Вероника Черных - Иллюзии ночей

• Название: Иллюзии ночей
• Автор: Вероника Черных
• Жанр: Современная проза

---

– У нас посетителей пускают с пяти до восьми. Ты, если какой предмет не сделаешь, всё ж приди на несколько минут, ладно?

– Да ладно, ладно.

От дома до больницы пути – школьный стадион перейти и дорогу. Только вот и такое короткое расстояние лень идти по темноте и холоду начала декабря.

– Ну, не теряй времени, солнышко моё, – сказала мама.

«Солнышко! – обиделся Егор. – Какое я тебе «солнышко»! Мне тринадцать лет уже! Я крутой пацан воще!».

– Я тебя буду ждать. Ты меня сразу увидишь: я у окошка буду стоять.

«Стой, сколько влезет, – подумал раздражённо Егор. – Мне-то что? Мне, кстати, некогда, вообще-то».

– С Богом, Егорушка, – попрощалась мама.

Голос её повеселел.

– Ага. Пока.

Егор бросил трубку и вернулся на кухню доедать и пялиться в телевизор. Через час после обеда закончилась американская киносолянка, на других каналах ничего такого не показывали, и Егор перебрался ан компьютер. Поиграл до очередного звонка. Хотел поныть, но оказалось – не мама, а друган Сашка Купчик. Слово за междометье – и, плюнув на уроки, Егор рванул на улицу.

Купчик и их третий кореш Нерон Клейменов (во родаки учудили!) добыли пиво и сигареты. В парке они забрались в деревянную беседку и предались удовольствию – опасному, запрещённому и потому самому клёвому. Там они сидели до пяти часов, пока не стемнело и не зажглись фонари. Посыпался густой снег. Егор было засмотрелся, а потом встряхнулся: чего это он расклеился? Не заметили бы, а то засмеют.

Его мама Мария Даниловна – маленького роста, черноволосая обаятельная и терпеливая женщина, после звонка сыну ожила, зарумянилась. Соседка по палате, Нина Вадимовна Кубик, заметил, улыбаясь:

– Ты, Марусь, светишься вся! Воскресла! Боль отступила, что ли?

Мария Даниловна отмахнулась:

– Нет, не отступила. Просто сын обещал придти.

– Придёт, надеешься? – скептически спросила Нина.

– Придёт, он обещал! – подтвердила Мария Даниловна. – Уроки сделает и придёт. Я по нему так соскучилась!

Зашёл лечащий врач, увидел улыбающуюся Грановскую, сам расплылся в довольной улыбке.

– Ого! Наша Несмеяна Данилна радостью заискрилась! Очень хорошо, очень! Нина Вадимовна, вы как?

– Болит пока, Михаил Евдокимович, – пожаловалась та.

– Ничего, ничего, – ободрил врач густым голосом, – поболит ещё. Чего ж вы хотели с таким питанием? Проще надо есть, проще! И меньше. А вы, как, Мария Даниловна? Тоже болит?

– Нет, нет, мне легче гораздо стало, – поспешно ответила Грановская.

– Это потому, что сын к ней придёт навестить, – выдала чужой секрет Нина Кубик.

– Да-а? Хорошее дело, – одобрил Михаил Евдокимович. – Очень выздоровлению способствует… Так, я сегодня дежурный врач, так что загляну, и не надейтесь тут спрятаться под кроватями!

Женщины хихикнула. Михаил Евдокимович глянул на третью кровать.

– А где Фарида? – строго спросил он. – Удрала опять?

Нина Вадимовна пискнула:

– У ней же ведь сестра двоюродная из деревни погостить приехала…

– Да хоть президент Татарстана! – озлился Михаил Евдокимович. – Нарушение питания! Нарушение лечения! Ну, я ей покажу!

– Да ничего, Михаил Евдокимович! – заступилась Мария Даниловна. – Она и таблетки все взяла, и уколы ей дочь поставит, она у неё медучилище заканчивает весной. Всё обойдётся. А ей – радость. Радость здоровье прибавляет.

Михаил Евдокимович остыл и вздохнул.

– Вечная вы наша защитница и просительница… Ладно, забудем. До свиданья, дамы.

Он элегантно поклонился и закрыл за собой дверь.

Нина Вадимовна рассмеялась:

– Надо же, как он… И как вы с ним… Раз – и он готов маслом таять…

– Нин, да что вы… просто сказала правду, – засмущалась Мария Даниловна и встала у окна, облокотившись о подоконник.

– Ждать собрались? – понимающе спросила Нина Вадимовна.

– Да, подожду.

Нина Кубик прилегла поспать, а Мария Даниловна стояла у окна, дожидаясь сына. Принесли полдник около четырёх часов. Мария Даниловна жевала сухое печенье, запивала сладким чаем, всё так же стоя у окна.

Соседка её после полдника легла на кровать с книжкой. Мария Даниловна поспешно унесла грязные стаканы и вернулась к окну, пренебрегши толстой книгой Нагибина, лежащей на тумбочке и ждущей прочтения.

Она смотрела, как проявились первые посетители, вглядывалась то в одну сторону, то в другую, не идёт ли Егор.

