Дм. Хренков - Александр Гитович

• Название: Александр Гитович
• Автор: Дм. Хренков
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1969

Книга посвящена жизни и творчеству известного ленинградского поэта Александра Гитовича. Д. Т. Хренков, используя личные воспоминания, малоизвестные, а подчас и неизвестные материалы, создает живой облик человека и поэта, рисует окружавших его людей, передает атмосферу времени.

---

— Чьи это?

Гитович нетерпеливо отмахнулся и продолжал читать. По всему видно было, что мы у него не первые слушатели: многие строки он читал наизусть.

Это были удивительные стихи. До сих пор я не могу односложно определить, чем измеряется их сила и о чем они — о торжестве ли человека, побеждающего суровую природу, об упоении трудом, хотя труд этот, казалось, должен был быть безрадостным, о всепобеждающем ли могуществе человеческого духа. А может быть, и о том, и о другом, и о третьем?

Мы отворили заступами горы
И на восток пробились и на юг.
Охотский вал ударил в наши ноги,
Морские птицы прянули из трав,
И мы стояли на краю дороги,
Сверкающие заступы подняв.

В этот вечер я впервые слышал «Творцов дорог» Николая Заболоцкого.

Тогда плохо я знал творчество Заболоцкого. Когда-то, еще будучи совершенным юнцом, я не очень внимательно прочел «Столбцы». Стихи не понравились. Больше пришлась по душе «Горийская симфония». А вот промелькнувшая в газетах заметка о том, что Н. Заболоцкий собирается переводить «Слово о полку Игореве», запомнилась.

С «Творцов дорог» я, по существу, начал знакомиться с Заболоцким. Этому в немалой степени, способствовал Гитович.

Когда-то критика упрекала Гитовича за учебу у Заболоцкого. Но она была столь необъективной и несерьезной, что не повлияла на Гитовича. Дружба двух поэтов выдержала все испытания.

О первой встрече с Заболоцким Гитович рассказал в 1965 году в письме к А. В. Македонову, который тогда работал над книгой о Заболоцком.

Эта встреча произошла зимой 1927 года. Гитович вспоминал: в комнату, где он находился, вошел «молодой человек в красноармейской гимнастерке, башмаках и обмотках. Очень аккуратный. Очень светлые волосы, гладко причесанные на пробор, из таких, что рано редеют».

Гитович и Заболоцкий понравились друг другу, но сблизились они позднее.

«В Доме книги в те времена на первом этаже вывешивалась „Ленинградская правда“. Те, кто не выписывал газет, а по моим наблюдениям, к таким людям относилось подавляющее большинство литераторов и художников, узнавали последние новости именно там — по соседству с лифтом. В тот день новости были сенсационны и прекрасны: ледокол „Красин“ спас перетрусившего Нобиле и его космополитическую экспедицию.

Читаю, радуюсь, как и все. Гляжу — Заболоцкий. Поворачивается ко мне и говорит:

— Вот, Александр Ильич, всему миру показали!

Сказано это было с той важностью, как это слово понимали в начале 19-го века. Например, Пушкин. В хорошем смысле.

Память у меня вообще отличная. Но эти слова Н. А. просто врезались в мою память. Возможно, потому, что никак я такой патриотической фразы от него не ждал. И примерно через неделю было у нас собрание поэтов. Происходило оно в столовой Ленкублита. Клуба у нас тогда еще не было. По вечерам собирались в том месте, где днем обедали.

Обсуждались вроде „Итоги года“. И выделяли — да, друг мой, — Корнилова и меня: за „Артполк“. Попробуй, не похвали оборонного поэта…

А я возьми да скажи в своем выступлении — среди всего прочего, что вот сидит среди нас прекрасный поэт Заболоцкий и вот что он на днях мне сказал у лифта. И я знаю, что говорил он со всей искренностью советского человека. А вот как он в манере „Столбцов“ или „Торжества земледелия“ напишет об этом? И понес еще какую-то чепуху…

Но для Николая Алексеевича это оказалось не чепухой. Ему в это время (я понял это много позже) нужны были не похвалы в адрес его таланта, а общественно высказанное убеждение в том, что он, Заболоцкий, глубоко советский человек и поэт. И я — не ведая того — попал в самую точку…

А между мной и Заболоцким протянулась некая ниточка, но в руках ее держал он».

По глубокому убеждению Гитовича, Заболоцкий всегда нуждался в общении с людьми, он протягивал руку молодежи, внимательно присматривался к ней, охотно помогая и одновременно — что очень важно — не отказываясь учиться у нее.

Заболоцкий многие годы был первым слушателем стихов Гитовича. Ежедневное общение с Заболоцким стало для Гитовича, по его собственному признанию, чем-то вроде университета культуры. Недаром впоследствии он любил повторять: «Заболоцкий старше меня на шесть лет, а умнее на двенадцать».

