Войцех Дворчик - Здравствуй, Таити!

• Название: Здравствуй, Таити!
• Автор: Войцех Дворчик
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1988

Книга известного польского экономиста-этнографа Войцеха Дворчика рассказывает о его путешествии по Таити и Французской Полинезии. В доступной и занимательной форме автор излагает сведения научного и политико-экономического характера, перемежая их с историческими экскурсами и описаниями экзотических реалий местной жизни. Отдельная глава содержит историю жизни и творчества Гогена на Таити.

---

— О чем это ты размышляешь?

— Так, ни о чем…

Мой вопрос, чувствует ли она себя счастливой, явно ее обескуражил. Поднимает на меня удивленные глаза, трогает рукой косу, не понимает, о чем я. А ведь Рани очень смышленая и всем интересуется. Я уже знаю: стоит ей преодолеть робость, у нее найдется, что порассказать. Я часто беседую с ней о любви. Тема старая, но вечно животрепещущая в любой точке мира. Правду говоря, я все время пристаю к ней с расспросами, потому что мне хочется как можно больше разузнать у моей приятельницы.

Тем для обсуждения хватает, старшая сестра Рани поставляет их нам неограниченно. Пепе невероятно любвеобильна, ее поведение — неразрешимая загадка для меня.

Я знаю, что у нее есть парень, капитан «Мануиа II», — красивый, молодой, веселый, однако Пепе постоянно возвращается домой поздно ночью или под утро, тенью проскальзывая по веранде. Я слышу только шлепанье ее босых ног… Когда она проходит мимо моей двери, я чувствую сильный аромат цветов, смешанный с запахом пальмового мыла.

Полинезийский рай — страна сильно развитой чувственности. Острова поставили своеобразный мировой рекорд — здесь «всего» тридцать процентов детей рождается от внебрачных связей. Сексуальная жизнь абсолютно свободна, инициатором и союза и разрыва может быть любая сторона. Молодому человеку достаточно в знак любви положить за ухо девушке красный цветок. Оберегать добродетель дочерей — напрасный труд! Мадам Троппе понимает это и на интрижки дочек смотрит сквозь пальцы.

В Полинезии сексуальная жизнь начинается рано. Тайны ее познаются с малых лет. Матери посвящают дочерей, дети спят вместе с родителями и все видят. Старшие ничего не запрещают им и ничего от них не скрывают.

Младшее поколение занимается любовью вне дома — незаметно, «в кустиках». Подумать только, что еще совсем недавно таитянским девушкам было совсем незнакомо чувство стыда, и они искренне потешались, когда моряки Уоллиса пытались увести их в укромное местечко. Ах, как все изменилось!

Стараюсь заучить выражения, относящиеся к ars amandi (сфере любви). Быстро овладеваю группой слов в значении «ароа» — «любить». С этим лингвистическим оружием я наверняка преуспел бы во флирте не хуже любого островитянина. И вообще чувствую себя здесь так по-свойски, так хорошо, что рушатся все мои планы скорого возвращения в Европу. Вы удивлены? Но попробуйте представить себе: лунная ночь, пальмы, пьянящий аромат цветов…

Однако давно пора описать, как происходила рыбная ловля «на камешки» (правильнее было бы назвать ее ловлей на гирлянды). Маупити — единственный остров, где этим старым способом пользуются не ради удовольствия туристов. Здесь в образе жизни островитян еще сохранились кое-какие традиции, например, они сообща ловят рыбу, строят жилье, школы, дороги.

Внимание! Распорядитель ловли дает знак: прикладывает к губам раковину тритона и трубит. Из жилищ высыпают люди, берут длинную сеть, замаскированную гирляндой из пальмовых листьев, чтобы рыба не заметила стоящих за сетью ловцов, и медленно входят в воду. Островитяне вбивают в дно длинные жерди, которые служат для закрепления волокуши в воде.

Со стороны прохода в рифах возникает шеренга пирог, минуя два островка, приближается к людям, растянувшим в лагуне сеть. Начинается настоящая облава. Рыбаки в лодках бросают в воду камни, бьют по воде палками, гонят рыбу в сеть. Наконец шевелящаяся масса вытянута на берег. Мелкую рыбу забивают палками, раздробляя рыбине голову, или загрызают зубами. Добычу швыряют в лодку. Преобладает мелочь. Есть несколько штук рыб-попугаев, каранги, заблудившийся тунец и даже небольшая молодая акула. Ловля длилась два с половиной часа.

С триумфом возвращаемся в маленький домик у подножия крутой горы. В руках много цветных трофеев: рыба, нанизанная на нейлоновую леску. Еды хватит на субботу и воскресенье!

