Аугусто Бастос - Сын человеческий

• Название: Сын человеческий
• Автор: Аугусто Бастос
• Издательство: «Художественная литература»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1967

В 1959 году в Аргентине увидел свет роман "Сын человеческий". В 1960–1962 годах роман был отмечен тремя литературными премиями в Аргентине, США и Италии как выдающееся произведение современной литературы Латинской Америки. Христианские и языческие легенды пронизывают всю ткань романа. Эти легенды и образы входят в повседневный быт парагвайца, во многом определяют его поведение и поступки, вкусы и привязанности. Реалистический роман, отображающий жизнь народа, передает и эту сторону его миросозерцания.

Подлинный герой романа рабочий Кристобаль Хара, которому его товарищи дали ироническое прозвище "Кирито" (на гуарани Христос). Это настоящий народный вожак, руководитель одного из многих партизанских отрядов начала 30-х годов.

---

Машина в клубах пыли пробиралась по просеке. Пронзительно взвизгивали колеса, кренилась цистерна, покрытая пестрым потником из коровьих шкур.

В зарослях кебрачо появилась какая-то сгорбленная фигура: она подстерегала Кристобаля с товарищами. Издали ее можно было принять за мумию — так она была неподвижна. С виду не то ягуар, не то макака или ястреб, — только здесь они уже не водятся.

Мумия зашевелилась. Под клеенчатыми полями шляпы заморгали косые прищуренные глаза. Они были явно удивлены появлением небольшого грузовика, который, словно мифическое чудовище, пробирался по узкой, едва приметной просеке и все приближался.

Желтозубый рот растянулся — раздался предупреждающий свист.

— До котловины теперь рукой подать, — закричал Монхелос, указывая на толстый ствол кебрачо, вынырнувший из-за поворота, — еще немного, и мы на месте…

Пулеметная очередь оборвала его на полуслове. С дикими воплями на дорогу выскочили грязно-зеленые тени. Кристобаль свернул в непроходимые заросли, но было уже поздно. Резким толчком он выкинул из кабины Сальюи, а сам змеей скользнул в кусты через другую дверцу. Беглый огонь настиг Монхелоса и Гамарру, которые не успели соскочить. Пули мягко погрузились в их тела, как в губчатую резину, и они покатились по земле. Кристобаль выбрался из зарослей и потянулся за валявшимся на сиденье карабином, но пуля прошила ему руку. Он упал ничком, прополз немного вперед и замер.

Беспорядочно паля направо и налево, бандиты с гиканьем выскочили из своего укрытия. Кто-то промчался мимо, наступив на окровавленную руку Кристобаля. Люди как безумные кинулись к цистерне: перекошенные от жажды лица, искривленные рты, скрюченные руки замелькали у крана. Солдаты били друг друга прикладами, кусались и озверело царапались— каждый отвоевывал себе глоток воды. Самые нетерпеливые изрешетили выстрелами цистерну и жадно ловили брызнувшие из-под коровьих шкур водяные струи.

— Скорей! Живей поворачивайтесь! Скорей… А то появятся парагвайцы! — орал человек с нашивками унтер-офицера. Его никто не слушал. Зубы крошились о металл, тела извивались, как в падучей, из глоток вырывался прерывистый хрип.

— Давай быстрей! Обопьетесь, черти! — поторапливал их унтер-офицер. — Быстрей, быстрей! Сожжем машину!

Беспорядочная толпа понемногу редела. Одни, пьяно покачиваясь, отходили в сторону, потом падали наземь и начинали блевать: их истощенные желудки, переполненные водой, не выдерживали и отдавали ее обратно. Другие все еще цеплялись за кран или, широко разинув рот, вбирали в себя бьющую из-под шкур воду, отпихивая тех, кто старался наполнить ею фляжки.

— Быстрей, быстрей… А то появятся парагвайцы! Сожжем машину!

Серная слепящая молния с грохотом вспыхнула у них за спиной, и веером разлетевшиеся осколки скосили нескольких человек. Остальные, выведенные из оцепенения взрывной волной, бросились к лесу. Воздух снова с треском раскололся, слоистый газ — красный, желтый, зеленый — поплыл вдогонку за солдатами, бежавшими очертя голову.

Дым и пороховая гарь понемногу рассеялись, выпустив из своих тенет копошащуюся в зарослях Сальюи. Она шарила вокруг, пытаясь найти полевую сумку Гамарры и достать из нее новую гранату. Вид у нее был устрашающий, зловещий: волосы стояли дыбом, а над ними — земляной нимб. Сальюи уже собралась бросить гранату в крыло автоцистерны, как вдруг заметила Кристобаля. Он еле дотащился до крана, припал к нему, стараясь заткнуть его губами. Сальюи кинулась ему на помощь, потом быстро залатала палочками дыры в пробитой цистерне. Неожиданно ее взгляд упал на безжизненно висящую руку Кристобаля.

— Господи, — простонала она. Лицо ее сразу осунулось, потускнело.

Она прижала к себе Кристобаля, положив его ру-ку на свое плечо. Они прошли несколько шагов до кабины, поддерживая друг друга. Сальюи тоже качалась, но не потому, что ей было тяжело вести Кристобаля: на ее спине расплывалось большое пунцовое пятно. Они сели на подножку. Девушка вытащила из-под сиденья аптечку и стала перевязывать Кристобалю рану.

— Надо ехать… Я должен добраться до места, — бормотал он.