Не нужно выискивать в книжках Гитовича строки, навеянные Заболоцким. Их найти нетрудно. Но влияние Заболоцкого было серьезнее, глубинным, что ли. Оно сказывалось, как мне кажется, прежде всего на отношении к ремеслу, постоянном стремлении бережно и точно использовать слово. Есть у Заболоцкого стихи, смысл которых Гитович не уставал пропагандировать. Это было и его собственным убеждением,

И возможно ли русское слово
Превратить в щебетанье щегла,
Чтобы смысла живая основа
Сквозь него прозвучать не могла?

Нет! Поэзия ставит преграды
Нашим выдумкам, ибо она
Не для тех, кто, играя в шарады,
Надевает колпак колдуна.

Заболоцкий был суровым и требовательным критиком. К сожалению, не сохранились многие его письма к Гитовичу, Но и те, которые довелось мне прочесть, весьма похожи на самые взыскательные рецензии. Вот письмо, относящееся к тому времени, когда Гитович уже занялся переводами с китайского (оно датировано 29 октября 1955 года):

«Милый Александр Ильич, с истинным наслаждением я прочитал Ваши переводы Ду Фу, и нахожу, что, действительно, это замечательный поэт, а Вы с большой душой и редким мастерством перевели его. Эти прелестные маленькие миры полны такой мудрости и доброжелательности к людям, они так непретенциозны, так ненавязчивы и в то же время так душевно изящны, что не могут не покорить нас. Вы взялись за хорошее дело, нашли, видимо, к нему верный ключ, и я от всей души поздравляю Вас с этим успехом и желаю новых успехов, еще больших…

Два маленьких замечания. Очень жалко, что в прелестном стихотворении „Отдаюсь своим мыслям“ есть неточности. „Иволга щебечет“ — ее мелодичный свист не похож на щебетанье. „Варю вино из проса“ — не так ли? Просо сколько ни вари, вина не получится. Можно, видимо, варить (кипятить) уже готовое вино, сделанное из проса (путем перегонки), — но у Вас-то не так получается. „На судьбу не взглядываю косо“ — не гляжу, не смотрю.

А какое милое стихотворение!

Для меня не ясно, хорошо ли в переводах стихов 8 века употреблять такие слова, как генерал, патриот, кредит… Я лично остерегаюсь: это слова-нувориши. А Вы что скажете?

В общем, я рад за Вас и за нашу поэзию, которая обогатилась новой книгой полноценных русских стихов старинного китайского автора…»

До войны Заболоцкий перевел на русский «Витязя в тигровой шкуре» Шота Руставели. Значительная часть этой работы прошла на глазах у Гитовича. Таким образом, перед ним была открыта дверь в творческую лабораторию большого переводчика.

Гитович посвятил Заболоцкому несколько стихотворений. Одно из них, написанное в 1939 году, было опубликовано в «Литературном современнике»:

Давным-давно, не знаю почему,
Я потерял товарища. И эти
Мгновенья камнем канули во тьму;
Я многое с тех пор забыл на свете.

Я только помню, что не пил вино,
Не думал о судьбе, о смертном ложе.
И было это все давным-давно:
На целый год я был тогда моложе.

11 ноября 1940 года Заболоцкий пишет жене Екатерине Васильевне:

«В случайно и редко попадающихся книгах читаю иногда чужие стихи и по ним стараюсь почувствовать, чем и как живут старые знакомые. Грустно было прочесть Санины стихи „Давным-давно, не знаю почему“».

В послевоенные годы дружба Заболоцкого и Гитовича возобновилась, окрепла, хотя встречаться они стали много реже, чем прежде: Заболоцкий перебрался в Москву.

Как и Заболоцкий, Гитович всю свою жизнь старался быть неподкупным рыцарем поэзии. В стихах, написанных в тяжкий час, он не без сарказма говорил о себе и о тех, кто пытается построить свое благополучие на спекуляции злободневными лозунгами:

В нашей удаче —
Рифмы богаче.
Ваши удачи —
Зимние дачи.
Наша победа — слово из меди.
Ваша, победа — ездить в «Победе».

Влияние Заболоцкого на Гитовича общеизвестно. Но мало кто знает, что влияние было взаимным, что дружба двух поэтов немало дала и Николаю Алексеевичу, особенно в пору его отхода от обереутов.

Обереутами называли себя молодые ленинградские писатели А. Введенский, Ю. Владимиров, Д. Хармс и другие. Они создали «Объединение реального творчества» (отсюда и — обереуты) и в своей декларации утверждали право поэтов на аналитическое разложение мира на составные элементы сообразно «внутреннему чувству» художника. Впрочем, принадлежность к обереутам сама по себе вряд ли была столь уж опасной для Заболоцкого. Она обозначала лишь поиски собственных путей в литературе, а они, как известно, в то время не всегда были прямы и определенны.