Сергей Юрьенен - Музей шпионажа: фактоид

• Название: Музей шпионажа: фактоид
• Автор: Сергей Юрьенен
• Издательство: Franc-Tireur
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 9780557020928

ФАКтоид — это еще и просто «мелкий факт». Истине соответствующий, но несущий малозначительную частицу информации. Как например: самая распространенная в мире фобия — это ophidiophobia, страх змей. Или: автор предлагаемого вашему вниманию Фактоида четверть века работал в международном эфире. Или: на протяжении многих лет в подчинении автора (моем, господа) находился тайный советский агент, считавшийся одним из самых ценных приобретений на радио «Свобода»…

---

Но как она оказалась здесь?

Если бы в Америке, другое дело. Но здесь? В пубелле?

Проделавшему тот же страшный путь самодепортации, мне было непонятно, как мог еще кто-то другой по своей воле бросить Париж? Тем более она, так баснословно начинавшая? И, боже мой, куда? По какому азимуту? Маршрутом с Гар де л’Эст — Восточного вокзала? Повторяя путь своей матери к небытию? Пусть не физическому. Но само место геопатологично. Прямо напротив нашего подрывного центра можно сесть на трамвай и доехать до Дахау.

Только не надо мне про деньги и про защищенность. Это все ценности совка, пусть даже совка глобального, а тут человек иной природы (кстати, сразу невзлюбивший, как только услышала в наушниках из материала моего нового московского автора, поэтессы Щ**, - куда! всем существом возненавидевший этот действительно уродливый неологизм «совок», значение которого я ей объяснил). Нет таких денег и бенефитов, которые могли бы компенсировать утрату Liberte. Очеловеченной свободы во французском варианте. Вон актер Квадратный — даже он, угрюмо-прокуренный нелюдим, жена которого, как потерянная русская офелия, собирала темнокрасный кизил с запылено-тротуарных кустов на Херрком-мерплатц и вдоль Бюлов-штрассе… Года не отъездил по баварской столице на своей любимой жестянке «Эр-сэнк», «Рено-5», как осознал роковую ошибку: бросил благополучное социальное государство непробиваемо-толстых «мерседесов» и вернулся. Периодически возвращаюсь и я, продлевающий свой titre de voyage, сохраняющий парижский адрес, по которому давно уже физически отсутствую. Почему же она, француженка, даже не ездит к себе на родину — ведь не «вторую»? изначальную?

В этом была своя, завернутая в тайну. Так это и клубилось во мне игрой воображения по двум-трем намекам: некий подавленный скандал, высылка не высылка, но чисто парижский — неформальный, ^формализуемый и, скорее всего, устный совет, данный ей в неких «коридорах власти» — как можно дольше не показываться на территории. Le territoire? Но территорию Гексагона охраняет не явная полиция, а тайная? Хочет ли она сказать, что у нее были проблемы с DST?

Улыбаясь, как Мона Лиза туристам, Летиция никак всего этого не проясняла — ни того, почему бросила свою ВВ с Парижем вместе, ни того, почему так старательно держалась от Франции подальше: даже сувениров не хотела никаких, когда я уезжал в Париж. Так и оставляя мне все это в виде постоянно висящей туманности — чисто астрономической небулы, если всерьез считать вселенной отдельно взятую душу.

В эфире корпорация впервые прорезалась за день до смерти Сталина, а первая генерация сотрудников формировалась с начала 50-х. Имена общеизвестные: Газданов и Вейдле, Адамович и Слоним, Франк, Бахрах, Варшавский. Предпенсионное поколение — к моменту появления двадцати-с-лишним-летней Летиции, в этом пожилом кругу ставшей именно тем, чем была ее парижская работодательница в глазах большого мира. L’etoile. Звезда пленительного.

Sexual harassment, Сексуальное Домогательство, за борьбу с которым по инициативе Авангарда человечества, взялись уже только в наше время, был тогда в порядке вещей, незыблемом, как базовые основы устройства мира и партикулярной человеческой жизни. Man’s world. Мир был мужским даже в Америке, и частью этого мира была «Свобода», маскулинность которой была либо американской, джентльменской, модерато, либо, что касается Службы, о которой речь, — собственно, русской, а это, господа… То есть, разумеется, были исключения. Среди американского начальства тоже: еще в 8о-е годы дамы вспоминали, как им приходилось прятаться в дамских туалетах от «этого цэрэушного козла», не суть важно, какого именно. Но исключениями пренебрегая, можно сказать, что в целом русское — это есть либидо, все сокрушающее на пути к цели, буде возникнет на экране радара: ассоциаций с самонаводящейся головкой тут не избежать.

