Раиса Горбачева - Я надеюсь…

• Название: Я надеюсь…
• Автор: Раиса Горбачева
• Издательство: Новости
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-7020-0500-7

В книге «Я надеюсь…», написанной в форме живой беседы с писателем Г. Пряхиным, Раиса Максимовна Горбачева, жена первого Президента СССР, делится с читателем воспоминаниями о своем прошлом, пережитом, впечатлениями о сегодняшних событиях, происходящих в нашей стране. Читатель «из первых рук» получит также исчерпывающие ответы на вопросы «личного характера».

---

А вообще, друзей и на Ставрополье, и в Москве у нас много. Были и есть они и среди коллег, и просто среди людей, встреча с которыми «однажды» превращалась в душевную близость на многие годы. Среди самых близких — Александр Дмитриевич и Лидия Александровна Будыка.

Лида — врач-педиатр, кандидат медицинских наук. Помогала мне как врач растить Иришу. Александр Дмитриевич — инженер, тоже кандидат наук, прошедший путь от директора районной МТС до союзного министра. Оба интеллигентные, умные люди, преданные друг другу. Вместе они тоже со студенческих лет. Вырастили двоих сыновей. Тридцать лет мы дружим с ними.

Михаил Сергеевич любит подшучивать: «Саша, все хорошо у вас, если бы не твой недостаток — слишком большой ты либерал». Александр Дмитриевич в ответ всегда смеется.

— А Михаила Сергеевича в ответ не называет либералом?

— Нет, почему-то не называет. Лидина слабость — дети. Педиатр по призванию. Спасать, помогать пойдет куда угодно и в какое угодно время суток. И еще с детства очень любит собак. В доме у них всегда собака. Бесконечно пыталась одаривать щенками и нас.

Тридцать лет мы уже рядом. Годы не обошли горем и их семью. Рано ушел из жизни отец Лиды, перенесший трагедию наветов и репрессий. Тяжело умирала ее мама. На руках у Лиды тяжелобольная мать Александра Дмитриевича. Да и сам Саша уже не работает, тоже нездоров. Но Лида, моя Лида остается все такой же терпеливой, доброжелательной. Очень добрый, сердечный она человек. По-житейски скажу Вам: уже одно то, что с нею многие годы живет тяжелобольная свекровь, у которой есть родная дочь, — уже одно это кое-что говорит о характере моей подруги.

— По-моему, исчерпывающая деталь.

«Многое сразу оживает в памяти. Яркие, счастливые годы жизни в Ставрополе, совместные прогулки, споры, веселые розыгрыши, сложные и радостные переживания. Но на ум почему-то больше приходят грустные воспоминания. Наверное, потому, что в тяжелые для себя минуты человек больше раскрывается, обнажается в нем глубоко запрятанное, и становится он от этого еще ближе и понятнее. Так было и в тот летний день, когда мы с Раисой Максимовной летели из Москвы в Краснодар на похороны отца, Максима Андреевича Титаренко. Накануне в нашей квартире раздался звонок, и, чуть помолчав, сдержанно и тихо Раиса Максимовна сказала: «Лида, знаешь, папа умер…»

…Я думаю, что тысячи сплетен, которые раздаются в адрес Раисы Максимовны, кроме зависти, а иногда и ненависти, вызваны простым, наивным желанием людей верить в возможность существования хотя бы где-то совершенно сказочной, беззаботной, легкой жизни, в которой нет ни проблем, ни горьких разочарований, ни болезни, ни смерти близких людей. Да что говорить о других, когда я сама часто обманывалась, видя на экране телевизора ее мягкую улыбку, оценивая ровную, приветливую манеру общения…» Лидия Будьоса, Из письма в редакцию массового советского журнала «Крестьянка», декабрь 1990 года.

— Шли годы. Менялась жизнь, менялись люди. Менялись и мы. Что-то реализовывали, делали, достигали. Но и проблемы тоже оставались. В последние годы жизни на Ставрополье я все чаще слышала от Михаила Сергеевича не только о трудностях с социальным развитием сел и городов края, материально-техническим обеспечением, неэквивалентности обмена сельскохозяйственной и промышленной продукции, о несовершенстве системы оплаты труда, но и о необходимости глубоких перемен в стране, структурах управления, тормозящих развитие целых регионов и отдельных отраслей. О трудностях снабжения населения края продовольственными и промышленными товарами. Понимаете, край, производящий знаменитую ставропольскую пшеницу, мясо, молоко, сдающий тысячи тонн шерсти, постоянно испытывал недостаток в основных продуктах питания и других товарах.

В 1978 году Пленум Центрального Комитета КПСС избирает Михаила Сергеевича секретарем ЦК. Для меня и для Михаила Сергеевича это было, как говорят, нежданным-негаданным. Михаил Сергеевич находился в Москве. Я вернулась с работы поздно вечером — около 22 часов. Раздался телефонный звонок. Звонил Михаил Сергеевич. «Знаешь, неожиданное для меня предложение. Завтра — Пленум. Жди. Обязательно позвоню». 27 ноября 1978 года он стал секретарем ЦК КПСС.

Вы спрашиваете, с какими ощущениями покидала я Ставрополь — с сожалением, с радостью, что наконец-то вырвалась из провинции. Знаете, все неоднозначно. Дети наши восприняли переезд в Москву действительно как ощущение полноты счастья. Такого необыкновенного счастья, которого, как потом говорила мне Ириша, за все годы жизни в Москве уже не было. Так они восприняли переезд. Для меня же возвращение в Москву означало завершение огромного по времени отрезка нашего жизненного пути. Не простого, не легкого, но, поймите, очень дорогого. Здесь, на Ставрополье, прошли годы молодости. Здесь родилась и выросла дочь. Здесь были близкие и родные нам люди. Здесь, на Ставрополье, мы получили возможность личной самореализации.

Волновало меня опять чувство неизвестности. На душе было как-то тревожно…

Сразу по приезде в Москву нам предоставили государственную дачу. Позднее — квартиру. Дали из того, что имелось «в запасе», и то, что было положено по тем временам по должности секретаря ЦК. Правда, только потом я поняла сложившуюся здесь железную практику: все решала неписаная — самое удивительное, что и впрямь, похоже, неписаная! — «табель о рангах». Получаешь только то, что положено соответственно твоей ступени на иерархической лестнице, а не твоему реальному вкладу в реальное дело. Увы, система такая — и не только в Москве, а всюду. Место, должность, которую ты занял, а не тот реальный вклад, который человек вносит в дело. Вспомним ту же мою кафедру, вспомним любое другое место работы, и не только моей. По должности получаешь — и все. Это так. Должность полностью исчерпывала в этом смысле, да и сейчас еще исчерпывает живого человека. Инициатива, творчество, самостоятельность не только в большом, но и в самом маленьком, обыденном, повседневном не поощрялись или, точнее, не очень поощрялись.

В соответствии со сложившимися правилами ответственные работники министерств, ведомств, а также аппарата ЦК партии получали дачи в специальных дачных, принадлежащих этим организациям поселках. Высшее политическое руководство — члены и кандидаты в члены Политбюро, секретари ЦК — жили на охраняемых государственных дачах, расположенных в пригородной зоне, оборудованных для отдыха и работы, со штатом обслуживающего персонала. Предоставлялись дачи бесплатно на период работы в названных должностях.

Такие же дачи в Москве и других местах использовались для приема высоких зарубежных гостей, для других представительских целей. А в курортных зонах страны — для отдыха ее руководителей и руководителей зарубежных государств.

Еще об одной детали хочу сказать. Среди партийных, советских работников, с которыми мне так или иначе приходилось общаться в предшествующие годы, считалось недопустимым строительство личных, частных дач. На Ставрополье, как я уже говорила, у ответственных работников не было ни государственных, ни частных дач. Садовый или огородный участок при желании — да, но не дача.

В 1978 году, когда мы оказались в Москве, одним из многих открытий для меня было и то, что, оказывается, некоторые члены руководства страны, в том числе и партийного, занимая предоставленные им государственные дачи, еще и строили при этом личные. Одновременно строили и личные — для детей, внуков и т. д. Я была поражена такой хозяйственной разворотливостью и смелостью.

Нас сначала расположили в старой деревянной даче. В ней в свое время жил еще С. Орджоникидзе. Она требовала капитального ремонта. И через два года нам предоставили другую. Это была новая кирпичная дача, построенная в 70-х годах. До нас в ней жил Ф. Д. Кулаков. В 85-м году, после избрания Михаила Сергеевича Генеральным секретарем ЦК КПСС, мы переехали на новую дачу, где имелись все условия, все службы, средства связи, необходимые для выполнения возложенных на него функций. В этой самой даче, в кабинете Михаила Сергеевича, мы с Вами сейчас и находимся. А дачу, которую мы освободили, занял Б. Н. Ельцин, работавший в то время секретарем Московского горкома партии и только что ставший кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. Насколько я знаю, занимал он ее до своего ухода с партийной работы.

В последние годы жизни на Ставрополье наш месячный семейный бюджет складывался из 600 рублей зарплаты Михаила Сергеевича как секретаря крайкома партии плюс 320 рублей моего доцентского оклада. По тем временам, в общем-то, прилично. Как секретарь ЦК Михаил Сергеевич стал получать 800 рублей в месяц. Если не ошибаюсь, такой же оклад был у всех секретарей ЦК, кандидатов в члены Политбюро, членов Политбюро, а также у Генерального секретаря. Кроме того, существовали ежемесячные лимиты «на питание» — 200 рублей в месяц для секретарей и кандидатов и 400 рублей для членов Политбюро.