Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 1)

• Название: Дочери Лалады. (Книга 1)
• Автор: Алана Инош
• Жанр: Короткие любовные романы

Это старинный языческий мир, наполненный чудесами, в нём люди живут по законам природы и умеют разговаривать с богами. Реки чисты, леса девственны и дремучи, а между западом и востоком протянулись Белые горы – богатая самоцветами и благословенная богиней Лаладой земля, населённая необыкновенным народом – женщинами-кошками, как их называют жители соседних земель. Рука женщины-кошки умеет и ковать зачарованное оружие, и возводить прекрасные жилища, и исцелять недуги. Быть может, мужчина и хотел бы коснуться этой руки, но в ладонь обитательницы Белых гор на свадебном обряде ложатся только девичьи пальчики – так уж повелось издревле.

---

Что дальше? С оружием вопрос решён, теперь – подготовить всё к встрече Жданы. Встретить её, затем – поговорить с зятем, предупредить о возможном нападении зимой. Именно в такой последовательности, не иначе.

Дома Лесияра застала странную картину: дворец был охвачен пляской. Плясали все – стража, слуги, дружинницы… Причём, судя по их измученному и запыхавшемуся виду, давно. Откуда-то из внутренних покоев слышался звон гусельных струн, от которого ноги княгини сами, против воли, начали притопывать, а руки – взмахивать и прихлопывать. Движения оказались приставучими – хуже икоты, и прекратить их не получалось. Не иначе, кто-то баловался с гуслями-самоплясами, поняла княгиня.

Этот чудесный инструмент хранился в отдельных покоях под неусыпной стражей, брать его без ведома правительницы не разрешалось, но нашёлся какой-то ловкач, который его таки стянул. Стоило притронуться к струнам, как они начинали сами звучать, заставляя всех (за исключением нежити и играющих музыкантов) пускаться в пляс. Гусли хранились как диковинка, а пользовались ими только по большим праздникам – на потеху гостям и самой княгине.

Пританцовывая, Лесияра направилась на звуки музыки и обнаружила в Престольной палате, посреди изнемогающей толпы, виновниц этого безобразия – Дарёну и Любиму. Гусли были в руках у княжны, а Дарёна подыгрывала на домре, и обе потешались вовсю над начальницей стражи Яромирой. Та лежала на спине уже без сил, молотя пятками по полу и беспорядочно взмахивая руками, которые всё ещё повиновались волшебной музыке. На Дарёну, игравшую на домре, гусли не действовали – она не выглядела усталой, двигалась сдержанно и по своей воле, тогда как все вокруг были бы и рады остановиться, но яростно отжигали, находясь в подчинении у зачарованного струнного перезвона.

– Это что за выходки? – воскликнула княгиня, безостановочно приплясывая. – Любима! А ну, перестань!

Девочка только звонко расхохоталась над ней, весело подпрыгивая и кружась с гуслями. Сколько Лесияра ни пыталась до них дотянуться, ноги всё время уводили её куда-то в сторону.

– Дочь, лишу тебя подарков! – пригрозила она. – А ну, прекрати сей же час!

Угроза возымела действие, но вот незадача: княжна не знала, как заставить гусли смолкнуть. Она и кричала им «хватит!», и пыталась зажать рукой струны, но ничего не выходило.

– Переверни струнами вниз! – подсказала княгиня.

Любима перевернула гусли, и музыка прекратилась, а с ней и неостановимая всеобщая пляска. Бух! Бух… Бух… Все вокруг повалились как подкошенные – кто на пол, кто на лавки, а кто прислонился к стене, тяжко дыша и прижимая руку к сердцу. Яромира перестала судорожно извиваться на полу, как уж на сковородке; завидев правительницу, она кое-как поднялась на четвереньки, но не удержалась и тут же обессиленно растянулась снова.

– Любима! Изволь-ка объяснить, что всё это значит! – сердито пропыхтела княгиня. – Как к тебе попали гусли?

– Я сама взяла, – гордо вскинув голову, ответила княжна. – У стражниц между ног прошмыгнула, гусли схватила, по струнам ударила – ну, они и заплясали. И уже ничего мне сделать не могли. Не сердись, государыня! Я это сделала, чтоб Яромиру наказать. Она у Дарёны домру отобрала и петь ей запретила…

– Что за чушь! – нахмурилась Лесияра. – Яромира! Это правда?