Его искаженное лицо, покрытое жуткой маской из кроваво-грязной жижи, выражало упорство и одержимость. Руки у Сальюи дрожали и не слушались, но она просветлела, словно одержимость Кристобаля передалась ей и подчинила ее себе. Когда перевязка была закончена, Кристобаль при поддержке Сальюи кое-как влез в кабину. Он сел за руль и уставился на перевязанные руки. Ни тени отчаяния не было в глазах этого человека: он точно обдумывал решающий шаг.

— Я должен добраться до места, — повторил он, стиснув зубы.

Сальюи смотрела на него мутными глазами.

— В ящике с инструментами есть проволока. Достань ее, — приказал Кристобаль.

Сальюи, цепляясь за капот, обошла машину и остановилась у другой дверцы. Она изо всех сил старалась двигаться спокойно и непринужденно. Хотела подняться на подножку, но не смогла. Тогда, изогнувшись, она дотянулась до ящика с инструментами и, вытащив оттуда моток проволоки, тем же путем вернулась к Кристобалю.

— На, возьми…

— Привяжи мне эту руку к рулю.

Сальюи послушно привязала. Потное лицо ее было мертвенно-бледным.

— Крепче, — сказал он, заметив, что предплечье все еще движется свободно.

Сальюи дважды обмотала руку и затянула узел. Тогда Кристобаль сказал:

— Хорошо… Теперь эту к переключателю скоростей, — и протянул другую руку.

Она укрепила ему запястье на переключателе и принялась завязывать. Ей пришлось поглубже просунуться в кабину, чтобы легче было управиться с проволокой и довести дело до конца. Но руки почти не слушались: Сальюи слабела. Время от времени она корчилась от внезапных судорог, потом вдруг выронила проволоку и протерла глаза, словно хотела совладать с головокружением.

— Давай быстрее, — грубовато торопил Кристобаль.

Сальюи поспешно сделала последние узлы. Отрезала проволоку, спрятала концы. Потом ее пальцы на секунду задержались на перевязанной руке Кристобаля, будто прощались с ней. Сальюи закрыла глаза.

— Залезай, поехали! — приказал Кристобаль, не глядя на нее, и нажал педаль.

Силы оставили девушку; она вдруг покачнулась и вцепилась в борт грузовика. Кристобаль поднял голову и в первый раз заметил, что во всю спину Сальюи расползлось огромное пятно, а возле плеча из-под мокрой гимнастерки выпирает пунцовый сгусток свернувшейся крови. Лицо Кристобаля превратилось в страшную маску, выражавшую безграничное отчаяние. Впервые в жизни он не знал, что ему делать. Да, впервые в жизни он отчетливо понимал, что теперешнюю задачу разрешить ему не под силу.

Время шло. Он сидел, привязанный к машине. Предсмертная агония пригибала Сальюи к земле. Нечеловеческим усилием Кристобаль мягко нажал на педали. Машина медленно попятилась назад, и в эти секунды, показавшиеся Кристобалю бесконечными, колеса робко нащупали колею, по-матерински нежно заботясь о том, чтобы не потревожить простертую Сальюи. Струйка пыли ласково и небрежно поиграла прядью волос, упавшей на девичий лоб. Кристобаль взглянул на Сальюи еще раз. На спине девушки извивалась кровавая змейка. Пальцы сжали подвернувшийся под руку цветок и спокойно застыли. Тогда Кристобаль дал газ и больше уже ни разу не оглянулся.

Колеса скрипели, продвигаясь по лощеной твердой просеке, машина с каждой минутой набирала скорость. Из-под шин стали вырываться черные клубы дыма, окутывая тарахтящую автоцистерну.

Скоро Кристобаль въехал в котловину. Людей здесь как будто не было. Горящие колеса соскальзывали с колеи, подпрыгивали на брошенном оружии, вещах и узлах, валявшихся под испепеленными зноем деревьями.

Несколько пулеметных очередей, прерывистых и блуждающих, словно стрелял какой-то пьяный или сумасшедший, выбили последние остатки стекол, но машина метр за метром, чертя немыслимые зигзаги, продвигалась вперед. Потом вдруг напоролась на дерево. Мотор заглох. Сильная водяная струя забила из горла цистерны, гася языки пламени, тени которых плясали в притихшей котловине.

И тут завыл автомобильный гудок, завыл траурно и протяжно. Голова водителя упала на руль. Казалось, он хотел передохнуть,

ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ Бывшие соратники

1

Он медленно спускался с подножки, нерешительно озираясь по сторонам. Казалось, он с трудом узнавал эти места, а может, ему просто не хотелось очутиться здесь снова. От слепящего полуденного света глаза его щурились. Он надвинул на лоб сильно смятую шляпу с кокардой и вышел из вагона второго класса, опасливо нащупывая босыми ногами платформу. В сутолоке и суматохе поначалу на него не обратили внимания, но я его увидел сразу. Я узнал этого человека и продолжал наблюдать за ним, но украдкой: зачем мне было привлекать к нему внимание — ведь я отлично знал, что произойдет, когда его заметят. Моя новая должность требовала от меня сдержанности, я должен был хранить невозмутимое спокойствие, как и подобает начальству. Этот человек снова напомнил о наших прошлых утратах, — увы, невозвратимых. Он наверняка чувствовал, что в допущенных ошибках есть и его вина. Очевидно, поэтому в его движениях сквозила странная апатия и отчужденность.