Артём Сергеев - Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца

• Название: Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца
• Автор: Артём Сергеев
• Издательство: Крымский мост-9Д, Форум
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-89747-062-4

Артём Фёдорович Сергеев (05.03.1921 - 15.01.2008) - генерал-майор артиллерии в отставке, родился в семье Сергеева Фёдора Андреевича (подпольное имя «Артём») и Сергеевой Елизаветы Львовны. После трагической гибели отца Артёма воспитывал в своей семье его друг и соратник Иосиф Виссарионович Сталин.

Воспоминания А. Ф. Сергеева поистине бесценны: он обладал уникальной памятью и мог восстановить практически с документальной точностью события любой давности, свидетелем которых был. В этой книге идёт разговор о Сталине в кругу семьи: как воспитывали детей, как трудились, как принимали гостей.

Для широкого круга читателей.

На фотографии на 1-й стороне переплета слева направо: Светлана Сталина, И. В. Сталин, Ольга Климович — племянница жены С. М. Буденного, С. М. Буденный, Василий Сталин, Артём Сергеев. Сочи. Гос. дача № 9. Август 1934 г.

---

В 1937 году были созданы специализированные военизированные школы-десятилетки. Это был 8-й, 9-й, 10-й класс, туда принимали мальчиков с крепким здоровьем и хорошей успеваемостью. Школы подготовили тысячи юношей к поступле­нию в военные училища. Я очень хотел стать лёт­чиком, но школы были объявлены артиллерийски­ми, было заявление Сталина о необходимости и значении артиллерии. Был и лозунг ЦК комсомола «Молодёжь — в артиллерию». И когда объявили, что специализированные школы будут артилле­рийскими (было еще две авиационных и одна мор­ская), то я несколько дней страдал, потом понял: раз сказано — в артиллерию, значит, так надо. Я, член комсомола, гражданин своей страны, знал, что должен выполнить ту задачу, которая постав­лена. Не как я хочу, а как нужно стране.

Да, кое-кому было разрешено из этих школ пойти в лётные училища: например, Василий Ста­лин пошел в лётное училище после 9-го класса. Это и было его привилегией, такая привилегия была и у Тимура Фрунзе. Привилегия драться в бою. А ведь лётчик дерётся в открытом бою на­прямую с противником.

Кстати, Василий мне говорил, что отец ему сказал, мол, в нашей семье уже есть один артиллерист и для одной семьи этого достаточно. Ведь Яков учился в артиллерийской академии. Хотя Ва­силий, как и многие мальчишки и юноши той по­ры, мечтал стать летчиком, но когда спецшколы были объявлены артиллерийскими и прозвучал лозунг «Молодежь — в артиллерию», собирался последовать этому призыву. Он, что бы о нем сей­час ни говорили, был человеком дисциплиниро­ванным, обязательным, прежде всего думающем о деле. Был большим и настоящим патриотом сво­ей страны. И если сказано — он делал не так, как хотел, а как необходимо Родине. Но Сталин счи­тал, что если два его сына будут артиллеристами, то это станет невольным выделением артиллерии и может получиться ненужный перекос. Сталин все продумывал и понимал, что нельзя выделять один род войск. Поэтому Василий и пошел в лет­ное училище, как и мечтал.

После ранений у меня были документы огра­ниченной воинской годности. Но мысль о том, что я могу остаться в тылу, не участвовать в бою, когда идут сражения за Родину, приводила в дрожь. Когда после ранения я снова приехал в де­кабре 1941 года под Нарофоминск, зашел в блин­даж, где были мои солдаты, то мне стало жутко: неужели я мог бы сюда не попасть? Меня могли и в тыл загнать. А здесь я среди своих, я выполняю свой долг, делаю то, что мне положено, никто не может меня упрекнуть, и я сам себя, что делаю что-то не то.

Е. Г.: В каком году Вы вступили в коммунисти­ческую партию, в каком году вступил в партию Василий Сталин?

А. С.: Я вступил в 1940 году, будучи курсантом 2-го Ленинградского артиллерийского училища. И Василий тоже вступил в 1940 году, курсантом Качинского военного училища летчиков.

Е. Г.: Был ли Сталин горд, что его сыновья вое­вали? Ваша мама, Елизавета Львовна, была этим горда?

А. С.: Безусловно. Они не могли представить, что может быть иначе. Мама знала, что я буду во­енным. Была неясность только с родом войск.

Когда мы поступали в военную школу, там нужны были высокие оценки. И мы переживали, делились, кто как будет поступать. Тимур Фрунзе был рыцарь такой, он обладал рыцарским благородством и хорошо учился, он знал, что пройдёт; Степан Микоян тоже. А Василий ужасно боялся, что его из-за отметок не примут. Что же тогда отцу сказать: что не приняли из-за отметок? Что отец скажет? Вот где был страх — не примут в военную школу. Стыд! Перед отцом стыд! А как отцу будет стыдно и неприятно, что его сына не берут в армию! Кого же он тогда воспитал?

