Нил Шустерман - Здесь был Шва

• Название: Здесь был Шва
• Автор: Нил Шустерман
• Жанр: Детская проза

Говорят, его одежда сливается с фоном, где бы он ни стоял. О Шва много чего говорят, но одно совершенно точно: его никто не замечает. Кроме меня. Меня зовут Энси Бонано, и это именно я понял, что Шва "функционально невидим". Я использовал это его качество, чтобы наварить кучу баксов. Я стал его другом. Но наряду с этим я причинил ему слишком много боли. Поэтому если вы закроете рот и раскроете уши, то я расскажу вам всё, что знаю о Шва, начиная с того, как он получил своё имя, и заканчивая тем, что на самом деле случилось с его мамой. Вы узнаете всё. Если, конечно, "эффект Шва" не сотрёт воспоминания о нём из моего сознания раньше, чем я закончу свою историю…

---

— Эй-эй, тпру, тормози. — Я выхватил пакетик из его пальцев, и коробка слетела с кровати, рассыпав содержимое по всему полу.

— Ой, извини, Шва.

— Ничего.

Одну вещь в жизни я заучил очень твёрдо: не бывает бесплатных ланчей. Так же, как не бывает бесплатных скрепок. Мы стояли и смотрели друг на друга.

— Выкладывай, чего тебе надо? — потребовал я.

Он вздохнул таким глубоким безнадёжным вздохом, какой испускает осуждённый за несколько секунд до казни. Хотя, признаюсь, воочию казни я никогда не видел.

— Энси, оставь её мне!

— Её? Ты о чём? Или о ком?

— О Лекси, о ком же ещё! Пожалуйста, отдай её мне!

Он умоляюще схватил меня за руку. Я высвободился.

— Она человек, не вещь! Как я могу «отдать её тебе»?

— Ты знаешь, что я имею в виду! — Шва заметался по комнате, словно приговорённый, ждущий помилования от губернатора, который в этот момент, возможно, играет в гольф и в ус не дует. — Мы созданы друг для друга! Ведь ты же понимаешь! Невидимый парень плюс незрячая девушка — это же совершенное сочетание! Я даже как-то читал об этом в книжке.

— Ты слишком много читаешь! Иди лучше кино посмотри. В кино невидимки всегда остаются без девушки. И вместо этого, как правило, становятся злодеями и погибают страшной, мучительной смертью.

— Не всегда, — возразил Шва.

— Всегда. К тому же ты не совсем невидимый, только наполовину. Так что… ну, не знаю… может, тебе стоит поискать девчонку с одним глазом?

И тут он изо всей силы врезает мне по плечу, я от души врезаю ему обратно. Оба стойко не трём ноющие плечи, хотя больно — будь здоров! Мелькает мысль: «Неужели сейчас по-настоящему подерёмся?»

— Слушай, — говорю я, — Лекси поступит, как сама посчитает нужным! И к тому же это меня Кроули нанял ей в провожатые, не тебя!

— Но… но… — Рот Шва открывается и закрывается, как у аквариумной рыбки. — Но она сказала, что я как сливочное мороженое…

— Подумаешь! Я итальянское джелато, а два шарика в одном рожке не помещаются! — Правда, чисто технически это не так, но суть Шва ухватил.

Тогда он взывает к святому — к дружбе:

— Энси, ты мой лучший друг. Я тебя как друга прошу! Пожалуйста…

Вот когда для меня запахло жареным — огонь уже лизал мне пятки. Потому что хотите верьте, хотите нет, но совесть я ещё не потерял. Но с другой стороны, во мне и эгоизма пока что предостаточно.

— Не проси, — отрезал я.

В этот момент в комнату заглянул ничего не подозревающий мистер Шва и весело провозгласил:

— Ребята, ланч готов. Сосиски с бобами!

Он ушёл, так и не заметив ни нашей разборки, ни рассыпанных по полу скрепок. Я опустился на колени и начал подбирать пакетики.

— Они в каком-то порядке у тебя идут или как?

— Или как. — Шва ушёл на кухню, оставив меня наводить порядок.

За столом мы почти не разговаривали, а о Лекси — так и вообще ни слова. Шва съел всё, что лежало у него на тарелке, но при этом — поверьте, я там был и знаю, о чём говорю — вид у него был как у человека, вкушающего свою последнюю в жизни трапезу.

* * *

Однако Шва не сдался. Для парня, известного своей незаметностью, его вдруг стало повсюду слишком много. Как-то он умудрялся выгуливать кроулиевских собарей по три штуки за раз, не превращаясь при этом в подобие собачьих нарт. То есть он справлялся с работой очень быстро и присоединялся к нам с Лекси, где бы мы ни были и чем бы ни занимались.

Я проявил недюжинную изворотливость, изобретая для нас с Лекси всяческие забавы. Сам поражаюсь, каким я становлюсь умным, если в деле замешана девчонка. Я даже возмечтал, что, может быть, во мне скрыт некий великий сверхразум, активировать который может только общество девочки — наподобие того, как доктор Баннер становился Могучим Халком под воздействием ярости.

Как-то под вечер у меня возникла блестящая идея поиграть в «Назови предмет», которая состоит в том, чтобы правильно определить ту или иную вещь на ощупь.

