Евгения Путилова - …Началось в Республике Шкид

• Название: …Началось в Республике Шкид
• Автор: Евгения Путилова
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

Очерк жизни и творчества Леонида Пантелеева.

Более шестидесяти лет Алексей Иванович Пантелеев работает в литературе. Дважды издано четырехтомное собрание его сочинений, на многие языки нашей страны и стран мира переведены его книги.

Мы по праву с гордостью говорим о нем как о классике, как об одном из основоположников советской детской и юношеской литературы.

---

Рассказы эти безупречно ритмически выстроены. Вот мама, отправляя девочек гулять на море, дает им напутствие: «По воде босичком походить — это можете. || В песочек поиграть — это пожалуйста. || А купаться — ни-ни. || Девочки ей обещали, что купаться не будут».

В «Рассказах о Белочке и Тамарочке» Пантелеев создал два совершенно разных характера девочек. Для писателя несомненно: ребенок с самых малых лет — личность, характер. Писатель не скрывает некоторого недовольства властным, даже эгоистическим характером старшей, Тамарочки, явную его симпатию вызывает более робкая, более зависимая, но зато и более честная и прямая Белочка.

Пантелеев никогда не изолировал детский мир от взрослого, он предъявлял серьезные требования к детям. У девочек молодая умелая мама, с такой мамой весело и хорошо. Но мама отнюдь не безразлична к тому, как живут и как ведут себя ее девочки. Мама осудит не шалость, а трусость, она учит их отделять хорошее от плохого. «Вещественные» последствия их шалостей волнуют ее мало. Не очень убиваясь об испорченной дочками скатерти, мама далеко не безразлична к нравственной стороне дела. «сумел набедокурить, — говорит она, — сумей и ответить за свои грехи. Сделала ошибку — не убегая, пождав хвост, а исправь ее».

Белочка и Тамарочка на протяжении рассказов взрослеют, растут. Рассказ «Большая стирка» начинается с шалости, с невсамделишной работы, а кончается тем, что обе девочки идут с мамой работать — и пол мыть, и стирать, и полоскать, и сушить белье — и все по-настоящему. И потому таким вкусным покажется им обед.

Почти как афоризм звучат последние фразы в рассказе «На море», когда, вернув девочкам всю их одежду, милиционер обещает отдать испанские шапочки лишь завтра, если сестры этого заслужат. «А что завтра было — еще неизвестно. Ведь завтра-то — его еще не было. Завтра — оно завтра будет». Слова эти воспринимаются как шутка, но одновременно они говорят о невозможности заглянуть в завтрашний день, но и обещают этот день, к которому надо быть всегда готовым.

Пантелеев очень тонко понимает, как наивен ребенок, насколько мал его опыт, как нуждается он в старшем друге, добром учителе. Учительская миссия в самом высоком смысле слова тала присуща всем его произведениям, обращенным к растущему человеку. В каких-то даже случаях, как писал К. Чуковский, Пантелеев «не отказывается… от самых откровенных поучений и проповедей».

Обычно к таким словам, как «поучения», «дидактика», существует отношение достаточно настороженное: кому охота слушать наставления и поучения? «Но Пантелеев, — продолжает К. Чуковский, — такой сильный художник, что дидактика ему не помеха. Напротив». К. Чуковский поясняет свою мысль. Поучающие фразы, которые у другого писателя звучали бы непростительной фальшью, благодаря яркой словесной живописи и увлекательному сюжетному построению у Пантелеева воспринимаются «как законные явления стиля». Его моральная проповедь проникает в детское сердце, потому что она исходит от настоящего художника.

…Две лягушки угодили в горшок со сметаной. Одна — трусиха и лентяйка решила, что все равно ей оттуда не выбраться, перестала барахтаться и утонула. Вторая — храбрая и упорная — подумала иначе: «Нет, братцы, утонуть я всегда успею. Это от меня не уйдет. А лучше я еще побарахтаюсь, еще поплаваю. Кто его знает, может быть у меня что-нибудь и выйдет». И она в конце концов спаслась. Это — сказка Пантелеева «две лягушки». Содержание ее наипростейшее, но она заключает в себе очень важную мысль, даже некую мораль. По существу, здесь идет разговор о различных формах поведения в трудную минуту, о мере ответственности за свой поступок и его последствия. И шире — это серьезные размышления и жизненной позиции человека.

Такое размышление содержит в себе рассказ «Камилл и учитель».

Римский полководец Фурий Камилл не мог овладеть городом Фалерия. Фалесский учитель, рассчитывая на богатую награду, привел к римлянину в качестве заложников, обманув их, детей именитых фалесских граждан. Прогнав с позором учителя, Камилл обратился к детям своих противников: «Молодые фалески, когда вы будете большими и вам придется воевать с сильным и мужественным врагом, вспомните, что нужно всегда и во всех случаях полагаться на собственные силы, а не на злодейство других».

