Карлос Фуэнтес - Мексиканская повесть, 80-е годы

• Название: Мексиканская повесть, 80-е годы
• Автор: Карлос Фуэнтес
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1985

В сборнике представлены наиболее значительные повести современных мексиканских писателей: Карлоса Фуэнтеса, Рене Авилеса Фабилы, Хосе Эмилио Пачеко и Серхио Питоля. Авторы рассказывают об острых проблемах сегодняшней Мексики, в частности противоречии между пережитками далекого прошлого и тем новым, что властно вторгается в жизнь страны.

---

За две остановки до своей Габриела зашевелилась, приготавливаясь к выходу. Мужчина, всю дорогу стоявший возле нее словно конвойный, не сдвинулся с места; он загораживал проход. Габриела поднялась и, глядя ему в глаза, ощущая его дыхание и слабый запах лаванды, твердо сказала: «Разрешите», и ему ничего другого не оставалось, как пропустить ее. Габриела с трудом пробиралась к выходу, а позади нее две женщины спорили из-за освободившегося места. Охотник шел следом, молча всех расталкивая. Наконец ему удалось встать прямо за Габриелой. «Какая случайность, оказывается, выходим на одной станции». Габриела притворилась, что не слышит, и, когда поезд подошел к ее станции, быстро выскочила и постаралась затеряться в толпе. Только мужчина оказался опытным охотником и не допустил, чтобы добыча сбежала, укрылась в безопасном месте.

Первые от метро улицы, по которым шла Габриела, показались ей бесконечными. Она никогда раньше не замечала, что они такие невероятно длинные. Однако она не торопилась, шла обычным шагом, остановится перед витриной, потом идет дальше, поглядывая краем глаза на мужчину, настойчиво ее преследовавшего. А что, если он и в самом деле живет здесь и это его станция? Если все это лишь совпадение? Габриела не знала, что и думать, она отнюдь не была уверена в своей притягательности и хорошо понимала, что не каждый мужчина пойдет за ней следом. Ладно, это его дело, если он живет не в этой Колонии, придется ему проделать весь путь обратно. Моцион пойдет ему на пользу, да и урок, надеюсь, тоже.

Когда до ее жилища оставалось всего несколько шагов, Габриела подумала, какое оно одинокое, какие там сырые стены, хоть они и прикрыты картинами, скверными копиями известных работ, вспомнила свою мебель, которую купила уже подержанной, и царящую там тишину. Неприглядная панорама эта привела ее в ужас. Вот тогда-то она и подумала: а не пригласить ли преследователя к себе. Она повернула голову, желая этим движением приободрить охотника, но не увидела его. И испытала немалое разочарование. Габриела не ожидала, что этот одержимый исчезнет в последний момент. Это я сглупила, не подала ему никакой надежды, когда мы вышли из метро, мы могли бы заговорить и шли бы теперь вместе, может, он славный парень, вежливый, и зачем я так старалась избавиться от него. Сказочный принц вновь вернулся на свое место. Правда, на этот раз он не был достаточно терпелив, не настоял на том, чтобы она примерила туфельку, которая только ей придется впору. В голове промелькнули известные случаи, когда после долгих лет одиночества приходила любовь, являлся принц, но для нее в принце воплотились сразу и отец, и брат, и Серхио, и мать — все те, кто стал для нее лишь воспоминанием, какой-то неясной, бесплотной тенью, которая являлась, когда Габриела ее вызывала, и исчезала, едва становилась ненужной, едва кино, телевизор или книжка отвлекали Габриелу. Этот принц мог оказаться ее суженым, поселить ее в очарованном замке, навсегда перенести в волшебную сказку, добыть для нее счастье. В свои двадцать восемь лет Габриела уже хлебнула горя и могла трезво судить о своем положении; ее подруги (те, что у нее были) и родственницы ее возраста вышли все замуж и имели детей, то есть уже выполнили свое предназначение на земле, а у нее ни жениха, ни поклонников (мне только и остается, что святых одевать); возможность переменить свою жизнь казалась ей такой же невероятной, как путешествие на Луну. Впрочем, зачем ей Луна, можно съездить в Европу, в Штаты, нет, это уж слишком, может, он бедный, я бы согласилась на такую квартиру, о какой мы мечтали с Серхио. Чтобы много книг и пластинок.

Так она дошла до старого здания, хорошо сохранившегося, в котором жила вот уже два года, с тех самых пор, как решила уйти из дома, где всем заправляли отец и брат, делавшие ее существование совершенно невыносимым.

Габриела вставила ключ в замочную скважину и нарочно медленно повернула его; входная дверь дома, где она снимала квартиру, отворилась. Но войти она не спешила, постояла немного, глядя на покачивающуюся под рукой связку ключей. Отошла от двери, но лишь настолько, чтобы убедиться, упорствует ли еще в своем намерении мужчина, преследовавший ее от самой станции метро «Боливар».

Кто-то быстро шел, торопясь, конечно, догнать ее. И в самом деле, это был охотник, который немного отстал и теперь широко шагал, почти бежал. Почувствовав облегчение, Габриела вздохнула полной грудью. Она ждала, повернувшись к нему лицом. Надо было найти соответствующие этой минуте слова, чтобы принц не подумал, что она легкодоступная женщина. И все же предрассудки опять напомнили о себе: девушка нервничала, пока он шел к ней, к тому месту, где она его ждала. Новая встреча — как почувствовала Габриела, а может быть, и он тоже — вышла занятной. Преследователь, охотник, Серхио, убийца, отец, сказочный принц, ее брат — все имена, все воплощения, которые Габриела ему пожаловала, ограничились словами: «Я уже решил, что потерял вас из виду». И вульгарность его приставаний, первых его заигрываний, наглость и бесстыдство в начале их знакомства исчезли, освободив место для новой и совсем особенной встречи, о которой мечтает столько людей.