Задержка на Маупити позволяет мне запяться своими делами — привести в порядок записи, немного отдохнуть. Я чувствую некоторую усталость от тропиков, непрерывной перемены мест, из-за отсутствия полуденной сиесты, так тщательно соблюдаемой местными жителями и пренебрегаемой мною. Я уже долго, очень долго путешествую… И тем не менее здесь я набираюсь новых сил, как Антей. Мои знакомые из Папеэте ошибались, утверждая, что на Маупити уже через неделю начну умирать от скуки, что меня охватит меланхолия, задушит хандра, клаустрофобия, как случается во время длинного рейса на корабле. Те, кто ставили на фиу, проиграли. В этом немалая заслуга Рани. Вы улыбаетесь? Поверьте, тяжелее всего одиночество. Не отсутствие денег, не тропический климат, но именно одиночество давало себя знать во время путешествий. А еще тропики отличаются тем, что в какой-то момент начинаешь чувствовать холод в душе и внутреннюю пустоту. Возникает своего рода сопротивление, неприятие сверхмерного богатства природы. Тогда чувствуешь необходимость в какой-то опоре, поддержке, в ком-то, кто тебе по душе и кому ты по душе.

Из этого смутного настроения, которое внезапно охватило душу, меня вывела неожиданная гроза. Я с удовольствием слушал, как частые капли глухо барабанят по крыше, вдыхал живительный запах водяной пыли, носящейся в воздухе, и делал свои записи, пока еще сохранилось чистое, неискаженное восприятие и ви́дение жизни Южных морей. Когда Европа поглотит меня, спешка и масса новых впечатлений сотрут свежесть прежних.

А их набралось довольно много. Материала хватило бы на несколько публикаций. Меня вовсе не пугает мысль, что о Таити издано более двух тысяч книг! Большинство из них посвящено истории островов и их жителей.

И вот приближается день, который станет последним — последним днем моего пребывания на острове. Завтра приходит «Мануиа II», завтра мне предстоит расстаться с Маупити, местом, которое я покидаю с большим сожалением, хотя его не назовешь раем. Mayпити — это не только лагуна, горы, пальмы и улыбчивые вахины. Маупити — это также особый стиль и образ жизни. Я чувствую себя неспособным объяснить, в чем состоит специфика этого острова — может быть, в искренности его жителей, бескорыстной доброжелательности и ясности духа, ничем не стесненной непосредственности и, наконец, их мудрости. Все, что вызывает беспокойство, мутит душу, дает неприятный осадок, бросает тень, — все это, может быть, и годится, но лишь для европейцев, а не для них. Для маупитианцев — это табу. Табу — чрезмерно работать, трудиться в субботу и воскресенье. Зато лгать и приукрашивать для большего веселья — не табу. Жители острова умело и ловко прокладывают тропу жизни и осмотрительно ступают по ней.

Достойно сожаления, что пути в тропические страны идут через города, в которых царит дух белых людей. В Папеэте я был почти сражен болезнью, название которой «цивилизация». Ревностно собирал сведения о бюджете страны, сравнивал экспорт и импорт, прислушивался к вечным жалобам французов на «ленивых туземцев». На Маупити, этом тихом, забытом всеми острове, даже пороки жителей обретают совсем иные, более теплые тона, а мнения европейцев о них блекнут, и вот уже ты начинаешь понимать этих золотисто-коричневых сторонников аита пеапеа живым человеческим сердцем, а не холодным рассудком.

Если и есть где-нибудь на свете полная гармония природы, красоты и непосредственности, древних обычаев, благоговейной серьезности и детского веселья, то это здесь, на Маупити. Но я могу только поклясться, что это так, ибо не в состоянии объяснить, в чем состоит феномен острова.

Прежде чем покинуть Маупити, мне захотелось в последний раз взглянуть на него, и потому я предложил Рани взобраться вместе на гору.

Идем по деревне. Около одного фаре, в саду, пируют несколько десятков островитян. Стол уставлен обильными яствами и напитками. Кто-то бренчит на гитаре, доносится громкий говор.

— Что за праздник? — спрашиваю Рани.

— Свадьба…

Мы наблюдаем знаменитую тамаараа — одно из тех пиршеств, на которое приглашают всю деревню. Все сидят за одним столом, украшенным свежими цветами гибискуса.

Нас заметили. Посыпались приглашения к столу, и вот мы — тоже гости. Немного не ко времени это торжество, но никак нельзя отказать настойчивому гостеприимству молодых. Правду говоря, молодые не так уж и молоды. Обоим за тридцать. За столом мы видим плоды увлечений их юности: мальчика и девочку школьного возраста. Здесь, в Полинезии, многие пары живут на основе взаимной договоренности. Миссионеры отлично это знают и охотнее всего венчают многодетные пары, союз которых обещает стать прочным.

Выпиваю глоток вина, пробую угощение. Жареный молоденький поросенок, жареные куры, рыба, маниока, плоды хлебного дерева, бананы и другие фрукты — вот меню великолепного пира. Мысль об экономии настолько чужда островитянам, что понятие «скупость» обозначается у них ругательным словом. Большую часть блюд приготовил сам хозяин дома. Мясо поджарил на раскаленных камнях в земляной печи. Полинезийская печь, те улу, сохранилась без изменений с древних времен.