Марк Орлов - Сказания и легенды средневековой Европы

• Название: Сказания и легенды средневековой Европы
• Автор: Марк Орлов
• Издательство: Феникс; Северо-Запад
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-222-10682-2; 978-5-938-35196-7

Первобытное человечество с самого появления на Земле испытывало потребность истолковать, объяснить и сделать для себя понятными явления окружающей природы, побуждаемые к тому необходимостью подчинить их себе, овладеть ими, обратить их себе в пользу. Но первые попытки истолкования природы сейчас кажутся беспорядочным сбором суеверий.

---

В Средние века было множество процессов о колдовстве, в которых обвиняемыми являлись католические патеры. Они злодействовали и прямо, и косвенно, т. е. либо за свой счет, либо помогая другим колдунам. Содействие духовенства в колдовстве потому высоко ценилось, что при колдовских операциях часто требовалось участие священных предметов. Так, например, причастные облатки клали в амулеты и разные другие заколдованные снасти; иногда требовалось, чтобы какая-нибудь вещь, над которою колдовали, была положена на алтарь или под алтарь так, чтобы над нею было отслужено известное число обеден. Все подобные проделки были крайне затруднительны и даже невозможны без содействия патера. И многие патеры соблазнялись денежною мздою, которую предлагали им колдуны, и, следовательно, являлись участниками их злодейств. Случалось также, что и сами патеры делались колдунами, и тогда их злодейства угрожали целому приходу, потому что они во время обедни, например, вовсе не освящали причастных облаток и в таком виде, т. е. в виде простых лепешек, а не в виде тела Христова, преподносили их верующим, чем, конечно, весьма компрометировали спасение их душ. К такой уловке прибегал, между прочим, патер одной из лионских церквей, заживо сожженный в 1558 году. У него с прихожанами была какая-то ссора, и вот, чтобы им подгадить, он и начал их причащать неосвященными гостиями.

Много народу колдуны и дьяволы побуждали к разным злодействам силою страха, игрою на чувстве самосохранения. Так, в книге Кальмэ рассказывается о том, как одна колдунья предсказала солдату из армии чешского короля Владислава, что отряд, в котором он будет участвовать при сражении, будет наголову разбит и истреблен. Такая же участь предстояла, конечно, и тому солдату. Но ведьма уверяла его, что он наверняка предохранит себя от смерти и притом весьма нехитрым способом. Ему стоит только у первого встречного, который попадется ему в глухом месте, обрезать уши и носить их у себя в кармане. Человека того надо было, конечно, предварительно убить, затем мечом, которым будет произведено убийство, начертить на земле, между ног своего коня, крест, поцеловать этот крест, потом сесть на коня и умчаться во весь дух. Солдат послушался и все это совершил. И вот настал предсказанный колдуньею бой, и армия короля Владислава была действительно вся перебита, а солдат спасся и вернулся домой жив и здоров. Но тут его ожидала мрачная новость. Оказалось, что человек, которого он убил ради спасения своего и у которого обрезал уши, был не кто иной, как его собственная жена. Каким образом случился этот непостижимый переплет событий, как мог солдат не рассмотреть того, у кого он отпарывал уши, об этом история умалчивает. Надо полагать, что дошлая ведьма сумела отвести ему глаза.

Иногда мстительность колдуньи выказывалась в злодействах удивительно странного свойства, о чем можно судить, например, по следующей истории. В герцогстве Веймарском колдунья зашла в мясную лавку и начала торговать у мясничихи телячью голову, но предлагала за нее цену несуразную, за какую мясничиха не могла отдать свой товар. На том и разошлись; но ведьма решила жестоко отомстить строптивой торговке. Через несколько времени у ней начались жестокие головные боли. Врачи, к которым она обращалась, ничего в ее болезни не понимали и не умели ей оказать ни малейшей помощи. Между тем спустя некоторое время у мясничихи из ушей начала выделяться какая-то белая масса, которую врачи сначала приняли за ее собственные мозги. Но когда всмотрелись поближе да вдобавок припомнили историю с телячьей головой, то и сообразили, что у торговки из головы вытекал не ее собственный мозг, а мозг телячий. Окончательно же убедились, когда вместе с мозгами начали появляться и косточки; эти последние, по рассмотрении, оказались уже несомненно телячьими. Так продолжалось довольно долгое время, и бедная мясничиха лишь весьма медленно оправилась от своей странной болезни. Кальмэ, передающий эту историю со слов какого-то другого писателя, с точностью указывает даже год происшествия — 1658-й.

