В. Бирюк - Парикмахерия

• Название: Парикмахерия
• Автор: В. Бирюк
• Жанр: Альтернативная история

---

– Тоже мне… Чимахай-искусник. «Я один такой, я один…». «Одна — у попа жёнка». А таких-то… Сучкоруб.

Пришлось успокаивать, разводить и примирять. Назвать дровосека «сучкорубом»… Зря это он.

Лес валить приходилось? Я имею в виду — в промышленных масштабах, а не в фольклорных:

«Я пойду, пойду погуляю,
Белую берёзу заломаю».

Если лесоповал ведётся не тракторами из третьего тысячелетия с мощными гидравлическими захватами, которые позволяют дерево удержать вертикально, то срубленное или спиленное надо положить. Ну, валится-то оно всё равно — куда само захочет. Но хоть знать — куда хотеть его завалить. Так вот, дерево кладут кроной не в лес, а в сторону пустого пространства. Если в лес — оно повисает на соседних, стоящих ещё, деревьях, цепляясь ветвями. Ещё пару-тройку стволов и имеем полноценный лесной висячий завал. К которому и подойти страшно — он внутри себя сам трещит, просаживается и в любой момент может рухнуть. И куда полетят высвобожденные при рывке стволы и, главное, их комли — одному богу известно. Выбирается в бригаде один самый… храбрый, глупый, искусный, бестолковый… Главный характеризующий признак — по выбору коллектива. Избранный персонаж лезет в вершину завала. И там, на верхотуре, сидя на суке, который он сам же и рубит, начинает обрубать сцепившиеся ветки, на них же приплясывая, чтобы стволы упали, наконец, на землю.

Вся остальная команда не работает, а подаёт советы. Но — издалека. Я уже сказал: ствол из висячего завала идёт, в общем-то, вниз. А вот его комель… как на душу ляжет. Вы представляете состояние души только что срубленной сосны? Так что — «весь персонал — за две длины ствола».

Это — ненормальная, нештатная, аварийная ситуация. Нормально — деревья кладут кронами на пустое место. Так, ровнёхонько, в рядок. Класс. А дальше? Дальше их надо немедленно с этого места убрать. Потому что иначе на них ляжет второй… рядок. С перекрытием. Потом их фиг растащишь. Как стволы утягивают стальными тросами с помощью тракторов типа знаменитой «сотки» Онежского тракторного — знаю. Но там — стосильный мотор, он дёрнет — сучья треснут. А иначе надо сваленное дерево развернуть и тянуть уже комлём вперёд.

Вот это действие — «тянуть комлём вперёд» в нормальных условиях средневековья, да и вообще в России до середины 20 века — делается лошадьми. Зимой, по снегу — идёт нормально.

А вот вывернуть положенное дерево, занести его комель дальше от леса, за крону — только по ГУЛАГовски — ручками. Лошади здесь ноги ломают. Так что «раз-два взяли и понесли». «Весело взяли, весело подняли, весело понесли…». Проваливаясь в снег и спотыкаясь на древесном мусоре под ногами. Разгон пишет, что на этой работе за два месяца из партии в 250 китайцев-зеков в живых остался один — он поваром был.

Пока Чимахай один молотил — они втроём как-то управлялись. Не шибко, но ковырялись помаленьку. Когда лес валить начали в две «мельницы»… А от меня помощи в этом деле… Мне по настоящему, по-взрослому, «на пупок брать» — развяжется.

Странно, ни про одного попаданца не слышал, чтобы у него грыжа выскочила. Похоже — ничего тяжёлого в руки не берут. Типа: «Беременные мы. Светлым будущим». А иначе… А откуда у них навык? Даже нормальный пятипудовый мешок с зерном без навыка на плечо не вскинешь. А уж ствол сосны строевой и вчетвером не всякий утянешь.

Мда… Не моё. Постучал топориком по стволу — сил не хватает. Не хорошо — я, вообще-то это занятие люблю. Что, неприлично позитивно относится к лесоповалу? Даже когда это не музыка, а техпроцесс? Так мне на все приличия… Правда, я вот об этом, исконно-посконном, варианте. Когда деревья валят топорами, а не пилами. Не говоря уж о мотопилах. А тракторами… там уже одни погонные метры хлыстов и кубометры деловой древесины. Тоже интересно: построение технологической цепочки, превращающей хаос живого леса со всем его разнообразием и непохожестью всего друг на друга, в жёсткую упорядоченность пиломатериалов определённых типоразмеров… Уменьшение энтропии мироздания… Только разум может уменьшать энтропию — все естественные процессы её увеличивают.

Но это для ума. А вот для души и тела — дерево надо валить самому. Топором. Вы никогда не пробовали танцевать танцы, где партнёрша практически неподвижна? Выплясываешь вокруг неё, подпрыгиваешь и притоптываешь, коленца всякие выкаблучиваешь, а она стоит и смотрит так… равнодушно. А потом раз — и упала. Лежит и чуть подрагивает. И только причёска — по сторонам россыпью.