— Меня зовут Габриела, — сказала она прерывающимся голосом, глядя ему в глаза, ожидая ответа и какого-то чуда.

— Я Армандо.

— Я живу в этом доме.

— Одна?

— Да, одна.

— Не пойти ли нам выпить кофе? За два квартала отсюда я приметил маленький ресторанчик.

Последовало долгое молчание. Свет теперь казался ярче и не таким трагическим. Шум — приглушенным и едва слышным.

— Нет, вероятно, лучше будет, — нарушила молчание Габриела, — выпить кофе у меня. Это приглашение, — заключила она твердо, почти властно.

Не возражая, Армандо приготовился вновь следовать за ней. Габриела наконец вытащила ключи из замка и вошла. Четвертый этаж, и лифта нет. Неважно, что несколько лишних ступенек? Они оба засмеялись, начиная восхождение.

Войдя к себе, Габриела с подчеркнутой женской озабоченностью стала извиняться за пыль и беспорядок в доме, за пыль и беспорядок, которые Армандо никогда бы и не заметил.

Габриела подошла к проигрывателю и поставила пластинку, показавшуюся ей вдруг романтичной и подходящей для мгновений, которые они переживали и которые представлялись ей полными значения. Она жалела только об одном, что не догадалась раньше, какой необыкновенный человек подошел к ней, когда она выходила с работы, а может, в метро.

— Чего ты хочешь, — спросила она, не замечая, что обращается к нему на «ты». — Кофе или чего-нибудь покрепче, рому например?

Армандо подумал и выбрал ром.

— Только не слишком охлажденный, если можно.

Габриела заговорила, ей хотелось говорить, ей нужно было о многом рассказать, отдалить по возможности одиночество; она рассказывала разные истории, вроде вот такой: ее дед со стороны отца, скромный провинциал, едва приехав в Мехико в поисках удачи, сразу истратил все свои сбережения, купив машинку, которая якобы превращала свинец в золото. Армандо слушал рассказы Габриелы без всякого интереса, едва заметно улыбаясь. Его ничуть не волновали ни превратности, подстерегавшие провинциала в столице, ни школьные успехи его внучки; он ждал минуты, чтобы закончить охоту. Но добыча все говорила о себе и о своей семье, поскольку более широких знакомств не было. Между тем Армандо выпил четыре или пять рюмок, Габриела — две (она не привыкла к спиртному). И по мере того, как она говорила, он проникался уверенностью в победе.

Габриела была в упоении, да, неплохо, когда в доме мужчина. И, как девочка новой игрушкой, хвасталась своими пластинками, едва кончалась одна, ставила другую, не зная, какая понравится ее новому другу, и даже высказывала свои соображения о музыке. К концу третьего часа откровения Габриелы стали иссякать, она почувствовала некоторое отупение. Уселась подле Армандо, позволила ласкать себя и впервые за долгое время сама отвечала на ласки. Мужчина увидел, что Габриела достаточно возбуждена, и без лишних слов увел ее в спальню.

Наутро Габриела проснулась встревоженная и сразу вспомнила все вчерашние события: преследование, знакомство, начало дружеских отношений и наконец — постель; все это было для нее так необычно. Рядом никого не оказалось. Она была одна в своей кровати. Шум, долетавший из ванной, подтвердил, что вчерашняя встреча была на самом деле, а вовсе не плод фантазии одинокой женщины, мечтательной и впечатлительной. Армандо приводил себя в порядок. Габриела услышала, как льется вода из душа, и затем, сморенная усталостью, стала засыпать, решив, что, кончив мыться, мужчина придет и разбудит ее, словно спящую красавицу, поцелуем в лоб, как отец, когда она была маленькая, или Серхио, когда она засыпала в гостиницах, где они назначали свидания.

Час спустя Габриела проснулась, так и не получив желанного поцелуя в лоб; ее разбудил яркий солнечный свет, потоками лившийся в окно, долетавший с улицы шум машин и пугающая тишина в квартире. Она вскочила и поняла, слегка устыдившись, что она голая, что спала без рубашки; это было против ее правил, против ее нравственных убеждений. Сорвала халат с крючка в стенном шкафу и сразу же пошла в ванную. Там никого не было; были только следы, да, они были, следы того, что ванной пользовались, и все. Мелькнула мысль, что ее новая, так много обещающая в будущем связь в опасности. Она предположила, нет, ей скорее хотелось предположить, что Армандо на кухне, готовит завтрак. Удостоверившись, что кухня пуста и никто в ней ничего не трогал, Габриела с фальшивым оптимизмом подумала, что, значит, Армандо за чем-нибудь вышел, да, он вышел позвонить, хотел известить домашних, что все в порядке, что беспокоиться не надо, что он вернется вечером; да, так оно и есть, счастье не могло быть столь недолговечным. А между тем мне бы, конечно, следовало прибрать немного в квартире, и она стала собирать грязные рюмки и выносить пепельницы с окурками. На столе лежал листок бумаги, он привлек ее внимание. И в самом деле, она не ошиблась: записка от Армандо. Он, конечно, писал — Габриела дала волю воображению, — что не задержится, что по субботам он работает, что вернется к обеду и пусть она приготовит что-нибудь повкуснее; они пойдут погулять, потом в кино, а потом снова будут любить друг друга и строить планы на будущее. На листке корявыми буквами написано было одно слово: «Спасибо», а под запиской лежала сложенная пополам денежная купюра, немое свидетельство краткой перемены в скучных буднях Габриелы.