Боден в своей «Демономании» рассказывает факт, дошедший до его сведения каким-то чрезвычайно сложным путем через одного аббата, слышавшего рассказ от турецкого посланника, в свою очередь слышавшего историю от какого-то польского дворянина, и т. д. История эта гласит, что один из могущественнейших христианских королей (но кто именно — неизвестно) однажды пожелал узнать свою грядущую судьбу и обратился за этим к какому-то патеру, стяжавшему славу великого кудесника, некроманта, как их называли в старое время. Волшебник взялся за дело и прежде всего потребовал, чтобы предоставили в его полное распоряжение десятилетнего мальчика, притом первенца. Патер сначала отслужил обедню и за ней освятил гостию; потом он отрезал у ребенка голову и положил ее на освященную гостию, а затем, произнеся заклинания, повелел отрезанной голове сказать судьбу короля. Голова в ответ произнесла два латинских слова: «Vim patior», т. е. страдаю от насилия. И мгновенно вслед за тем король впал в припадок бешенства и стал неистово кричать, повторяя все одни и те же слова: «Уберите эту голову, уберите эту голову!» А потом он в скором времени умер.

В Средние века и в последующие столетия самою громкою славою колдунов и кудесников пользовались полудикие народы крайнего севера Европы, особенно же лопари, или лапландцы, как их называли и до сих пор называют в Европе. О них можно найти известия в книге знаменитого шведского писателя Олая Магнуса. Он говорит, что самые искусные колдуны встречаются среди ботников, под которыми, очевидно, надо понимать жителей побережья Ботнического залива. Тут дело идет, видимо, о тех же лопарях. По словам Олая, лопари в особенности обладали высшим искусством отвода глаз. В этом искусстве отличались у них не только старики и старухи, но и молодые люди и даже дети. Они умели придавать своей физиономии вид самой ужасающей маски. Олай пытается в чрезвычайно мутных выражениях объяснить, каким манером они это совершали. Они для этого пользовались, сколько можно понять, фантастическим светом северных сияний во время бесконечной полярной ночи. Если это так, то, конечно, в их искусстве не было ничего удивительного, потому что все путешественники по полярным странам отмечают эту особенность зимнего полярного освещения, т. е. что оно донельзя искажает внешний вид всех предметов, скрадывает расстояния и вообще производит самые неимоверные обманы зрения. Расскажем здесь, кстати, один только факт, приводимый участником южной полярной экспедиции, года три тому назад снаряженной в Голландии. Однажды он увидел на снегу, неподалеку от запертого льдами судна экспедиции, какой-то предмет. Всмотревшись в него, он порешил, что кто-то выволок и бросил на снегу один из тех деревянных ящиков, в которых сохранялись запасы разной провизии на корабле. А так как этими ящиками очень дорожили, то он порешил отнести свою находку назад на судно. Ему казалось, что ящик лежит шагах в двухстах от него. Но когда он направился к нему, то, во-первых, это расстояние сократилось до пятнадцати шагов, а во-вторых, то, что он принял за ящик, оказалось клочком газетной бумаги. Если такие искажения формы претерпевает клочок бумаги, то можно себе вообразить игру человеческой физиономии при подобном освещении.

Но лопари мастера и по всяким другим частям колдовства. Они, например, способны видеть предметы на громадном расстоянии, за десятки и сотни верст. Кому из местных жителей пожелается, например, узнать, что поделывает его друг или родственник, уехавший куда-нибудь в дальний путь, тот обращается к опытному колдуну, дарит ему что-нибудь, и колдун очень быстро узнает, где находится лицо, о котором гадают, живо ли оно и здорово ли, чем в ту минуту занято и т. д. С этою целью колдун входит вместе с гадающим лицом в особое помещение, где на большой наковальне лежит медное изваяние лягушки или змеи. Колдун ударяет несколько раз по этому изваянию, потом начинает что-то бормотать и, наконец, впадает в обморок, подобно тому, как это делается с нашими сибирскими шаманами. Пока он лежит в этом обмороке, предполагается, что дух его рыщет по белому свету, ища того, о ком ему поручено навести справки. Тот, кто вошел с ним в колдовское святилище, в это время самым внимательным образом наблюдает за тем, чтобы к нему не прикоснулось какое-либо живое существо, хотя бы, например, муха или блоха. Зачем это делается, Олай, к сожалению, не разъясняет. Через несколько времени колдун приходит в себя, и у него в руках оказывается какой-нибудь предмет, например, кольцо или нож, который его душа добыла во время своего путешествия от того лица, о котором ворожили. И вслед за тем колдун подробно рассказывает, где его душа нашла того человека, что он делает и т. д.

Те же лопари, по словам Олая, считались в его время настоящими владыками и распорядителями ветров. Олай, впрочем, выражается об этом в таких словах, из которых можно заключить, что сам он считает эти россказни за суеверие, но все же он передает, в чем оно заключается. Заключается же оно в том, что когда мореплаватели задерживаются в пути противным ветром, то они обращаются к лопарям-колдунам и просто-напросто покупают у них попутный ветер. Происходит самый обыкновенный торг. Уславливаются в цене, и когда колдун получит договоренную плату, он дает покупателю три узелка, причем объясняет, что, развязавши первый узелок, он добудет себе попутный ветер небольшой силы, развязавши второй узелок, добудет сильный ветер. А если развязать третий, то поднимется настоящая буря, при которой будет невозможно управлять судном.