Павел Александров - Путь миротворца

• Название: Путь миротворца
• Автор: Павел Александров
• Жанр: Фэнтези

Будь осторожен с мечтой: она может исполниться! И уставший романтик, простой, ничем не примечательный парень по имени Марк, попадает в загадочную страну — мир рыцарей и магов, где в жестокой борьбе вера схватывается с магией, отвага со страхом и милосердие с ненавистью.

Марк не должен спасти мир, и от него не так уж много зависит, но, согласившись стать Седьмым миротворцем, он сталкивается с безжалостной силой, которая словно злой рок преследует каждого, кто избирает путь миротворца.

Существует ли что-то, кроме роковой необратимости, и возможно ли победить судьбу, начертанную содеянным грехом — ответ может дать лишь разгадка страшной тайны Проклятия миротворцев.

Роман написан на стыке аллегорического фэнтези и психологической прозы: монстры здесь соответствуют определённым человеческим чувствам, настроениям и убеждениям, а боевая магия и мастерство владения мечом проистекают из неведомых и порой непредсказуемых стихий человеческой души.

---

— Это и есть Сонная дубрава? — спросил Марк, не так утомленный переходом через морфелонские леса, сколько переживающий за больную Флою, все это время спящую на коне.

— Да, это она, — вполголоса ответил епископ.

— Селение аделиан, — сообщил Харис и сухо добавил, — его основали хранители традиций, верно?

— Да, — снова согласился епископ, однако его голос стал еще тише. — Мы задержимся здесь только на одну ночь. С восходом солнца мы продолжим наш путь вместе с хранительницей. А сегодня она будет рада принять нас в своем доме.

Уставший за день Марк промолчал, но все же ему показался странным тон епископа. Создалось впечатление, что епископ решился посетить этот поселок лишь из-за дорогой ему хранительницы и вовсе не горит желанием здесь задерживаться.

— Кто эта хранительница? — поинтересовался Марк.

— Никта, прозванная Никтиленой, дочь Сельвана, одного из сотников Лесного воинства. Ее родители погибли в Эпоху лесных войн, когда она была ребенком. Все эти годы она жила в изгнании, не принимаемая жителями Сонной дубравы.

— В изгнании? — переспросил Марк. — Вы же сказали, что она живет в этом поселке.

— В изгнании можно жить и среди людей, — ответил епископ. — В последний раз я видел дочь Сельвана два года назад. Она все свое время проводила в лесу. Возвращалась в дом только на ночь. А часто и всю ночь проводила в лесу. Она отшельница. Таких как она миряне называют лесными нимфами и сочиняют о них самые глупые мифы: наделяют их магической силой и обольстительной красотой.

Поселок казался пустынным. Возле прохудившихся, подгнивших, а кое-где и полуразваленных изб не было ни души. Однако издали слышался многоголосый говор. Как оказалось, весь народ собрался у деревянного храма, который, благодаря смотровой башне, был виден издали.

Епископ молча искал кого-то в толпе шумевших крестьян, одетых преимущественно в убогую ветошь. Около двух сотен мужчин, женщин, стариков, подростков собрались здесь и, скорее всего — это была лишь самая активная часть поселка. Толпа полукругом огибала храм, по-видимому, у ворот стоял проповедник. Но почему-то говорил не он, а толпа, наперебой выкрикивая гневные обличения и проклятия.

— Что тут происходит? — спросил Марк епископа, но тот не ответил, будучи чем-то встревожен. Марк заметил, как у него слегка задрожали руки.

— Похоже на самосуд, — ответил за него Харис.

Взобравшись на невысокий помост за спинами толпы людей, друзья увидели всю картину. У ворот храма стояла стройная девушка и решительно сжимала перед собой легкий слабоизогнутый меч. Слегка вскинув голову, отбросив за спину густые темно-каштановые волосы, она непоколебимо смотрела в глаза своим обвинителям, нисколько не пугаясь направленных на нее вил, лопат и рогатин. Ее облачной белизны лицо светилось пронзительной обличающей отвагой. Если она и была лесной нимфой, то не принадлежала к тем из них, которых называют обольстительными красавицами. Ее красота была совсем иной. Совершенно искренняя, не напускная отвага придавала ее чертам неподдельную уверенность — ту самую, за которой несомненно стоит глубокое чувство собственного достоинства. Выразительные ярко-синие глаза настолько смело смотрели на толпу, что казалось, нет в мире угрозы, способной их смутить. Она явно была не из тех девушек, что играют глазами и улыбками — если она и играла, то только открыто и прямо. Но вместе с тем в ее глазах было нечто таинственное, сокрытое, некая нерушимая тайна, недоступная никому, кроме того, кто бы по-настоящему понял ее душу.

На девушке были темные коричневые одежды, почти как у епископа Ортоса, но более легкие и свободные; Марку почудилось, что они шелестят на легком ветру и он слышит легчайший, неуловимый для слуха шелест, несмотря на разгневанный гул толпы:

— Отступница! Дочь погибели! Да падут твои проклятия на твою голову! Так ты платишь нам за нашу доброту!

