Валерий Брюсов - Сочинения

• Название: Сочинения
• Автор: Валерий Брюсов
• Жанр: Поэзия

Валерий Яковлевич Брюсов – знаменитый русский писатель, новатор, теоретик стихосложения и создатель литературной школы символистов. В данный сборник вошли автобиографический роман «Огненный ангел» (упрочивший репутацию Брюсова как исключительного знатока чернокнижия и магии), повесть «Алтарь победы» (в которой красочно переданы реалии увядающей римской империи), а также цвет его поэтического наследия – цикл избранных стихотворений. Творчество выдающегося писателя отличают точные и острые эпитеты, яркие символы и богатые речевые обороты.

---

С каждым и каждым мгновеньем

Бесстрастные Смерти уста,

Холоден ее поцелуй.

Все ниже, все ниже, все ниже

С покорным и сладким томленьем,

Чело преклоняет мечта,

Летейских возжаждавши струй.

Что пело, сверкало, манило,

Ароматы, напевы и краски,

Страсть, познанье, борьба, —

Даже ты, даже ты, – Любовь, —

Все странно поблекло, остыло.

Скудны ненужные ласки,

Безразлична земная Судьба

И тягостно вечное: «Вновь!»

Но страшно суровых оценок

Судьи рокового – сознанья,

Что днем, и во тьме, и во сне

Вершит свой безжалостный суд…

О, память! Кровавый застенок!

Где не молкнут стоны страданья,

Где радости плачут в огне

И скорби во льду вопиют.

Придите, придите, придите,

Последние милые миги,

Возжгите в немые уста

Смущенно слепой поцелуй.

Рвутся заветные нити,

Спадают с духа вериги,

С безумьем граничит мечта,

Летейских касаясь струй.

<1906>

* * *

Я безволен, я покорен

Пред холодным алтарем,

Длится труд – велик, упорен, —

Жернов мелет тайны зерен,

Грудь сдавил глухой ярем.

Кто я? раб неотрешимый

От тяжелых жерновов.

Кто я? раб неутомимый,

Узник я в цепи незримой,

Доброволец из рабов!

Мне открыты все дороги,

Я же медлю у ярма,

Слепнут очи, гнутся ноги,

Жгут лучи, и ветры строги,

И морозом жжет зима…

1906

Балаганы

Балаганы, балаганы

На вечерней площади.

Свет горит, бьют барабаны,

Дверь открыта, – проходи.

Панорамы, граммофоны,

Новый синематограф,

Будды зуб и дрозд ученый,

Дева с рогом и удав.

За зеленой занавеской

Отделенье для мужчин.

Много шума, много блеска,

Смотрят бюсты из витрин.

Зазвонили к перемене.

Красный занавес раскрыт.

Черный фрак на синей сцене

Мило публику смешит.

«Раритеты раритетов

Показать я вам готов:

Две находки – из предметов

Отдаленнейших веков.

Это – с петлею веревка

(Может каждый в руки взять).

Ей умели очень ловко

Жизнь, чью надо, убавлять.

Это – царская корона

(Крест – один, алмазов – сто).

Ей могли во время оно

Делать Некиим – ничто.

Все газетные заметки

Прославляют наш музей,

Верьте слову: ныне редки

Амулеты прежних дней».

Всяк, кто смотрит, рот разинул,

Все теснятся, стар и мал…

Зазвонили. Вечер минул.

Красный занавес упал.

Тихо молкнут барабаны,

Гаснут лампы впереди.

Спят спокойно балаганы

На базарной площади.

7 января 1907

Жигули

Над водой поникли ивы,

Гор лесистые извивы

Тайну прошлого хранят,

Луг и дали – молчаливы.

Луг и дали в зное спят.

Там шумит по Волге сонной

Пароход неугомонный

Меж пустынных деревень,

Мимо речки полусонной —

Тени плоские плотов.

Слева робко никнут ивы,

Справа – горные извивы

Тайну прошлого хранят;

Дали – скучно-молчаливы,

Виды – в жарком зное спят.

Земли, жаждущие плуга,

Грустны с Севера до Юга,

Вся прорезана река,

И струи твои друг друга

Гонят в лучшие века!

1907

* * *

Трубите в траурные трубы,

Закройте крепом зеркала,

Она лежит, сомкнувши губы,

И повторяет голос грубый:

Все совершилось! Умерла!

<1907>

Сходные решения

Пора разгадывать загадки,

Что людям загадали мы.

Решенья эти будут кратки,

Как надпись на стене тюрьмы.

Мы говорили вам: «Изменой

Живи; под твердью голубой

Вскипай и рассыпайся пеной»,

То значит: «Будь всегда собой».

Мы говорили вам: «Нет истин,

Прав – миг; прав – беглый поцелуй,

Тот лжет, кто говорит; «Здесь пристань!»

То значит: «Истины взыскуй!»

Мы говорили вам: «Лишь в страсти

Есть сила. В вечном колесе,

Вращаясь, домогайся власти»,

То значит: «Люди равны все!»

Нам скажут: «Сходные решенья

Давно исчерпаны до дна».

Что делать? разны поколенья,

Язык различен, цель – одна!

<1908>

У вагонного окна

Дали сумрачны и хмуры.

И причудливы и строги,

Скалы сломанные Юры

Разместились вдоль дороги.