Невзирая на то, что он родился в эмиграции, несмотря на свою более чем странную, то есть, для русского, фамилию, американизованное имя и неудобьсказуемую кличку, Пол Нигерийский был исконный человек. Наш. Неисповедимыми судьбами отцов он занесен был в Африку, где родился и еще мальчиком стал активистом всецело культурной организации «Дом Америки». Злые, но, возможно, информированные языки (например, авторов парижского журнала «Контингент») утверждали, что профессиональную жизнь в радиожурналистике Паша Нигерийский начал вышибалой в одном из тамошних американских посольств. Читая это о себе, Нигерийский только усмехался. И то правда: определение, скорее, лестное, чем наоборот. Рисующее пусть и не вполне высоколобую, но убедительную и вполне решительную стать. Вышибала, по сути, тот же боец, в любой момент готовый из пассивного состояния стража перейти к насильственному действию по устранению нежелательных элементов. Не физическому, нет. А как в борьбе сумо. Удалению из предначертанного круга. Так или иначе, но эти качества, в реальности присущие «Пашке», были оценены по достоинству. Он стал членом НТС. Многое можно поставить в упрек этой организации, но не ее боевитость. Можно не сомневаться, что Пол Нигерийский не заслужил, а завоевал себе место под солнцем — в одном ряду с вышеприведенным списком славных эмигрантских имен. Как и карьерный взлет. Трудно себе представить седобородых интеллектуалов — того же Вейдле или Булгакова — с набалдашником переносного микрофона, украшенного оловянным словом Liberty, на баррикадах восставшего Будапешта. Пола — можно. И нужно — для объективной оценки его сексуального магнетизма. Элегантная парижанка, в свои два-дцать-с-лишним мало что смыслящая в подрывной журналистике, попала под опеку не просто одного из шефов Русской службы, начальника Отдела новостей, но и этой Службы неоспоримого героя. Обладающего тем более если не шармом, то статью Шона Коннери в одной за другой выходящих на экраны Мюнхена картинах, закладывающих основы феномена бондианы: Doctor No…

From Russia with Love…

Несмотря на то, что Пол был женат и с детьми, его достоинства перевесили эти недостатки в некалькулируемом и безотчетном стремлении девушки быть взятой «под крыло» служебного романа.

Что сказать в защиту Пола? Тогда было так. И даже на самых вершинах власти — достаточно ограничиться периодом от Рузвельта до Кеннеди. Могут спросить, а от чего, собственно, защищать? Никто Полу никогда ничего официально не предъявил, и он сходил на нет со сцены по естественным причинам, все более и более впадая в морально-политический релятивизм в том, что касалось нашего, сподручно-профессионального различения добра и зла. После того, как ему поставили терминальный диагноз, послемитинговая доза пива становилась меньше и меньше, он начал половинить и по части сигарет — вплоть до того, что стал ломать на части, которые можно было вправить в мундштук. Путь, короче, всякой плоти, которая грустна даже в период апогея своего веселья.

Именно на этом отрезке, перед выходом Пола на финишную прямую, Летиция в работе со мной артикулировала ретроспективные нападки, которые, по сути дела, если и имели отношение, то только к внутренней ее реальности. И тут индифферентно: можно продолжать восторги: «Ты мой Бонд, мой Джеймс Бонд!» Можно обзывать «грязным мужланом» и строить гримасы, вспоминая, как лишал обеденного перерыва, забегая, чтоб завалить на стол, а если это исключалось из-за регул, то… «Да, грязь, не стану даже говорить. Этот хам сводил женщину к унитазу!»

Все это и многое другое, честно совершенное под напором либидо, давно неприложимо к разбитому жизнью, но еще высокому и, можно сказать, видному старику, сутуло сидящему в нашей полуподвальной кантине за маленьким, словно бы детским стаканчиком пива, и запущенно-нестриженными ноздрями сокрушенно обоняющему свой мундштук: как, право, сладостен канцерогенный смрад…

Бегства моряков дорого обходились советским боевым их кораблям. В конце 1972 года новый большой противолодочный корабль «Адмирал Нахимов», после недолгих учений Северного флота в Норвежском море и Северо-Восточной Атлантике, был направлен на боевую службу в Средиземное море, где произошло «ЧП»: во время якорной стоянки в заливе Эс-Салум с корабля сбежал матрос. Боевая служба была прервана, корабль возвращен в Североморск. Были заменены командир и замполит. Судьба беглого моряка остается неизвестной, но сам случай выглядит достоверным.

Согласно Гегелю: все великие всемирно-исторические события и личности повторяются дважды: первый раз как трагедия, а второй — как фарс. Пусть событие не так, чтобы великое, но обратимся к первому из них.

В той же самой точке мира за семь лет до этого произошел аналогичный случай, но с иными последствиями. В два часа ночи на 15 ноября 1965 года с эсминца «Справедливый» в залив соскользнул по заранее спущенному тросу Николай Поленов, призванный на флот из Москвы. Три дня назад кубрик справил день его рождения. 21. Счастливое число.