— Мы в школе многое изучаем с помощью тактильных ощущений, — предупредила меня Лекси. — У меня весь мир сидит в кончиках пальцев.

Поскольку у неё в этом было преимущество, я выбирал для неё причудливые предметы, например, жеоду[24] или пистутовский протез коленной чашечки. Для меня же Лекси выбирала обычные домашние вещи, потому что единственное, что я могу узнать на ощупь — это выключатель в туалете, когда мне нужно туда в середине ночи. Да и то — в половине случаев я умудряюсь врубить фен.

Как только Шва припёрся после выгула псов, Лекси немедлено пригласила играть и его. Я не сдвинулся с места, так что ему некуда было присесть, но он всё равно влез. Я грозно уставился на него исподлобья.

— Пытаешься испепелить меня взглядом, Энси?

Он знал, почему я так смотрю. Просто дал Лекси понять, что мы с ним на ножах.

— Да ладно вам, — сказала та. — Мы же все друзья!

Я нацепил на глаза повязку, и игра началась. Не игра, а сплошное позорище. В тот момент, когда я опростоволосился в очередной раз, не в силах опознать штопор из швейцарского ножа, к нам подкатил Кроули. Я посмотрел на него из-под повязки. Старикашка одарил меня своим фирменным презрительным взором и проговорил:

— Этот простофиля не способен даже штопор определить! Лексис, общение с таким дурнем может затупить твой интеллект.

Я широко улыбнулся ему и пропел:

— Детки, поприветствуем нашего любимого клоуна!

Старый Весельчак набычился ещё больше.

Когда Кроули укатился и я вручил Лекси следующий таинственный артефакт, она прошептала, так чтобы её обладающий кошачьим слухом дед не услышал:

— Иногда мне кажется, что дедушка умер задолго до моего рождения.

— А? — Я слегка ошалел, услышав такое странное высказывание.

Лекси продолжила громко:

— Хочешь меня провести? Думаешь, я спутаю эту штуку с квортером? — Это она про предмет в своей руке. — Как бы не так! Это доллар Сакагавеи[25].

Само собой, она была права.

Услышав, что дверь в комнату старика закрылась, Лекси проговорила:

— Ты только посмотри, как он здесь живёт, в этой душной пещере! Разве это жизнь? Вот почему я приезжаю к нему в гости. Родители с удовольствием отправили бы меня в другое место, когда уезжают из страны, но я никуда не хочу, только сюда. Не теряю надежды его перевоспитать.

Пока Шва пытался разгадать, что же это у него в руках, я размышлял над тем, что сказала Лекси. Не думаю, что Кроули можно перевоспитать. Папа как-то говорил мне, что люди с годами не меняются, только их бзики становятся ещё бзикастее. Кроули ещё будучи пацаном наверняка считал стакан наполовину пустым и лучше ладил со своей собакой, чем с соседскими ребятами. За семьдесят пять лет жизни полупустой стакан высох, как череп антилопы в пустыне, одиночество превратилось в отшельничество, а одна собака размножилась до четырнадцати.

— Солонка-мельница! — наконец определился Шва.

— А вот и нет, — возразила Лекси. — Это шахматный ферзь.

— Твой дедушка таков, как есть, — сказал я. — Живи своей жизнью, и пусть он живёт как хочет. Или, скорее, не живёт.

— А я не согласен, — встрял Шва. — Я считаю, что человека можно изменить, но для этого часто требуется нанести ему травму.

— Мозговую? — спросил я и тут же раскаялся, вспомнив об отце Шва.

— Травмы бывают всякие, — проговорила Лекси. — Они могут тебя изменить, но не всегда в лучшую сторону.

Она подала мне следующий предмет — что-то, смахивающее на авторучку.

— Ну, если травму специально направить куда надо, — сказал Шва, — то она может изменить тебя к лучшему.

— Ага, навроде радиации, — заметил я.

Оба замолчали, ожидая моих объяснений. Это было проще сказать, чем сделать, поскольку часть моего мозга, отвечающая за интуицию, на три шага опережает ту, что отвечает за мышление. Это как с молнией и громом — сначала одно, затем другое. Но ведь бывает, что молния сверкнёт, а грома так и не последует. Вот и я — выпалю что-нибудь вроде бы умное, а попроси меня объяснить — и будешь ждать, пока вселенная снова не схлопнется в одну точку.

— Так мы слушаем, — подбодрила меня Лекси.

Я тянул время, крутя в пальцах непонятный артефакт.

— Ну, вы знаете, радиация… — И тут до меня дошло разом: и что я имел в виду, и что у меня в руках. — Радиация она как… лазерная указка! — Кажется, на каком-то подсознательном уровне я знал это всё время.

— Я понял, — сказал Шва. — Радиация может быть и смертельной, как после атомной бомбы, и целительной — если её правильно направить и определить верную дозу, она спасает жизнь.

— Точно, — подтвердил я. — Когда у моего дяди обнаружили рак, его отправили на лучевую терапию.

— И как — выжил? — спросила Лекси.

— Да как сказать… В конечном итоге, нет — его мусорная машина переехала.

— Итак, — сказала Лекси, — вот что нужно моему деду — шоковая терапия. Что-нибудь столь же опасное, как радиация, но верно направленное и точно дозированное.