Раиса Горбачева - Я надеюсь…

• Название: Я надеюсь…
• Автор: Раиса Горбачева
• Издательство: Новости
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-7020-0500-7

В книге «Я надеюсь…», написанной в форме живой беседы с писателем Г. Пряхиным, Раиса Максимовна Горбачева, жена первого Президента СССР, делится с читателем воспоминаниями о своем прошлом, пережитом, впечатлениями о сегодняшних событиях, происходящих в нашей стране. Читатель «из первых рук» получит также исчерпывающие ответы на вопросы «личного характера».

---

И мне хочется верить, что женщина, с которой я время от времени беседую, не просто узнала, не просто изучила и даже не просто впитала в свое время жизнь и судьбу таких, как моя мать. Но что и на распахнувшийся перед нею мир она и сегодня во многом смотрит их внимательными глазами.

В моем отношении к ней нет ни грана зависти. Может, потому, что я теперь чуть лучше других знаю, каково ей бывает — на столь опасной высоте, какая зовется Властью. Высота — Власть, а рядом с Властью — еще опаснее, ибо рядом с высотой всегда соседствует пропасть. А может, потому что я мужчина — а ей все-таки больше и чаще завидуют женщины, они же, я думаю, и будут главными и наиболее «проницательными» читательницами этой книжки. А может, все-таки потому, что я все же верю: судьба выбрала ее и от лица тех — безвестных и так много, трагически много недополучивших хорошего и яркого в своей жизни…

— Я о другом. Наверное, человек, который больше пережил, и больше сострадает? Вспоминаю одну женщину, в чьем доме я очутилась поздно вечером со своим опросно-анкетным листом. А в листе у меня было до тридцати вопросов! После беседы, после ответов на мои многочисленные дотошные вопросы она вздохнула и спросила:

— Доченька, что ж ты больно худенькая?

Я ей говорю:

— Да что Вы, нет, нормальная…

Она тем не менее продолжила:

— Мужа-то, небось, нету у тебя?

Я говорю:

— Есть…

Опять вздохнула:

— Небось, пьет?

— Нет…

— Бьет?

— Что Вы?! Нет, конечно.

— Что ж ты, доченька, меня обманываешь? Я век прожила и знаю — от добра по дворам не ходют.

Дважды, заметил я, дрогнул голос моей собеседницы за этот долгий вечер: когда она вспоминала крестьянку, что, отвечая на ученые вопросы молоденького социолога, сама перешла к вопросам — определенным и еще более жизненным, чем в любой анкете, а также, когда говорила о дочери. Но то — чуть позже. И я понял: женщина эта и впрямь сопровождает ее по свету, помнится. Не растворилась в тумане за давностью лет…

— Вспоминая свое прошлое, я часто думаю и об этой женщине, олицетворившей для меня очень многое: судьбу страны, судьбу сельской труженицы и — что для меня тоже важно — своеобразную народную оценку нашей социологической, тогда по существу подвижнической деятельности. «От добра по дворам не ходют…» — сказала она тогда, как бы в подтверждение моих наблюдений. Может быть, и так. Да, это была все-таки подвижническая деятельность, которая, несмотря на недостатки и трудности, несмотря ни на что, пыталась в те годы нести знание и правду жизни, как бы горька она ни была. Что касается моей диссертации, она тоже, повторяю, была основана в том числе и на этих тысячах анкет.

Сегодня, в годы перестройки, демократизации и гласности, наблюдая за развитием социологии, деятельностью социологических служб, я думаю: а использует ли сегодня социология в полной мере открывшиеся для нее возможности? Помогает ли она научному прогнозированию, управлению общественными процессами? Или, опять подчиняясь чьей-то субъективной воле (разницы ведь нет: воле правительства, партии или интересам какой-то группы), все более политизируясь, уходит от объективности, от великого предназначения всякого научного знания: помогать людям, освещать, а не затемнять им дорогу?

— То есть опять начинает обслуживать кого-то, а не работать на все общество?

— Да, это важно. Здесь тоже нужна правда. Наблюдала работу съезда социологов — он очень сложно шел… Но вернемся к нашим делам тогдашним, житейским. У нас росла дочь. Ходила в городской детский сад. Училась в городской общеобразовательной школе. В обычной, рядовой школе микрорайона, где мы жили. Занималась музыкой, на каникулы ездила к бабушке с дедушкой в село. Жили мы всегда сами, без старших. И наша дочь делила вместе с нами радости и трудности тех лет. В меру своих сил помогала убираться по дому, готовить, ходила в магазин, овладевала навыками составления домашней библиотечной картотеки и даже — классификации и обработки моих многочисленных социологических анкет и документов. Надо сказать, Иришенька очень рано научилась составлять библиотечную картотеку, а у нас в семье это — работа, поскольку книг в доме всегда было очень много.

Но ребенок есть ребенок. И я постоянно испытывала и испытываю чувство, что где-то в детстве обделила ее материнским вниманием… Не отдала столько, сколько могла, или, еще точнее, — сколько она того требовала. Родилась она у меня в то время, когда по закону декретный отпуск был всего два месяца. Материальные условия нашей жизни, трудности с работой не позволили мне хотя бы какое-то время жить на зарплату мужа. И я никогда не забуду, как ранними утрами недоспавшую, наспех одетую, едва не бегом несла ее в детские ясли, сад. А она приговаривает: «Как далеко мы живем! Как далеко мы живем!» Не забуду ее глазенок, полных слез и отчаяния, расплющенный носик на стекле входной двери садика, когда, задержавшись допоздна на работе, я опять же бегом врывалась в детский сад. А она плакала и причитала: «Ты не забыла меня? Ты не оставишь меня?» Вот так…

В этом месте как раз голос и дрогнул — второй раз…

— Она часто и много болела. Врачи, консультации… Разные диагнозы, разные рекомендации — порой взаимоисключающее. Все это тоже не проходит мимо материнского сердца. Стараешься лишний раз не брать больничный лист: ведь на работе заменить тебя некому. Когда Иришка стала старше, она оставалась дома и одна. А малышкой, чего греха таить, я частенько вела ее с собой в институт. Она терпеливо сидела, играла в преподавательской, ожидая конца рабочего дня. Взрослые, заметив ее, задавали вопросы. И она с детской непосредственностью, шокируя их, отвечала. «На кого ты похожа, девочка?» — «На папу — у нас совершенно одинаковая ладонь». — «Как тебя зовут, девочка?» — «Захареныш». — «Да?! А твою маму?» — «Захарка»…

— Любопытно…

— Еще в студенческие годы на одной из фотографий я, восемнадцатилетняя, напомнила Михаилу Сергеевичу Захарку с картины Венецианова, русского художника XIX века, «Захарка». И он стал меня так шутливо называть. Так и вошло это в историю нашей семьи. А сейчас, между прочим, повторилось — на новом витке. Недавно Настенька, младшая, четырехлетняя наша внучка, в присутствии весьма солидных приглашенных гостей на вопрос Михаила Сергеевича: «Где же Раиса Максимовна?» — вполне серьезно сообщила: «Твой Захарик пошел по лестнице». Приглашенные удивленно переглянулись и рассмеялись. Ничего не поделаешь, пришлось и им объяснять, кто такой «Захарик» и почему «Захарик».

Во втором классе Иришка писала сочинение "3а что я люблю свою маму». Оказалось, за то, что у меня «много книг», за то, что «все студенты любят маму», потому что говорят маме. Здравствуйте!» и — главное — за то, что «мама не боится волков». Я храню это сочинение.

— Я смотрю, Вы просто идеальный архивариус.

— Возможно, сказывается и моя профессия — социолога, лектора. Социолог без архива — человек без памяти.

Школу Ириша окончила с золотой медалью. За десять лет учебы, помню, в четверти у нее была только одна четверка: по черчению. Так же и мединститут окончила — вообще без четверок. И знаете, я этим горжусь.

В годы отрочества, юности дочь много читала. Только теперь признается мне, что очень часто — ночами, как она говорит, «втихаря». «Мне нравилось, — говорит, — что никогда и никто из вас не указывал мне, что можно читать, а что нельзя, мол, еще рано. Все книги в доме были в полном моем распоряжении». Ей это, как видите, нравилось! Любит читать художественную литературу и сейчас. Некоторые вещи Толстого, Гоголя, новеллы Моэма, пьесы Пристли, роман Митчелл «Унесенные ветром» перечитывает вновь и вновь. «Унесенные ветром», по-моему, вообще выучила наизусть.

— Мои девчата тоже. Разговаривают друг с дружкой диалогами Скарлетт О'Хары и Рэтта Батлера.

— А знаете их можно понять. Там сильные характеры, много благородных людей. Прекрасные женские образы. Да и мужские, скажу Вам. А женская натура — ее влекут прямота и благородство.

— Поверю Вам на слово.

— В шестнадцать лет у дочери появилась и своя молодежная компания, свои музыкальные кумиры: Алла Пугачева, «Битлз», Джо Дассен, Демис Руссос, опера «Иисус Христос — суперстар».

Правда, сейчас Иришка говорит мне, что ей больше всего нравятся танго 20–30-х годов. И так же, как и мы с Михаилом Сергеевичем, очень любит музыку Чайковского, его симфонии, балетную музыку. Любит «Аве Мария» Шуберта, «Паяцы» Леонкавалло, «Норму» Беллини. Налицо, если хотите, сближение вкусов «отцов и детей»…

В семьдесят четвертом поступила в Ставропольский мединститут. Недавно в интервью корреспонденту «Медицинской газеты» сказала, что после школы она осталась в Ставрополе, потому что не хотела расставаться с родителями. Кого из родителей не тронет такое признание?