Позвали на ужин, но Мария Даниловна отмахнулась: она совершенно не могла есть. И потом: вдруг, пока она сидит в столовой, придёт Венечка? Придёт, не найдёт её и уйдёт. С него станется. Он терпеть и ждать не приучен…

И поэтому мама стояла у окна и никуда не уходила, всматриваясь в сгущающуюся темень.

Нина Вадимовна иногда поглядывала на неё, пыталась развлечь разговором, но Мария Даниловна отвечала без готовности, односложно, и соседка от неё отстала, жалеючи повздыхав.

Шесть часов… полседьмого… семь… Позвонить, может? Она сходила к телефону-автомату, набрала номер. Долго слушала безответные гудки. Всполошилась: раз дома нету, значит, идёт! Идёт к ней!

Брякнула трубку, поспешила к окну. Мимоходом спросила у Нины:

– Звал?

Та отрицательно качнула головой:

– Ни звука.

Открылась дверь в палату, и мама вспыхнула от радости: Егорушка её родной!

– Привет, Нин. Здрасти, – поздоровался плотного телосложения мужчина с набитой авоськой, и Мария Даниловна сникла.

– Здравствуйте, – сказала она и попыталась улыбнуться. – Холодно на улице?

– Ничего, терпимо: зима ж.

– Да, зима…

И она поспешно отвернулась к окну ждать сына.

Ушёл без пяти восемь супруг Нины, выскочили из входных дверей последние посетители… а Егор так и не появился. Мария Даниловна не смогла удержать слёз. Сходила в туалет, умылась, просморкалась, вытерла насухо постаревшее унылое лицо. В палате хотела почитать Нагибина, но не понимала ни строчки.

… Егор Грановский, покурив и выпив банку пива, пошлялся с Нероном Клейменовым и Сашкой Купчиком по тёмным дворам, шугая возвращающихся с кружков и секций примерных младшеклашек и среднеклашек – не старше себя, понятное дело. Расстался с корешами после девяти вечера и добрёл до дома.

Темно в квартире. Пусто. Мать-то в больнице. А отец в могиле. В конце мая похоронили его похоронили. Родители его папы живут в деревне в трёхстах километрах от города. Три тётки и двое дядьёв тоже далеко. И обратиться-то не к кому. А корешам на что он сдался? И одноклассникам. И учителям… У него же мать небогатая, с чего ему на внимание рассчитывать?

Бабушка, что ему еды принесла, сильно болеет, и спит уже. Да и чего ей звонить? О чём говорить? О школе и секции?

Егор перекусил и сел за уроки. Ни один предмет не лез в голову. Что-то с усилием накарябав в тетрадях, он устные вообще не стал читать. Собрал рюкзак, зевая, и лёг. А лёг – и ударило его будто, и сон умчался восвояси, будто и не приставал к нему минуту назад.

Мама просила к ней в больницу зайти! Он глянул на часы. Одиннадцать! Йёх! Он схватил сотовый, уверенный, что нём куча пропущенных звонков, однако экран был пуст!

Егор осторожно положил телефон на стол и уставился в окно, на больницу, которая светилась редкими окнами буквально через школьный стадион и дорогу. Встал. Прилип к стеклу, которое окно – мамино? Нет, оно с внутренней стороны. Спит уже, наверное. Ждала, ждала… Не дождалась и спит.

Ну, ничего, завтра Егор к ней после школы забежит. Подумаешь!.. А теперь – спать. А то, в довершенье бед, он проспит и опоздает в школу. А тут уроки ещё недоучены!

Но чем старательнее Егор зажмуривал глаза и старался уснуть, тем бодрее себя чувствовал. Что ж это такое?! Бессонница, как у старика какого!

Проезжавшая машина достала светом фар икону Пресвятой Богородицы, которую мама после смерти папы повесила на восточной стене. Глаза Девы Марии глянули Егору прямо в сердце, и он покраснел.

Машина проехала, Лик ушёл в тень, но любящий взор Прекрасной Женщины на иконе горел перед Егором, как живой. Колом встали пиво и сигареты. Фу, мерзость.

Как всё это странно…

Егор решительно сбросил с себя одеяло.

… Марии Даниловне не спалось. Она слушала, как посапывает по соседству Нина Кубик, и смотрела в чёрное окно, до которого едва доставал свет уличного фонаря. Неожиданно её будто кольнуло в грудь, и она поднялась с кровати и подошла на цыпочках к окну.

Привычно оглядела пустынный двор и… ахнула: внизу под фонарём стояла запорошенная снегом маленькая фигурка.

– Егорушка! – прошептала она и прижалась к холодной прозрачности окна.

Парнишка увидел белый силуэт и с виноватым видом замахал рукой. Он что-то быстро и горячо говорил, но она не слышала. Не слышала, но понимала, и кивала ему, прощая и соглашаясь. Он снова помахал ей, и она, заметив его голые пальцы, распереживалась, что он замёрзнет… Егор угадал её заботу и тут же напялил перчатки. Мама улыбнулась.

– Спасибо, что навестил, сыночек, – прошептала она, и Егор вдруг, как в раннем детстве, послал ей волшебный воздушный поцелуй.