Так и здесь. Очень точный танец. Пляшешь всем телом, включая дыхание. Ударил сверху наискосок — отколол, отщепил кусок ствола. Ударил поперёк, просёк этот кусочек ствола. Он отлетел в сторону, а ты снова. «Не промахнись, Асунта». Каждый удар должен попасть точно в своё место. Горизонтальный — в одно и то же. Даже миллиметровые погрешности… «Не, не лесоруб». Наклонный — допускает варианты. Толщина щепы — сколько может прорубить конкретно твой топор в этом конкретном стволе. Если отщепил больше, чем смог прорубить — нужен второй горизонтальный удар. Потеря времени, потеря ритма. Если меньше — будут лишние ещё и косые удары — потеря времени. Приноровился, вошёл в ритм. Косой, боковой. Косой, боковой. И тут надо сделать шаг. Чуть обойти дерево. Меняется положение тела, относительная высота. Под ногами же корни. Поймай прежнее положение топора, прежнюю траекторию ударов. И измени для этого своё собственное положение. Потому что линия разруба не должна играть, пенёк должен быть плоским. Иначе — впустую тратил время и силы.

С правой руки получается? Очень хорошо. Теперь — с левой. Симметрично с другой стороны ствола. А теперь пошли по кругу. Сделал шаг — снова. Косой, боковой… Один разруб расширяется перед тобой, второй за тобой тянется. И вот так, удар за ударом, шаг за шагом, обходишь дерево. Обгрызаешь его как бобёр — по кругу.

И каждый удар, который ты делаешь топором по стволу, отдаёт тебе в руки. В ладони. Тем же топором. С той же силой, с которой ты бьёшь дерево. Третий закон Исаака, нашего, знаете ли, Ньютона. «Сила действия, она того, равна противодействию». С пальчиками, которые только к ложке да мышке привыкли… «Вон мелколесье. Походи там, потренируйся. Сынок».

Обходишь вот так дерево по кругу. И уже стоит над тобой огромный карандаш. Высоченный. На вершину глянуть — шапка валится. Уже дрожит. Не только от ударов — сам по себе. А ты его затачиваешь. И остаётся только пяточек, сердцевина древесной ткани, на котором всё это держится. А потом в стук топоров, в обычный шелест леса вокруг, вдруг добавляется скрип. Сперва — еле слышный. И обычное, колебательное движение дерева перед тобой, вдруг, сперва ещё почти незаметно, становится поступательным. Не возвратно- безвозвратно-поступательным. Всё быстрее. Пошла красавица.

Нарастает треск, рвётся пяточек, последняя часть подрубленного ствола, последний кусок живой плоти дерева. Резко шумят ветви. Удар о землю. Влетает облако снега. Или — пыли. Смотря по сезону. Спружинив кроной, ломая собственные сучья, упавший ствол подскакивает, качается, затихает. Ещё несколько секунд трясутся, мечутся, дрожат ветви. На уже срубленном стволе. Всё. Следующее.

«За деревней у реки
Рубят лес мужики
И творят, что хотят.
Только щепки летят».

Это — «топорный» лесоповал. Когда валят деревья «Дружбой» — спил делают наклонный, чтобы ствол по нему съехал в нужную сторону. Часто не круговой, а односторонний, так что последний кусок остаётся с краю. Дерево по нему рвётся, и на пнях остаются торчащие куски-отщепы. Иногда пильщики зовут помощников. Те упираются в дерево выше пропила жердями-слегами и давят. Чтобы пилу не зажимало, чтобы дерево пошло туда, куда бригадиру захотелось. Ерунда это. Куда дерево реально ляжет — знает только водитель трактора с мощной гидравликой. Все остальные — только догадываются. Чутьём, интуицией. Как оно росло, как на нём снег лежит, зацепил ли твой топор на одном из последних ударов что-то мягкое внутри, глубоко ли, дует ли ветерок? Внизу-то его не чувствуешь, но кроны-то шевелятся.

Но, даже уронив дерево в нужное место, никто не знает — далеко ли от него убегать надо. Оторвавшийся от пня ствол находит новую точку опоры в своей кроне. И как оно сыграет, как там сучья в землю лягут и насколько они крепкие… Бывало, что крона превращалась в центр круга. Где ствол выступал в роли радиуса. И этот «радиус» — «заметал» площадь. Которая как известно «пи эр квадрат». И ко всем кто на ней, на этой площади — прилетал вот этот самый «пи». Как пел Эдуард Хиль:

«Э-ге-гей!
Привыкли руки к топорам!
Лесорубы,
Ничего нас не берет —
Ни пожары, ни морозы!
Поселился
Наш обветренный народ
Между елкой и березой!»

Ничего не берёт. Кроме летящего произвольным образом комля свежесрубленной «лесной красавицы». Поэтому чётко — «за две длины стола». Хотя никто это правило не выполняет — так ничего не наработаешь. А на лесосеке от летящего комля не спрячешься. Особенно, если несколько вальщиков одновременно дерева «роняют». Выход один: делай своё дело, но кроме вот того красивого танца с ритмом — крути головой. И держи дистанцию. Не по длине ствола, а по собственной скорости реагирования. Чтобы успеть выскочить. И только поперёк — вдоль от дубины не бегают. А бегать от падающей лесины в снегу по пояс…