренные жители — прежде исключительно объект творчества — превращаются в правомочных творцов, способных эстетически осмыслить прошлое и настоящее своих народов. При этом они отвергают ложноромантические каноны колониальной экзотики, излюбленные европейской беллетристикой, то, что еще P. Л. Стивенсон назвал «сладким, как леденец, бутафорским эпосом». «Не было на свете ни грехопадения, ни рая в Южных морях, населенного бронзовокожими Благородными Дикарями, ни пресловутого Золотого века, — говорит самоанский писатель Альберт Вендт, — все это было лишь в голливудских фильмах, в безумно романтических книжках да картинах пришельцев с Запада, в безжизненных проповедях наших доморощенных „новаторов-романтиков“»[1]. Вендт не приемлет легенды о «тихоокеанском рае» ни в руссоистском ее варианте, ни в виде современной многокрасочной рекламы рая «туристского»:

Нет солнечных островов.
Только мальчишка с глазами-камушками просит:
«Мистер, дайте пять центов».
Нет солнечных островов.
Только пуленепробиваемый мистер отвечает:
«Катись-ка ты подальше —
перепачкаешь мою машину».
Нет солнечных островов.
Только моя сообразительная дочка спрашивает:
«Папа, как это получилось, что ты — тоже мистер?»[2]

У каждого из очагов творчества, возникших на далеких островах, своя специфика — уровень общественного и культурного развития народов региона не одинаков. Но очевидна и общность молодых литератур, обусловленная сходством исторических судеб океанийцев, их материальной и духовной культуры, внутренними контактами. Писатели сосредоточиваются на проблемах, связанных с изживанием колониализма, сменой укладов, утверждают историко-культурную самобытность народов, ищут пути, которые откроют перед ними новые горизонты.

В сборник «Новые рассказы Южных морей» вошли произведения прозаиков Австралии и Океании, представителей первого поколения писателей-аборигенов. Многие из них публикуются на русском языке впервые. Впервые читатель получит возможность в какой-то мере обозреть то новое на литературной карте этой части света, что позволило в последней трети XX века оценить способности и несомненные успехи молодых литераторов, а также расширить свое представление о современной жизни народов Австралии и Океании, их социальных чаяниях и решимости отстаивать свою независимость и гражданские права.

Повесть Колина Джонсона «Падение дикого кота» (1965) — первая, когда-либо опубликованная австралийским аборигеном. Годом раньше вышел первый сборник стихов — «Мы уходим» Кэт Уокер. Показательно, что литературное крещение аборигенов произошло накануне референдума 1967 года, после которого из конституции Австралийского Союза были изъяты статьи, фактически исключавшие чернокожих австралийцев из числа граждан страны, — ведь их даже не учитывали при переписи населения. Кэт Уокер открыла свою книгу «Хартией прав аборигенов»:

Товарищество дайте нам, не милостыню.
Советы нам нужны, а не запреты,
Дома, а не лачуги черных гетто,
Любовь, а не господская пята.
Пожатие руки — не свист кнута[3].

В повести Джонсона, написанной в сугубо «личном» жанре исповеди молодого человека, австралийское общество противостоит аборигену (в данном случае «цветному», полукровке). Круг мытарств героя замкнут: в первой части — двери тюрьмы отворяются, чтобы выпустить юношу, который провел там больше половины из своих девятнадцати лет, в последней — на его руках опять защелкиваются наручники. Девятилетним ребенком он украл впервые — хотелось пойти в кино, купить матери платье и простыни — и надолго угодил в исправительный дом, где усовершенствовался в технике воровства и познал «христианское» милосердие во всей его суровости. Потом — шайка неприкаянных подростков из бара, пьянки и любовь по дешевке, угон машины и уже настоящая тюрьма, а после кратковременной свободы — новое, более тяжкое преступление, и выстрел в полицейского, и угроза виселицы…

Почему умный, способный юноша, открывший для себя Книгу — Толстого и Достоевского, становится записным правонарушителем и скатывается все ниже по наклонной плоскости? Колин Джонсон показывает типичную трагедию метиса: связи с чернокожей родней насильственно оборваны, а в мир белых он допущен только на обочину. Вместе с тем в основе его поведения, вызова, который он бросает «праведникам», — не только расовая ущемленность. Это — незрелое бунтарство молодежи (отраженное и в английской литературе того же времени), которая отмежевывается от буржуазного истэблишмента, но лишена понятий о смысле бытия и собственном предназначении. Если на билете, полученном им при рождении, и была указана станция следования, горько иронизирует герой повести, «время стерло чернила, и теперь ни один контролер ничего не разберет». Настроениям безысходности созвучны пассажи из пьесы С. Беккета «В ожидании Годо», цитируемые в повести.