Поезд вьется между гор,

Беспощаден, верен, скор.

Милый поезд, издавна мы

Стали мирными друзьями.

Ты проводишь панорамы,

Я делюсь с тобой мечтами.

Сколько дум и сколько слез

Прожил я под гул колес!

Завтра я тебя покину, —

Каждый миг мы к цели ближе…

Что за жребий завтра выну

Я в мятущемся Париже?

Мне безвестную печаль

Или стертую медаль?

Зов надежд всё безнадежней,

Всё безвольней ожиданья…

Но опять, с тревогой прежней,

Жду последнего свиданья.

Не пробьет ли страшный час,

Соблазнявший столько раз!

Милый поезд! может, вскоре,

Обходя вагон уснувший,

Я лелеять буду горе

О мечте, вновь обманувшей,

Вновь с тобой, и вновь один,

В далях северных равнин.

1909

Jura

Я и кот

Славный кот мой одноглазый,

Мы с тобой вдвоем.

Звезд вечерние алмазы

Блещут за окном.

Я вникаю в строфы Данте,

В тайны старины…

Звуки нежного анданте

За стеной слышны.

На диване, возле печки,

Ты мечтаешь, кот,

Щуришь глаз свой против свечки,

Разеваешь рот.

Иль ты видишь в грезах крыши,

Мир полночных крыш,

Вдоль стены идешь и свыше

На землю глядишь.

Светит месяц, звезды светят…

Подойдешь к трубе,

Позовешь ты, и ответят

Все друзья тебе.

Хорошо на крышах белых

Праздники справлять

И своих врагов несмелых

К бою призывать.

О свободе возле печки

Ты мечтаешь, кот,

Щуришь глаз свой против свечки,

Разеваешь рот.

Звуки нежного анданте

За стеной слышны.

Я вникаю в строфы Данте,

В тайны старины.

28 ноября 1909

* * *

Я знал тебя, Москва, еще невзрачно-скромной,

Когда кругом пруда реки Неглинной, где

Теперь разводят сквер, лежал пустырь огромный,

И утки вольные жизнь тешили в воде;

Когда поблизости гремели балаганы

Бессвязной музыкой, и ряд больших картин

Пред ними – рисовал таинственные страны,

Покой гренландских льдов, Алжира знойный сплин;

Когда на улице звон двухэтажных конок

Был мелодичней, чем колес жестокий треск,

И лампы в фонарях дивились, как спросонок,

На газовый рожок, как на небесный блеск;

Когда еще был жив тот «город», где героев

Островский выбирал: мир скученных домов,

Промозглых, сумрачных, сырых, – какой-то Ноев

Ковчег, вмещающий все образы скотов.

Но изменилось всё! Ты стала, в буйстве злобы,

Всё сокрушать, спеша очиститься от скверн,

На месте флигельков восстали небоскребы,

И всюду запестрел бесстыдный стиль – модерн…

<1909 >

* * *

Здесь раннего посева всходы,

Здесь воплощенье давних грез,

Мечты былые я сквозь годы,

Как зерна чистые, пронес.

Я их лелеял одиноко,

Таил, как праведные сны,

И ждал, пока грозой жестокой

Не будут нивы вспоены.

И вот взошли мои посевы,

Дрожат под солнцем, наконец,

И в час работы – Все Напевы

Я повторил, веселый жнец!

<1909>

Кладбище

Солнце палит утомленную землю,

В травах, и в птицах, и в пляске звериной,

Нудит ее расцветать, трепетать.

Гулу людских поколений я внемлю.

Буйно свершают свой подвиг недлинный

Люди, чтоб долго во тьме истлевать.

Полнятся гробы! полнее могилы!

Кладбища тянутся шире и шире

В шествии грозном всё новых веков,

Время настанет: иссякнут все силы

Дряхлой земли, и в подсолнечном мире

Всё будет – рядом могил и гробов!

Солнце палит утомленную землю.

Гнется тростник, и мелькают стрекозы

Около тихих, незыблемых струй.

Тайному вздоху под ивой я внемлю.

Первое счастие! первые грезы!

Чу! прозвучал в тишине поцелуй!

20 марта. 1910

Ветреный вечер

Шумят задумчивые липы.

Закат, сквозь частокол стволов,

Обводит на песке аллеи

Сиянием следы шагов.

Порой мучительные скрипы

Врываются в покорный шум…

И дали неба все синее,

И синий, дальний лес– угрюм.

О, царствуй, вечер, час раздумий;

Струись, журчи в душе, родник…

Иду вперед померкшим садом

И знаю – рядом мой двойник.

Иду вперед, в покорном шуме,

Порою слышу скорбный скрип…

И мой двойник безмолвный – рядом

Скользит вдоль потемневших лип.

26 июня 1910

Вечер в поле

Солнце сквозь деревья

сыплет пылью золотой.

Белый, тощий месяц

в бледном небе сам не свой.

Словно желтый веер,

нив раскрыт широкий круг.

Где-то косы точат,

свежим сеном веет луг.

Тучки в небе дремлют,

час заката недалек…

Чу! запел протяжно

пастуший рожок,

4–6 июля 1910

Одинокая ель

Одинокая старая ель,

Еще сохраняя

Девичью стройность ствола,

Все шепчет чуть слышно про дальнюю цель,