Оскар Уайльд - Письма

• Название: Письма
• Автор: Оскар Уайльд
• Издательство: Аграф
• Жанр: Публицистика
• Год: 1997
• ISBN: 5-7784-0019-5

В этой книге собраны письма Оскара Уайльда: первое из них написано тринадцатилетним ребенком и адресовано маме, последнее — бесконечно больным человеком; через десять дней Уайльда не стало. Между этим письмами — его жизнь, рассказанная им безупречно изысканно и абсолютно безыскусно, рисуясь и исповедуясь, любя и ненавидя, восхищаясь и ниспровергая.

Ровно сто лет отделяет нас сегодня от года, когда была написана «Тюремная исповедь» О. Уайльда, его знаменитое «De Profundis» — без сомнения, самое грандиозное, самое пронзительное, самое беспощадное и самое откровенное его произведение.

Произведение, где он является одновременно и автором, и главным героем, — своего рода «Портрет Оскара Уайльда», написанный им самим. Однако, в действительности «De Profundis» было всего лишь письмом, адресованным Уайльдом своему злому гению, лорду Альфреду Дугласу. Точнее — одним из множества писем, написанных Уайльдом за свою не слишком долгую, поначалу блистательную, а потом страдальческую жизнь.

Впервые на русском языке.

---

Оскар Уайльд

114. Ричарду Ле Галльену{122}

Баббакумб-Клифф

[22 или 23 февраля 1893 г.]

Мой дорогой Ричард, я только что прочел «Стар» и пишу, чтобы сказать Вам, как я рад тому, что Вы, с Вашим живым художническим темпераментом, проникли в тайну души моей поэмы — быстро и уверенно, подобно тому как годы назад Вы проникли в мое сердце.

Конечно, кое-что вызвало у меня сожаление — за Вас. Журналистика — это ужасная пещера, где пачкается божественное, пускай всего на мгновение. Почему, скажите, молодого пророка, поднявшегося из тьмы колодца, Вы уподобляете «игрушечной фигурке, выскакивающей из ящика?» Почему холодную, скептическую рационалистку Иродиаду Вы называете «прозаичным, практичным созданием»? Ведь она гораздо больше, нежели только это: она олицетворяет рассудочность в ее трагическом одеянии, рассудочность с ее трагическим концом. И — о! — Ричард: почему Вы говорите, что я забавен в сцене, когда Ирод слышит, что в его царстве есть человек, воскрешающий мертвых, и (в полном ужасе от столь жуткой перспективы) восклицает, надменно и испуганно: «Воскрешать мертвых я не позволю!». «Было бы ужасно, если бы мертвые возвращались».

Но все это не имеет большого значения. Вы нашли дорогу в святая святых обители, где творилась «Саломея», и мне отрадно думать, что моя тайна открылась именно Вам, ибо Вы любите красоту и горячо — может быть, даже слишком горячо — любимы и уважаемы ею. Всегда Ваш

Оскар

115. Бернарду Шоу{123}

Баббакумб-Клифф

[Почтовый штемпель отправления — 23 февраля 1893 г.]

Мой дорогой Шоу, Вы превосходно, мудро и глубоко остроумно написали о нелепом институте театральной цензуры; Ваша книжка об ибсенизме и Ибсене доставляет мне такое наслаждение, что я постоянно читаю ее и перечитываю, и всякий раз она будит мысли и освежает ум; Англия — страна интеллектуальных туманов, но Вы много сделали, чтобы расчистить атмосферу; мы с Вами оба кельты, и мне хочется думать, что мы друзья; по этим и многим другим причинам Саломея является к Вам в пурпурном одеянии.

Прошу принять ее с моими наилучшими пожеланиями, искренне Ваш

Оскар

116. Бернарду Шоу{124}

Тайт-стрит, 16

[Почтовый штемпель отправления — 9 мая 1893 г.]

Мой дорогой Шоу, я должен самым искренним образом поблагодарить Вас за опус 2 великой кельтской школы. Я прочел его дважды с живейшим интересом. Мне нравится Ваша благородная вера в драматическую ценность простой правды жизни. Меня восхищает ужасающая полнокровность Ваших созданий, а Ваше предисловие — настоящий шедевр, сочетающий в себе резкую ясность стиля, язвительное остроумие и драматическое чутье. С удовольствием ожидаю Вашего опуса 4. Что до опуса 5, то я ленюсь, но меня уже тянет засесть за него. Когда Вы собираетесь в «Хеймаркет»? Искренне Ваш

Оскар Уайльд

117. Лео Макси{125}

Тайт-стрит, 16

[? 1894 г.]

Милостивый государь, я никогда не пишу «хлестких» статей: хлесткость не кажется мне отличительным качеством хорошей прозы. Еще менее склонен бы я был написать статью, бичующую все то, что известно под названием «fin de siècle»[15].

Все, что известно под этим названием, вызывает у меня особое восхищение и любовь. Это цвет и краса нашей цивилизации, единственное, что ограждает мир от пошлости, грубости, дикости.

Но может быть, Ваше письмо предназначалось кому-то другому. Мне кажется, оно адресовано не художнику, а журналисту. Впрочем, я сужу только по его содержанию. Искренне Ваш

Оскар Уайльд

118. У. Э. Хенли{126}

Тайт-стрит, 16

[Приблизительно 12 февраля 1894 г.]

Дорогой мой Хенли, узнал о Вашей тяжелой утрате, примите мои соболезнования. Надеюсь, Вы позволите мне заглянуть к Вам как-нибудь вечером и мирно потолковать с Вами, покуривая сигареты, о превратностях судьбы и жизненных невзгодах.

Но, дорогой Хенли, работать, работать; это Ваш долг; это все, что остается таким натурам, как мы с Вами. Для меня работа — это не реальная действительность, а способ спастись от действительности. Вы спросили меня о Дега. Так вот, он любит, чтобы его считали молодым, и не думаю поэтому, что он скажет, сколько ему лет. Он не верит в то, что искусству можно обучить, и не думаю поэтому, что он назовет имя своего учителя. Он презирает то, что не может получить, и я уверен поэтому, что он ровным счетом ничего не скажет о премиях и почестях. И зачем что-либо говорить о его личности? Его пастели — это он сам. Всегда Ваш

Оскар

119. Ральфу Пейну{127}

Тайт-стрит, 16

[Штемпель отправления — 12 февраля 1894 г.]

Дорогой мистер Пейн, книги, которая отравила или сделала верхом совершенства, Дориана Грея, не существует; это только моя фантазия.

Я так рад, что Вам понравилась эта моя книга в переплете странной расцветки: в ней много от меня самого. Бэзил Холлуорд — это я, каким я себя представляю; лорд Генри — я, каким меня представляет свет; Дориан — каким бы я хотел быть, возможно, в иные времена.

Не хотите ли зайти ко мне?

Я пишу пьесу и каждый день в 11.30 иду на Сент-Джеймсскую площадь, где в доме номер 10 у меня комнаты. Приходите во вторник около 12.30, хорошо? Но может, Вы будете заняты? Все равно мы наверняка сможем как-нибудь встретиться. Меня восхитил Ваш почерк и пленили Ваши похвалы. Искренне Ваш

Оскар Уайльд

120. Миссис Патрик Кэмпбелл{128}

Ложа [театр «Сент-Джеймс»]

[Февраль 1894 г.]

Дорогая миссис Кэмпбелл, мистер Обри Бердслей, блистательный и изумительный молодой художник и, как все художники, большой поклонник Вашего чудесного и дивного искусства, говорит, что ему когда-нибудь должна быть оказана честь быть представленным Вам, если Вы не возражаете. Поэтому, с Вашего любезного разрешения, я загляну с ним к Вам после третьего акта, и Вы доставите ему большую радость и окажете большую честь, если позволите ему засвидетельствовать Вам свое почтение. Он недавно проиллюстрировал мою пьесу «Саломея» и имеет при себе экземпляр роскошного издания, который хочет сложить к Вашим ногам. Его рисунки просто чудесны. Искренне Ваш

Оскар Уайльд

121. Лорду Альфреду Дугласу{129}

Тайт-стрит, 16

[Приблизительно 16 апреля 1894 г.]

Дорогой мой мальчик, только что пришла телеграмма от тебя; было радостью получить ее, но я так скучаю по тебе. Веселый, золотистый и грациозный юноша уехал — и все люди мне опротивели, они такие скучные. К тому же я скитаюсь в пурпурных долинах отчаяния, и с неба не сыплются золотые монеты, чтобы развеять мою печаль. В Лондоне жизнь очень опасна: по ночам рыщут судебные приставы с исполнительными листами, под утро жутко ревут кредиторы, а адвокаты болеют бешенством и кусают людей.

Как я завидую тебе, стоящему под сенью башни работы Джотто или сидящему в лоджии и любующемуся этим зелено-золотым богом работы Челлини. Должно быть, ты пишешь стихи, похожие на цвет яблонь.

Вышла из печати «Желтая книга». Она невыразительна и неприятна, большая неудача. Я так рад.

С большой любовью, всегда твой

Оскар

122. Джорджу Александеру{130}

Уортинг, Эспланада 5, Гавань

[Август 1894 г.]

Дорогой Алек, что Вы скажете о такой вот пьесе для Вас?

Светский мужчина, занимающий высокое положение в обществе, женится на простой, милой провинциалке. Она леди, но ее отличают простота и незнание светской жизни. Они живут в его помещичьей усадьбе, и через некоторое время он, наскучив ее обществом, приглашает в гости целую компанию светских людей, приверженцев моды fin de siècle. Действие пьесы начинается с того, что он наставляет жену, как ей следует вести себя — не быть слишком скромной и т. д., принимать, как должное, ухаживания мужчин. Он говорит ей: «Я пригласил Джеральда Лансинга, который так восхищался тобой. Флиртуй с ним, сколько хочешь».

Приезжают гости, жена от них в ужасе, они же находят ее старомодной и скучной. Муж флиртует с леди Икс. Джеральд держится с женой приятно, мягко, дружески.

Акт II. Вечер того же дня, после обеда. Любовная сцена между мужем и леди Икс: они условились встретиться в гостиной, после того как все уйдут спать. Гости расходятся по спальням, пожелав спокойной ночи хозяйке дома. Она, утомившись, прилегла на диван и задремала. Входит ее муж; он убавляет свет ламп; затем появляется леди Икс; он запирает дверь. Любовная сцена между ними — жена слышит каждое слово. Вдруг раздается громкий стук в дверь. Снаружи доносится голос мужа леди Икс, требующего, чтобы его впустили. Ужас леди Икс! Жена встает, прибавляет свет лампы, идет к двери и отпирает ее. Входит муж леди Икс! Жена говорит: «Боюсь, я слишком поздно засиделась с леди Икс; мы пытались провести один нелепый опыт чтения мыслей» (тут подойдет любое объяснение). Леди Икс с супругом удаляются. Муж бросается к ней. «Не прикасайтесь ко мне». Он уходит.