Наипростейшим кажется и содержание рассказа «Трус» — о мальчике, который должен был спуститься к берегу моря, но струсил: спуск показался ему слишком высоким, крутым и скользким. И даже упавшая удочка не могла заставить его ползти дальше. Но когда он увидел, что удочку взяла девочка, он кубарем скатился вниз. На поверку трус оказался и жадиной.

В начале 1941 года редакция журнала «Костер» обратилась к Пантелееву с просьбой написать рассказ, из которого читатель получил бы представления о таких понятиях, как долг, честь, верность. Пантелеев откликнулся на эту просьбу рассказом «Честное слово».

Два различных, полярных отношения к долгу и к слову выявляются в этом рассказе с особенной остротой. Мы не видим тех больших ребят, которые позвали маленького играть в войну, приказали ему под честное слово охранять в качестве сержанта «пороховой склад», пока его не сменят, а сами бросили его, забыли о нем и ушли из сада. Им сейчас гораздо лучше, чем одинокому «сержанту»: они уже давно дома, в тепле, поужинали, конечно, а может, и десятые сны видят. «А человек на часах стоит. В темноте. И голодный небось…»

Какое доброе чувство вызывает у автора веснушчатый мальчик лет семи-восьми, умеющий крепко держать свое слово и покинувший свой пост лишь после приказания настоящего офицера.

Автор настолько покорен этим мальчишкой, что расстается с ролью рассказчика и говорит как бы прямо от себя. В полный голос высказывает уверенность в этом человеке, в том, что в любой ситуации он не струсит, не испугается, проявит такую же сильную волю, такую же твердость.

Знаменательно, что рассказ этот был напечатан в июне 1941 года и оказался как будто пророческим. Пантелеев словно предугадал здесь близкую реальность военных дней, когда такие же дети, как герой «Честного слова», в грозные годы фашистского нашествия уже всерьез, не в игре, а на самом деле самоотверженно служили Родине и помогали ей побеждать врага.

Глава 8 В осажденном городе

И мне любой дороже славы,

Что я ценой моей зимы

Владею счастием и правом

В стихах поставить «я», как «мы»

О. Берггольц

Первый год Великой Отечественной войны Алексей Иванович Пантелеев находился в Ленинграде. Во время блокады в городе оставалось много писателей: О. Берггольц, Н. Тихонов, А. Прокофьев, Н. Чуковский, Л. Рахманов, Вера Инбер, Е. Шварц, В. Кетлинская, Л. Будогоская. В незабываемой книге «Говорит Ленинград» О. Берггольц пишет о той ни с чем несравнимой гордости, которую она испытывает от сознания, «что голоса ленинградских писателей звучали в эти дни в полную силу».

В общей работе товарищей по перу Пантелеев принимать участия не мог. В этом смысле жизнь его была труднее, чем у других ленинградский писателей.

1941 год у него сложился так: перед самой войной он перенес операцию и в конце мая выписался из больницы. Дважды стоял он перед медицинской комиссией, и дважды комиссия не допускала его в армию. Он активно включился в работу группы самозащиты, а когда в конце декабря он оказался «последним молодым мужчиной в доме», управдом назначил его начальником домовой группы МПВО. «Вероятно, я должен был сказать Михаилу Арсентьевичу, что я не могу, не имею права… Но я не сказал. И вот совсем недавно я принял на себя обязанности руководителя местной обороны».

Чего же не сказал Пантелеев управдому?

В самом начале сентября 1941 года, когда вот-вот должно было сомкнуться кольцо блокады, он был вызван повесткой в управление милиции. В результате какой-то ошибки Пантелеев подлежал высылке из Ленинграда. Алексей Иванович не уехал. В тот же день он написал письма — в Совет фронта и своим московским друзьям и старшим братьям по перу Маршаку и Фадееву.

К концу марта в последней стадии дистрофии он был подобран «скорой помощью» и доставлен в больницу на Каменном острове. Замечательные врачи, сестры Пластинины и М. П. Семенова, сделали все, чтобы спасти его. Эти же врачи спустя некоторое время спасли от смерти Александру Васильевну, мать писателя.

А в это время дело его уже решилось, нелепая ошибка была исправлена, только узнал он об этом много позже. 6 июля 1942 года А. А. Фадеев вывез тяжелобольного Пантелеева на самолете в Москву. Несколько месяцев Алексей Иванович провел в санатории и в госпитале. Несмотря на слабое еще состояние здоровья, в это время он уже работал в полную силу: привел в порядок и обработал ленинградские записные книжки написал рассказы и повести «На ялике», «Долорес», «Костя», «Голос Суворова», «Маринка», «Первый подвиг», «Главный инженер», пьесы «Анечка» и «Ночные гости».