Тюдор Парфитт - Потерянный Ковчег Завета

• Название: Потерянный Ковчег Завета
• Автор: Тюдор Парфитт
• Издательство: ACT; Астрель
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-062127-9, 978-5-271-32712-4

Книга-сенсация.

Книга, которая легла в основу потрясающего документального фильма Британского телевидения.

Книга, основанная на реальных событиях — какими бы удивительными и неправдоподобными они ни казались. Профессор Парфитт посвятил долгие годы поискам одного из величайших сокровищ человечества — Потерянного Ковчега Завета, в котором, согласно библейскому преданию, хранились скрижали с Десятью заповедями.

Неужели ему удалось найти реликвию, которую безуспешно искали фанатики, авантюристы и ученые в течение двух тысяч лет?!

Какие обрывочные сведения и свидетельства, дошедшие до нас из глубокой древности, привели его к Ковчегу? Какие опасности и приключения подстерегали его на этом пути?

Читайте необычайно увлекательную книгу Тюдора Парфитта — и открывайте вместе с ним тайны, над которыми люди бились веками!

---

— Буддисты говорят: «Если смотришь в нужном направлении, все, что тебе остается — шагать вперед». Но, — с иронией заметил мой друг, — смотреть следует именно в нужном направлении.

Он заходил взад-вперед по комнате, заложив руки за спину и время от времени бормоча. Потом остановился и посмотрел на меня.

— Вот что, друг мой. Дорогой мой. Ковчег тебе никогда не найти. В этом ты, говоря философически, даже не сомневайся. Но возможно, — только возможно! — Ковчег найдет тебя…

6 ПРОТИВОПОЛОЖНОСТИ ЕДИНЫ

Я вышел из терминала, и на меня стеной навалилась жара. Уже наступило завтра, и я стоял в международном аэропорту Гелиополиса, древнего египетского города, бывшего некогда средоточием культа Ра. Чтобы добраться до центра, я поспешно присоединился к очереди на такси. На плече у меня висела старая холщовая дорожная сумка.

В нескольких ярдах остановился сверкающий черный «мерседес» с тонированными стеклами. Заднее стекло опустилось, и Рувим безупречно наманикюренным пальцем поманил меня внутрь.

— Шалом увраха — мир и благословение, — улыбнулся он, втащил меня в прохладный салон и обнял. В отличие от большинства знакомых мне европейских евреев Рувим предпочитает избегать физического контакта, и я слегка опешил, но тоже его обнял, причем это вышло вполне естественно — я был очень ему рад.

Рувим приехал по делам в Каир, а Наки сообщил ему, когда я прилетаю. С Наки я встречался всего за день до вылета, и он даже не обмолвился, что Рувим сейчас в Каире.

Мы немного поболтали, потом Рувим пригласил меня к себе в гостиницу пообедать. За два дня пребывания в Каире он успел посетить американского посла, разных министров и промышленных магнатов. Всех-то он знает.

Рувим остановился в гостинице «Мена-Хаус», знаменитой старой гостинице — бывшем охотничьем домике правителя Египта девятнадцатого века — хедива Исмаила. Дом утопал в садах неподалеку от пирамид; когда лет десять назад я останавливался в этой гостинице, кормили там великолепно, и я очень живо помнил некое особенное египетское вино, которое там подавалось. Я обрадовался возможности возобновить знакомство с «Мена-Хаус», а еще больше — возможности выслушать новости Рувима.

На Рувиме были светлый, почти белый костюм, чистейшая панама, а бороду он подстриг так, как теперь модно у мусульман. От его ортодоксального вида не осталось и следа. На коленях у него лежали четки — тридцать три бирюзовых бусинки, — какие в ходу у немолодых египтян; на ногах красовались броские туфли крокодиловой кожи.

— Это уж слишком, — пробормотал я, кивнув на его обувь.

— Я решил, что стоит чуточку замаскироваться. Сегодня, перед тем как за тобой заехать, я встречался с очень важными учеными-мусульманами из университета Аль-Ажар — по поводу рукописей, которые я купил в Лондоне на прошлой неделе. Вот я и оделся как богатый коллекционер. Да я и есть богатый коллекционер. Паспорту меня голландский, и вообще я стараюсь как можно меньше походить на израильского еврея, который намерен подорвать фундамент мечети Омара. В Аль-Ажаре, боюсь, таких не любят.

И он расхохотался.

Следующие двадцать миль, пока мы ехали из аэропорта в «Мена-Хаус», Рувим рассказывал о своей недавней беседе с израильским экстремистом по имени Иегуда Этцион, который в тысяча девятьсот восьмидесятом году планировал взрыв мечети Омара — как способ саботирования Кемп-Дэвидского соглашения. Этцион понимал, что в случае удачи на Ближнем Востоке развернется война, и был убежден, что евреи сокрушат арабов. Теперь он боролся за строительство третьего Храма, которое, по его мнению, ускорит приход Мессии.

— Слышал, — вставил я. — Он спятил.

— Конечно. Но с возвращением Ковчега все это станет не нужно. Если Ковчег найдется, даже господствующее среди евреев мнение — а оно всегда балансировало между рационализмом и религиозной сентиментальностью — склонится к мысли о третьем Храме. Полагаю, то же самое можно сказать и о мусульманах. Они, как и мы, станут почитать Храм.