И наши родители гордились, что мы, сыновья, защищаем страну. «Золотая молодёжь», как порой называют детей определённых родителей, тогда была золотой по личным качествам — защитники Родины. Ответственность за Родину у нас и наших родителей была колоссальная. Мы даже не думали о том, что могут убить, не боялись этого. Война есть война, всякое бывает. Но ты должен защитить Родину всеми средствами, включая собственную жизнь. Никаких сомнений в этом ни у нас, ни у наших родителей не было.

P.S. Артём Фёдорович Сергеев начал войну лейтенантом, командиром артиллерийской батареи, закончил подполковником, командиром артиллерийской бригады. Был четырежды ранен. Во время войны награждён семью орденами и шестью медалями.

Искусство, спорт

Артём Фёдорович в своем возрасте находится в прекрасной физической форме: чувствуется закалка, он подтянут, точен в движениях. У них с Еленой Юрьевной немало друзей и знакомых среди деятелей культуры и искусства: с Леонидом Коганом, Эмилем Гиллельсом Артём Фёдорович дружил десятилетиями. У Сергеевых большая библиотека, где немало книг по искусству. А каким было в семье Сталина отношение к искусству, спорту?

А. С.: Сталин не увлекался одной какой-то те­мой, он был человеком всесторонним. И когда шел о чём-то разговор, то по ходу приобретал ши­рокое звучание, круг тем брался обширный, охва­тывались сразу многие проблемы, беседа, таким образом, касалась не только этой темы, происхо­дило не узкое освещение какого-то вопроса, но обсуждение касалось и того, что вокруг, что влия­ло, помогало, что, может быть, мешало.

У Сталина была прекрасная память. Он много читал, и первый вопрос, который задавал при встре­че: что ты сегодня читаешь, о чем там написано, кто автор? Нужно было на его вопрос ответить: о чем читаешь, кто автор; обязательно — откуда он. Ду­маю, он неплохо разбирался в искусстве и подхо­дил к произведению и с точки зрения мастерства, и с классово-социальной точки зрения: с каких по­зиций написано. Он с нами на эти темы беседовал. Сталин говорил: «У нас много прекрасных истори­ков, писателей, но человек пишет так, как он видит, понимает и чувствует. Он не может быть абсолют­но объективным. Если человек вышел из среды ра­бочих, то главный упор у него — на работу и жизнь именно рабочих, а другие классы им освещаются меньше, потому что он жизнь рабочих знает лучше. Человек из крестьянской среды лучше напишет о жизни, положении крестьян. Настоящий писатель хочет написать лучше, а лучше он напишет о том, что сам пережил, сам лучше знает».

Например, он нас с Василием посылал в те­атр, именно посылал и говорил: «Посмотрите такой-то спектакль». А после просмотра спра­шивал: что там, о чём, кто автор? Как-то мы отдыхали в Сочи. Тогда ещё не было сочинско­го Большого театра, а театральные постановки осуществлялись в небольшом зрительном театральном зале в Ривьере, и гастролирующие театры выступали там же. Мы смотрели пьесу «Исторический замок», поставленную Театром Революции, ныне имени Маяковского. Я попытался рассказать, о чем спектакль. Сталин спра­шивает: «Кто автор?» А я ответить не мог. Он, укоризненно покачав головой, сказал: «Эх ты, деревня!» И после секундной паузы добавил: «Не коллективизированная».

Он всегда думал о важном и первостепенном в происходящей жизни. Например, я рассказывал ему, как возник колхоз в деревне Усово, это становление происходило у меня на глазах. Сталин очень интересовался: «А кто председатель? А сколько дворов? О чем говорили? Есть ли трактор и другая техника?» Живо расспрашивал и заинтересованно выслушивал.

До этого мы с матерью жили на Кавказе. В 1928–1929 годах, до начала 1930 года, мать за­нималась вопросами коллективизации Вольного аула и селения Актопрак около города Нальчика. Сталин расспрашивал: «Если ты слышал, знаешь, кто руководит, сколько людей, о чем они говорят, как они идут в колхоз, какие разговоры вокруг этого, что об этом думают люди, — расскажи».

Пытаются нынче талдычить, что он был оторван от жизни, от народа. Это неправда. Он всегда живо и больше всего интересовался делом, людьми в настоящем деле. Такие разговоры о конкретных людях и делах были у нас с ним не раз, допустим, о шахтерах. Он нам рассказывал о Никите Изотове[13], о том, что это человек, как много и хорошо он работает.

Е. Г.: А книги для чтения Сталин выбирал сам или ориентировался на вкусы друзей, соратников?

А. С.: Сам. Книги выбирал сам. Он просматривал и прочитывал огромное количество литературы. Я сам не считал — сколько, но видел, что с утра до ночи он работает, видел, что он постоянно что-то пишет, читает. Ему подносят, уносят до­кументы. Был комиссар артиллерийского управления Георгий Савченко, который знал ещё родителей Сталина, знал его самого хорошо и близко. У него написано, что Сталин в день просматрива­ет около 500 страниц. Думаю, так оно и есть.

Е. Г.: Это художественная литература или научная?