Пенелопа Уильямсон - Сердце Запада

• Название: Сердце Запада
• Автор: Пенелопа Уильямсон
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995

Клементина Кенникутт, воспитанная в пуританской Новой Англии, стремится убежать из дома своего жестокого отца. Поэтому, когда Гас Маккуин, ковбой со смеющимися глазами и грандиозными планами, предлагает ей отправиться вместе на его ранчо в Монтану, Клементина быстро соглашается. Но ничто не подготовило беглянку ни к суровой действительности жизни на пограничной территории, ни к внезапным порывам своевольного сердца, а меньше всего к влюбленности с первого взгляда в Зака Рафферти, предназначенного ей судьбой, лихого и безрассудного брата Гаса. Будучи леди, Клементина решает, что не позволит фронтиру или замужеству одержать над ней верх. Она живет полной жизнью, заводит дружбу с городской проституткой, встает на защиту индейцев и подавляет желания собственного сердца, пока Зак, решившись на противостояние, не вынуждает ее сделать выбор. 

Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru.

Перевод: Rusena

Редактирование: LuSt, codeburger

Иллюстрации: Nata Nata

Полное оформление можно посмотреть в теме

Пенелопа Уильямсон "Сердце Запада"

http://lady.webnice.ru/forum/viewtopic.php?t=15235

---

– Это не она. Индейцы.

Голова Клементины от ужаса дернулась.

– Команчи выкрали ее из обоза еще ребенком. И продали племени мохаве, в чьих традициях наносить татуировки на подбородки и руки девочек, прокалывая кожу заостренными костями и втирая в раны краску. Полагаю, они считают это красивым. – Ханна изучающе вгляделась в лицо Клементины, словно не решаясь продолжить рассказ. А Сафрони по-прежнему пела и качалась, забывшись в страшном горе. Ханна понизила выразительный голос. – Прежде чем продать ее, команчи проделали то, что они называют «пустить по степи». Полагаю, даже леди вроде вас может догадаться, что это значит.

Клементина кивнула. О, да, она догадывалась.

– Один из воинов мохаве взял ее в качестве своей скво. Когда наши солдаты спасли ее, они убили его и рожденного от него ребенка. Проблема в том, что она любила своего мужчину, пусть и индейца, и ребенка, конечно же, тоже. После всего семья Сафрони не приняла ее назад. Родные отказались от нее, посмотрев на ее лицо и услышав, что с ней произошло.

– Но это же совсем не ее вина, – сдавленным голосом возроптала Клементина. Не в силах удержаться, она посмотрела на скорбящую мать, на ее изуродованное лицо. Неправильно, что на долю одной женщины выпало столько страданий.

– Невиновность ничего не меняет, – тихо сказала миссис Йорк. – Любая девушка, которая ляжет с дикарем, по своей воле или нет, вернется домой с клеймом шлюхи. На ней никто не женится, никто не наймет ее продавать шляпы или прислуживать за столами в приличных заведениях. Посмотрите на Сафрони и скажите, что тут можно поделать.

Но Клементина больше не стала разглядывать поющую, качающуюся в кресле женщину с ее загубленным лицом и загубленной жизнью. Она взглянула на Ханну Йорк. Краска залила нарумяненные щеки Ханны. Она резко качнула головой и поднесла палец к носу Клементины, словно собираясь отругать ее.

– О, нет, не нужно. Не приписывайте мне чувства, которых у меня нет. Я не спасительница чьих-либо жизней. Сафрони выполняет такую грязную работу, на какую не согласится никто другой. И я беру один доллар из трех за каждый ее поход в мою заднюю комнату. Кем бы Сафрони ни была, когда только покинула лагерь индейцев, сейчас она шлюха и только. Засим, милочка, можете чертовски хорошо усвоить, какая я на самом деле.

– Я знаю, какая вы, миссис Йорк, – спокойно сказала Клементина.

Она выдержала сердитый взгляд Ханны, а затем опустила голову и начала стягивать мягкие серовато-бежевые лайковые перчатки. Дамские перчатки, скрывающие шрамы, оставленные тростью отца. Папочка избил ее за то, что она разглядывала открытки. И, без сомнения, счел бы ее теперешний грех непростительным, если бы застал ее в пристанище порока, обсуждающей с блудницей такие вещи как задние комнаты, о существовании которых Клементина даже не должна догадываться.

Мать Клементины предупреждала ее обо всех способах, какими девушка может очернить свою добродетель: если заговорит с незнакомым её семье юношей, улыбнется ему или подарит поцелуй… Сбережение девичьей добродетели походило на прогулку по болоту. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Из «загубленных» нет возврата.

По наущению матери Клементина всегда считала, что женщины впадают в разврат из-за внутренней порочности, из стремления наслаждаться плотским вниманием мужчин. «Не дай, Господи, желаемого нечестивому». Но Сафрони с лицом в кошмарных татуировках не была грешницей: согрешили против нее. А как насчет Ханны Йорк в баретках с красными кисточками? Какая топь засосала ее на дно, где она сдает заднюю комнату для удовлетворения мужской похоти?

Клементина посмотрела на обеих женщин: Сафрони, опять закрывшую руками свое изуродованное лицо, и Ханну, стоящую на коленях у кресла-качалки и поглаживающую спину скорбящей, – и почувствовала, как что-то внутри нее сломалось и умерло. Часть ее юности и невинности.