Я нерешительно кашлянул.

Рувиму удалось найти несколько весьма интересных арабских текстов, в которых как о центре ислама говорится не о Мекке, а о Иерусалиме. Ученые в Аль-Ажаре сначала были в некотором шоке, говорили с ним уклончиво, но, кажется, все же заинтересовались.

— Настоящий динамит.

— Как так? — вздрогнул я.

— Эффект будет, как от разорвавшейся бомбы — когда новость просочится наружу. Если им придется изменить направление молитвы, как это однажды уже произошло при Пророке, то все три великие религии — иудаизм, христианство и ислам — воссоединятся. Все будут возносить молитвы в одном и том же направлении. А отсюда уже только шаг до того, чтобы мыслить в одном направлении.

Рувим сильно разволновался из-за этих рукописей. Судя по его описанию и по фотографиям, которые мы рассматривали, сидя на заднем сиденье «мерседеса», они были довольно старые и подлинные. Однако я почти не сомневался, что изготовил их, пусть и в древности, некий еврей, обращенный в ислам и тоскующий о прежней вере. Это, конечно, существенно уменьшало ценность рукописей, а точнее — полностью их обесценивало. Прежде чем составить точное мнение, я хотел взглянуть на сами документы, а потому лишь выразил требуемую долю энтузиазма и не стал ничего говорить.

Когда мы приступили к обеду, я рассказал Рувиму про наш разговор с Наки и частично про «Трактат о сосудах Храма», согласно которому Ковчег вывезли куда-то в Аравию вместе с огромной грудой ценностей. Мы заказали какие-то восточные салаты, нильского окуня и, по моему предложению, бутылку египетского белого вина «Обелиск». Рувим попросил, чтобы сомелье откупорил вино, а как только тот отвернулся, убрал бутылку в портфель и, к моему беспокойству, извлек оттуда непривлекательную бутылочку без этикетки с красной жидкостью.

— Кошерное вино, — шепнул он. — Я отпарил этикетку, чтоб никто не догадался. — Рувим достал французский штопор и, сморщившись, откупорил бутылку. — Отлично. Теперь могу пить с чистой совестью. А ту бутылку, если хочешь, возьми с собой.

Однако до этого не дошло. Я с удовольствием выпил почти весь золотистый «Обелиск» с характерным для него слабым ароматом соломы и легким оттенком крыжовника, а Рувим приналег на красное кошерное вино, которое он любит — или делает вид, что любит.

Мы проговорили до поздней ночи. Я пересказывал подробности «Трактата о сосудах Храма» и вспоминал, как в Оксфорде тешил себя надеждами, что документ этот поможет в наших поисках. Рувим уже знал содержание трактата от одного из людей, нанятых специально для исследования еврейских текстов, и даже приобрел себе экземпляр в отличном переплете у какого-то антиквара в Амстердаме. По мнению Рувима, мы с Наки сделали скорее всего правильный вывод.

Причины, по которым Рувим желал отыскать Ковчег, были весьма убедительны; некоторые из них привлекали и меня. В целом же мой интерес имел совершенно иную подоплеку. Рувима занимала идея национального возрождения еврейского народа и, как я подозревал, идея строительства третьего Храма. Мной же владело стремление разыскать предмет, имеющий огромнейшую историческую ценность, предмет, который прятался от людей целые тысячелетия. Найти Ковчег ради самой находки. Пока Рувим твердил о Граде Небесном, о роли Ковчега в наступлении конца света, меня куда больше заботила его удивительная история и реальная задача его обнаружения.

Я рассказал Рувиму о Вендиле Джонсе — американском исследователе, утверждающем, что именно он вдохновил Стивена Спилберга на создание картины «В поисках утраченного Ковчега». Джонс основал Исследовательский центр Вендила Джонса, получил неплохое финансирование, завел хорошие связи в Израиле и вообще повсюду и, если верить американским СМИ, несколько лет назад, в 1989 году, нашел елей, который применяли для помазания царей иудейских. Джонс заявил, что разыскал священный елей, руководствуясь содержанием Медного свитка.

— Я в курсе. Он вообще довольно известен в Израиле. Я много чего слышал про Вендила Джонса, — мрачно заметил Рувим. — Если он говорит правду, то это хорошо. Он вроде бы взял за отправную точку Медный свиток, но мне кажется, просто подогнал все под результат.

— Тут я ничего не могу сказать. Я только знаю, что Ковчег он разыскивает не меньше двадцати лет и пользуется всяческой поддержкой и сочувствием. Не слишком приятная перспектива — вступить в конкуренцию с живым Индианой Джонсом!

Нас с Рувимом подавлял масштаб нашей задачи. Мы молча сидели в роскошном ресторане, в котором, кроме нас, никого не было. Рувим казался усталым и унылым. Я взял его под руку и вывел в сад, где, как надеялся, прохладный ветерок из пустыни освежит моего друга и развеет его печаль. Попросил для Рувима виски «Лафройг», а себе бутылку «Стеллы» — самого известного египетского пива. Сад был украшен китайскими фонариками. Некая игра света позволила мне заметить, что морщины на лице Рувима стали глубже, чем год назад, когда я видел его в последний раз на тель-авивской квартире. Волосы на висках начали седеть.