— Это вы отступники! Это вы приносите жертвы духам сельвы! Прислушайтесь к совести и поймете, кому вы служите! — гневным, но в то же время ровным голосом отвечала девушка.

— Мы сыны и дочери света! — возмущенно выступил из толпы седовласый мужчина в богатых одеждах, очевидно, старейшина. — Свет справедливости сияет в наших сердцах. Мы служители света, и если ты не видишь наш свет, то только потому, что обольститель ослепил твой ум.

— Это вы ослеплены своей жадностью, завистью и гордостью, — быстро проговорила девушка, вызвав бурю возмущения. — Ваш свет давно обернулся тьмой — еще тогда, когда вы предали Лесное воинство!

Марк взглянул на епископа, ожидая разъяснений происходящего. Епископ был бледен, будто вооруженные орудиями труда крестьяне сейчас бросятся на него.

— Это она, — произнес он упавшим голосом.

— Хранительница секретов?! — воскликнула, пробудившись от своей болезни, Флоя, да так звонко, что должна была привлечь внимание всей толпы, но никто даже не обернулся.

— Такая молодая! — заметил Харис.

— Никта, дочь Сельвана. Однажды я дал ей обещание взять ее в поход миротворца, дабы она нашла свое призвание. Я был бы рад увести ее еще ребенком, но законы не позволяли мне этого, пока ей не исполнится восемнадцать. Вот, ее день настал: месяц назад она достигла восемнадцатилетия.

— Славно! Так чего же мы ждем? — воскликнул Харис. — Нам ли бояться своих аделиан?

— Они уже не адельфы, — промолвил епископ, и глаза его застыли как стекло.

Шагнувший к толпе Харис остановился. Рука его легла на рукоять меча.

— Харис, в чем дело? — встревожился Марк.

— Эриты, — шепотом ответил странствующий рыцарь.

— Что-что?

— Эриты… те, что сеют рознь.

Только теперь Марк заметил маленьких злобных существ грязно-желтого цвета, шнырявших в толпе, по форме и проворности напоминающих обезьянок. Мельтешили они настолько быстро, что разглядеть их детальней было невозможно. Они бегали повсюду, но в основном — возле старейшин, изредка взлетая кому-то на шею и нашептывая что-то. После каждого нашептывания, человек приходил в ярость и гневно выкрикивал обличения.

— Эриты, это те маленькие бесята? — переспросил Марк, скрывая нарастающее беспокойство. — Они опасны для нас?

— Они нет, а вот те, кого они обольщают!.. — с негодованием проговорил Харис. — Эти бестии принесли аделианскому воинству больше горя, чем полчища боевых даймонов. Они внушают людям слова розни и очень искусны в своем деле. Гнев, зависть, ожесточение, ссоры и распри — вот плоды работы эритов.

— Наши мечи могут их поразить?

— Поразить эрита в открытом бою легко. Это может любой начинающий воин. Но эриты всегда избегают боя, подставляя вместо себя людей.

— Тогда нужно помочь этим людям увидеть своего настоящего врага, — решил Марк.

— Это и хочет сделать хранительница.

Страсти накалялись с пугающей скоростью. Особо храбрые крестьяне делали угрожающие выпады своим оружием, но приблизиться к девушке на расстояние удара не решались.

— Вспомните былую славу, вспомните Эпоху лесных войн! — призывала хранительница. — Вспомните, какая радость горела в ваших душах. А ныне вы предаете свои сердца похотям Амартеоса.

— Заблудшая ослепленная душа! — вскричал старейшина. — Мы адельфы, и никогда не отдавали своих сердец никому, кроме Спасителя.

— Почитаете Спасителя на словах, но отреклись от Него своими делами! — с обличающим гневом выкрикнула хранительница. — К чему вы пришли? Нищета, болезни, проклятия — вот вам свидетельства, что я говорю правду. Небеса закрыты для ваших молитв. И никто, никто не исцелился от лесного мора кроме лесника Ремфана, который предпочел уединение вашему обществу.

— Ведьма! Обольститель говорит твоими устами! — возгорелась толпа, и двое разъяренных крестьян швырнули в девушку рогатины. Одну из них хранительница отбила плавным взмахом меча, от второй ловко увернулась. Движения ее были настолько плавными и изящными, что Марк невольно залюбовался.

— Ну все, во мне начинает бушевать благородный гнев! — заявил Харис, вытягивая свой короткий меч. — Пора объяснить хранителям традиций, что их традиции немного подгнили!

— Не оскорбляй славный аделианский орден, Харис! — строго упрекнул его епископ. — Эти люди уже давно не имеют ничего общего с хранителями традиций. И убери меч. Мы не имеем права поднимать оружие против адельфов, пусть даже отпавших.

— Святой-Всемогущий! Не буду я с ними драться, они того не достойны! — проговорил странствующий рыцарь. — Припугну только и уведу хранительницу.

— Стой, стой, — свисая с коня, Флоя схватила его за рукав. — Пусть этот подвиг совершит Седьмой миротворец!

Марк похолодел. Ему вовсе не улыбалось усмирять разбушевавшуюся толпу. Харис же, недоуменно застыв на какую-то секунду, благородно уступил подвиг миротворцу: