Герман Дробиз - Вот в чем фокус

• Название: Вот в чем фокус
• Автор: Герман Дробиз
• Издательство: Средне-уральское книжное издательство
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1988
• ISBN: 5-7529-0024-7

Из всех книг Германа Дробиза, выходивших в Свердловске и Москве, эта — наиболее полно знакомит читателей с его творчест­вом. И не удивительно. «Вот в чем фокус» — как бы творческий от­чет писателя, за плечами которого уже тридцать лет работы на поприще юмора и сатиры. Наряду с лучшими рассказами из преж­них сборников Г. Дробиза — «Пружина» (1964), «Точка опоры» (1966), «Когда мы красивы» (1968), «Невеста из троллейбуса» (1975), «Дорогие черты» (1982) —в книгу вошло и много новых рассказов, юморесок, монологов свердловского писателя. Первые стихи, а затем и юморески Германа Дробиза стали по­являться на страницах свердловских газет в конце пятидесятых го­дов, когда автор был еще студентом Уральского политехнического института. А сегодня имя писателя знакомо не только уральскому, но и всесоюзному читателю. Рассказы Г. Дробиза печатаются в «Кро­кодиле», «Юности», «Литературной газете», «Литературной России» и многих других газетах и журналах. Немало его юморесок пере­ведено на языки народов СССР, а также на польский, чешский, бол­гарский, немецкий, итальянский.

---

Товарищи, относительно чемпионства «Бульдозера» просьба дискуссию не открывать. Звонили из министер­ства, завод хронически в прорыве, надо поднять на­строение рабочего коллектива. Такое впечатление, что не все читают газеты. Продукцию этого предприятия ждут на важнейших стройках Севера. Если вас это не волнует, дорогой мой коллега из «Коммутатора», так прямо и скажите: плевать мне на развитие производи­тельных сил в районах Севера и приравненных к ним. Ах, не плевать? Тогда что вам еще не ясно? Почему серебро у «Трансформатора»? Дорогой коллега, транс­форматорщикам призовое место обещают уже лет два­дцать. Сколько же можно морочить людям голову?

Что у вас еще? Деловое? Так... Так... Что ж, это по делу. Сейчас объясню. Да, в конце первого круга «Буль­дозер» выигрывает у вас на вашем поле шесть — ноль. Дело в том, что нам обещан выезд «Бульдозера» за ру­беж, но при условии, что он будет в отличной форме. Ваша задача — помочь «Бульдозеру» показать эту фор­му. А что Фендепеев? Кто же спорит: да, лучший вра­тарь региона. Не пропустит шесть штук? Он же про­фессионал, что, это ему сложно? Или он до шести не умеет считать? Я шучу, потому что не вижу проблемы. Ах, ему самолюбие не позволит. Да, он парень обид­чивый. Кстати, потому и не в «Бульдозере», а у вас. Помните, когда перед нами был поставлен вопрос о вы­ходе «Раскорчевщика» в шестнадцатую финала, кто тог­да подвел «Бульдозер», не пропустил ни одного мяча? Так он опять за старое? Ну, вы не мальчик, вы должны знать, как это делается. Поставьте запасного вратаря. Фендепеев не пустит запасного? У вас кто начальник команды — вы или Фендепеев? Ну, нарушьте ему режим, мы его дисквалифицируем на одну игру. Не пьет? Тогда вот что. У вас с кем перед этим игра? С «Полировщи­ком»? Представитель «Полировщика» здесь? У вас этот... Чухов... бегает еще? Запишите: в игре с «Коммутато­ром» Чухов неоднократно нарушает в борьбе с Фендепеевым за верховые мячи. Судья удаляет обоих с поля, мы дисквалифицируем Фендепеева на одну игру, а вы, «Коммутатор», против «Бульдозера» ставите запасного. Все ясно?

Товарищи, давайте больше проблемы счета не об­суждать. Тем более, как видите, он далеко не везде про­ставлен, только в ключевых матчах. А в остальных встре­чах решайте по своему усмотрению. Тут мы вас не огра­ничиваем, полный простор тренерского поиска, фанта­зии. Повторяю: если в таблице счет не обозначен, зна­чит, для вас важен только конечный результат. Вот, для примера. Май месяц, «Весовщик» выигрывает у «Межколхозводстроя». Товарищи, еще раз подчеркиваю: нам абсолютно безразлично, с каким счетом выиграет «Весовщик»: один — ноль или десять — девять. Для бо­лельщиков чем больше, тем лучше. Поэтому думайте не о счете, думайте о болельщиках.

Учтите, товарищи, своей игрой мы должны порадо­вать восемнадцать предприятий, четырнадцать главков, семь министерств, одиннадцать горисполкомов, финорганы на местах и в центре и спорткомитет. Вопросы есть?.. Успехов вам в острой спортивной, борьбе на зе­леных полях нашего региона. И пусть победит силь­нейший!

АРХИМЕД

Вы свою работу любите? Я свою люблю. У нас для спокойного творчества — все условия. Шуметь, пры­гать — ни в коем случае. Выскакивать — боже упаси. У нас — наука. Каждый на своем месте. Я, например,— мэнээс, младший научный сотрудник. Пробирки мою. Нет, все в порядке: я только работаю как лаборант, а получаю как мэнээс. Тесно у нас, понимаете? Никто не помирает, никто на пенсию не уходит, набились в на­уку, как огурцы в бочку. Если выскочишь, обратно не влезешь: монолит. Бетон в рассоле. Нерушимое братст­во, каждый на своем месте. Кто сразу из вуза, те полы подтирают, окурки вытряхивают. Я со стажем, я уже на пробирках. Формулы, правда, стал забывать: аш два...о, господи, как дальше-то? Забыл. Ну и что? Все забыли, зачем выделяться? Мне что у нас нравится: тихо, спо­койно. Все одинаковые, как те огурцы. Был, правда, один — зеленый. Все выскакивал: «Давайте смотреть правде в глаза! Отрасль ждет результатов!» Ему гово­рят: «Не вылезай. У нас монолит». А он: «Пустите моло­дежь! Пока мы хоть что-то помним!» Его по-хорошему предупреждали: «Не выскакивай. У нас бетон в рассоле». Но выскочка разве будет добрые слова слушать? Вы­скакивал, выскакивал, пока шеф его не схрумкал. На закуску. И теперь у нас снова тихо, спокойно. Никто не терзается, никто не надрывается. Прихожу домой свежий как огурчик. Первым делом принимаю спиртяшки — у нас им пробирки моют. Такая лаборатория: по­лагается всякую дрянь спиртом промывать. С ума сошли. Я десятый год их водой мою — и ничего, три диссер­тации защитили. Правда, иногда говорят: «Чего это у нас точки не сходятся?» Это они графики строят — из точек. Ну, шеф посмотрит, буркнет так: «Интерполируй­те». По-нормальному, чтоб вам понять, значит: где вам эти точки нужны, там и поставьте.

Прихожу домой, принимаю спиртяшки, ложусь на тах­ту и задумываюсь... Поскольку у меня на работе голова отдыхает, я ее дома специально нагружаю размышле­ниями, чтобы форму не теряла. Размышляю: откуда у нас выскочки берутся? Кто пример показал? С кого началось?

И тут сын, школьник, подходит, с книгой в руках. «Вот,— говорит,— папа, правда, здорово?» — «Что здо­рово?» — «Архимед».— «Что Архимед?» — «Ну, как он свое открытие сделал. Лежал в ванне, вдруг как выско­чит из нее, как закричит: «Эврика!» Это значит — от­крыл!»

Я говорю: «Ты мне с древнего не переводи, еще помню». И вдруг соображаю: выскочил и заорал... Да ведь это он и есть: самый первый в мире выокочка. С него и началось! Его бы тогда остановить, одернуть, пристыдить — на нем бы и кончилось. Некому было. Меня там не было. Был бы я у него в квартире, когда он выскочил и «Эврика!» закричал...

Я бы ему сказал: «Ты чего кричишь? Чего выскаки­ваешь? Ну, сделал открытие. А ты его зарегистрировал? Ты его в четырнадцати экземплярах размножил? На отзыв в пять институтов и три министерства послал? Нет? Подожди, а диссертацию ты по нему защитил, по этому крику? Еще не успел? Так вот, сначала защити, а потом и кричи. На банкете. «Спасибо руководите­лю!» — кричи. «Благодарю оппонентов!» — кричи. «За здоровье соавторов!» — кричи».

Кстати, а где твои соавторы? Ах, ты там, в ванне, один лежал, один думал... А кто тебе воду в нее на­пустил — об этом ты подумал? Правильно, бери началь­ника горводопровода в соавторы. Емкость эта откуда у тебя взялась? Краны кто поставил? Душ привинтил? Видишь, сколько народу набирается. В науке, дорогой Архимед, в одиночку нельзя. Только вместе. Один от­крытие делает, другой воду льет. А вместе вы — друзья-единомышленники. Как сообщающиеся сосуды. Ты со­суд, и он сосуд, и тот сосуд, и этот сосуд, и все вместе науку сосут. Спокойно, без крика. А ты кричишь. Из ванны выскакиваешь. Кстати, а почему ты в ванне ра­ботаешь? Что ты хочешь этим сказать? Что, у тебя ка­бинета нету? Лаборатории? Поступай в нашу. Не шуми — создадут условия. А ванна — это не место для научной работы. Ты не один. За дверью, может, сосед с лавровым веником стоит, тоже хочет попариться, древнеримскую пыль соскрести... Ах, у тебя соседей нет? Персональная ванна — и это еще в те времена, когда кругом рабство? Возвысился над людьми, лежишь один и всему человечеству законы выдумываешь. Знаешь, что я тебе скажу: иди-ка ты в баню. Там работай, там, в народной гуще, выдумывай. Там, если и ничего не вы­думаешь, так хоть спину кому-то потрешь — все польза

Хотя нет, тебя в жизнь выпускать опасно. Ты же выскочка, ты оригинал.

Серьезный человек в ванне что делает со своей го­ловой?

Он ее скребет. А ты ею думаешь.

Серьезный человек в ванне что делает со своим те­лом? Он его мочалкой жучит. А ты его погружаешь.

Серьезный человек в ванне моется, стирает. В край­нем случае, ногти стрижет. А ты в ней открытия дела­ешь. В ванне только одно открытие можно сделать — открытие дырки, чтоб грязная вода утекла.

Серьезный человек в ванну идет, как на праздник, а ты — как на работу. Ну, почему ты в ванне работаешь?

Почему?.. Ах, тебе так удобней. Что, действительно удобно? Вообще, в этом что-то есть. Поработал, а за­одно и помылся. А может, и наших ученых на этот способ перевести? Архимедовский почин: «Все — в ван­ну!» Правда, целый институт в ванну не впихнешь. Бас­сейн нужен. Олимпийских размеров. Строим бассейн. Вызываем кандидатов наук: «На старт! Внимание! Марш!» Поплыли. На финише — судьи: открытие сде­лал? Сделал — выскакивай, кричи «Эврика!», выжимай плавки. Не сделал? Поплавай еще. Говорят, человек на плаву может продержаться самое большее двое су­ток. И то если бревно подвернется. Ну, я думаю, в большом научном коллективе бревно всегда найдется, и не одно. Так что получаем гарантию: каждые двое суток от каждого ученого будем иметь открытие. А куда деваться, если создана такая творческая обстановка: или ты Архимед, или утопленник.

Чувствуешь, какие идеи рожаю, какие «эврики»? Но, заметь, не кричу, не выскакиваю. У нас не принято, у нас — наука. У нас коллектив — огурцы в бочке. Мы, если разом рявкнем: «Эврика!» — бочка лопнет. Кому это надо!