Ее ладони сжались в кулаки, а пальцы впились в шрамы. Клементина ощутила возмущение из-за увиденной в этой комнате трагедии и злость на мужчин, подобных ее отцу, делавших такое возможным. О, она легко могла себе представить преподобного Теодора Кенникута: как он стоит высоко за своей кафедрой, указывает праведным перстом на Сафрони, называет ее шлюхой за то, что легла с дикарем, а потом жила в салунах и продавала свое тело незнакомцам. На Клементину нахлынула волна ярости на развратников, подобных Рафферти, получавших плотское удовольствие от обитательниц таких домов как этот, не думая о душах и сердцах внутри вожделенной мягкой женской плоти, и гнев на целомудренных дам, таких, как она сама, осуждавших других женщин за то, что с ними сделали мужчины.

– Уверены, что вам не потребуется помощь?

Клементина посмотрела на лицо Ханны Йорк – настороженное, со следами бессонной ночи скорби, несущее отпечаток душевных страданий. Лицо женщины, которая, вероятно, любила, и уж точно потеряла. Женщины, которая нарушила заповеди Господни и преступила людские законы, и теперь до скончания века должна расплачиваться за свои грехи. Женщины, которая стыдилась того, кем была, и гордилась тем, кем стала. Женщины, подобной любой другой. Такой же, как она сама.

Сафрони перестала петь. И снова тишину комнаты нарушали лишь тиканье часов и скрип кресла-качалки.

* * * * *

Клементина заговорила с миссис Йорк, только выйдя в галерею, чтобы проявить отпечаток. Она уже сделала светочувствительной альбуминовую бумагу и сейчас подгоняла её к пластине с копировальным слоем в печатном устройстве, которое поставила на незащищенном от солнца краю крыльца.

– При таком ярком свете потребуется не более получаса, чтобы получить снимок, – сказала Клементина. Она стояла на коленях перед устройством и вынуждена была повернуть голову назад, чтобы встретиться с глазами Ханны. Клементина застенчиво улыбнулась. – Полагаю, вам трудно в это поверить, но я действительно знаю, что делаю.

Ответная улыбка Ханны была натянутой и сдержанной.

– О, не сомневаюсь в вашем умении, дорогая. Вы, возможно, и наивны, но не глупы. Что мне интересно, так это почему такая благородная леди как вы, такая умная молодая леди, бросила вызов мужу и поставила на карту свою репутацию, чтобы облегчить скорбь никчемной шлюхи.

– Вы попросили меня поехать.

– Вы могли плюнуть мне в лицо. Вы должны были плюнуть мне в лицо. Именно это и сделал ваш дражайший Гас, фигурально выражаясь.

Клементина подняла глаза и посмотрела в окно, откуда доносились завывающие обрывки колыбельной, звуки огромного горя, слишком ужасного, чтобы его вынести.

– Та бедная женщина – она не только… – Но Клементина не смогла заставить себя произнести вслух вульгарное слово, которым Ханна Йорк бросалась почти весь день словно рисом на свадьбе. Клементина посмотрела на печатающее устройство и ощутила прилив крови к лицу. – Она также мать. Как бы вы обе не согрешили, вы женщины. Как и я. – Нет, это прозвучало совсем неправильно и лицемерно. Клементина подняла голову, чтобы объясниться и к своему смятению увидела, что глаза Ханны Йорк наполнились слезами.

Клементина тяжело поднялась на ноги.

– Миссис Йорк, пожалуйста, я не хотела…

Ханна попятилась назад, резко мотая головой, слезы брызнули ей на щеки.

– О Боже! – выдавила она, прижала ко рту кулак и так быстро побежала по веранде, что каблуки застучали по деревянным доскам как кастаньеты. Но у двери она остановилась и выпрямилась. Обернувшись, Ханна произнесла: – Вы зайдете в дом, когда закончите? Я могла бы подать вам чего-нибудь освежающего, пока эта штука… – Она беспомощно указала на печатающее устройство.

Клементина подумала о гибельных болотах и шрамах на своих ладонях, о цене, которую женщины платили за неподчинение правилам, за нарушение Божьих законов, и о мужчинах, которым позволено устанавливать свои собственные заповеди.

Клементина подняла подбородок.

– С удовольствием выпью чего-нибудь прохладительного, миссис Йорк.

Ханна отрезала два куска пирога из сушеных яблок. Вряд ли она сможет проглотить хоть кусочек: желудок сводило от беспокойства.

А руки дрожали, когда она мешала лимонад из кристаллов лимонной кислоты.

Хозяйка борделя вошла в гостиную на трясущихся как у новорожденного теленка ногах. Внезапно комната показалась ей ужасной. Слишком переполненной всякими вещицами: гипсовыми бюстами, подушками, разными безделушками и вазами. До того, как она купила этот дом, здесь висели непристойные картины и доска со списком дам и расценками. «Традиционные ласки обойдутся тебе в три доллара, ковбой. Пять долларов, если хочешь по-французски». Ханне показалось, что по-прежнему ощущается запах спертого виски, немытых плевательниц и мужского пота. Сколько бы душистой травы она тут не сожгла, гостиная бывшего публичного дома по-прежнему смердела старыми грехами.