Начальница стражи кое-как поднялась, но заговорить смогла не сразу – долго переводила дух. Вместо неё смущённо вставила словечко Дарёна:

– Государыня… Позволь мне объяснить.

– Говори, – разрешила Лесияра.

– Я играла и тихонько пела у себя, – рассказала девушка. – А госпожа Яромира пришла и сказала, чтоб я замолчала. И мои песни… гм… волчьим вытьём назвала. Дескать, я своим пением людей смущаю и какие-то Марушины сети разбрасываю. А я Маруше не служила и не служу. Я снова стала петь, и тогда она отобрала у меня твой подарок, государыня. Ну, вот… – Дарёна опустила глаза, потеребила инструмент. – А когда все заплясали, я смогла его себе вернуть.

– Это я гусли взяла, Дарёна тут ни при чём, – приласкалась к Лесияре Любима, заискивающе заглядывая ей в глаза снизу вверх. – Я только Яромиру наказать хотела – за то, что она Дарёну до слёз довела.

Лесияра отдала гусли стражницам, подхватила дочь на руки и рассмеялась.

– Ну и ну! Взять-то взяла, а как остановить – не знала. Думать надо, прежде чем делать… Ну да ладно. Яромира!

– Слушаю, государыня… ф-фух… кхе, – измученная долгой пляской, выдохнула начальница стражи, держась за бок и за грудь.

– За то, что мой подарок у Дарёны отобрала, объявляю тебе выговор, – сказала княгиня. – С гостями так не обращаются! Допустишь ещё раз подобное неуважение – вылетишь со службы, поняла?

– Ух… Государыня, – одышливо попыталась возразить Яромира. – Кхе, кхм… Она – из западных земель, ей нельзя верить ни в чём! Её пение…

– Глупости, – оборвала её княгиня. – Хмари на ней давно нет. А если ты ничего не понимаешь в пении и тебе медведь на ухо наступил, это ещё не значит, что ты вправе затыкать кому-то рот. Дарёне можно всё, она – моя гостья, и не смей её притеснять! Тебе всё ясно?

– Так точно, государыня, – буркнула Яромира.

А княгиня, взяв Дарёну за руку, сказала:

– Идём-ка в твою светлицу… У меня есть для тебя добрая весть.

Вскоре девушка рыдала от радости, узнав о том, что со дня на день свидится с матушкой и братцами, а Лесияра, устало улыбаясь, поглаживала её толстую косу. Любима крутилась рядом и – удивительное дело! – совсем не ревновала родительницу к Дарёне, а беспокоилась, почему девушка опять плачет.

– Это она от счастья, – объяснила Лесияра дочке.

Откуда-то с востока шла неведомая беда, а с запада возвращалась та, о ком княгиня так долго пыталась не думать, но судьба вновь сводила их пути. Решение выросло непоколебимой горой: встретить, принять и не отдавать никому и никогда.

9. Яснень-трава, найденная жизнь и Сокол-странник

На что похожа хмарь? Каждый видит её по-своему. Для кого-то она – как тяжёлый зверь с огромными лапами, ложащимися на плечи и грудь удушающим грузом; для кого-то – бледное туманное чудовище, превращающее землю под ногами в вязкое болото… Для Млады хмарь была чёрной пеленой, затмевавшей свет солнца. Дневное светило становилось бледным и тусклым, как луна, а воздух лился в лёгкие густой, ядовитой жижей навозного цвета. Если бы женщина-кошка не захватила с собой баклажку с отваром яснень-травы, она мало что смогла бы разглядеть вокруг себя, погрузившись в угольную тьму Марушиного царства. Один терпкий и пронзительно-горький глоток отвара в день прояснял и взгляд, смывая с глаз чёрную завесу, и выводил из груди мерзкую дёгтеобразную слизь, оседавшую в лёгких от дыхания насыщенным хмарью воздухом, и восстанавливал постоянно притуплявшееся чутьё. Едва Млада чувствовала, как хмарь начинает брать верх – сразу же прикладывалась к баклажке с мелким чёрно-золотым узором и изображением девушки, рвущей яблоки.

Багровое солнце кололо глаза, готовое совсем скоро опуститься за край вечернего сумрака, уже сгущавшегося на земле. Дорога Млады лежала сквозь сосновый бор, наполненный безветренной сырой тишиной…

***

Когда-то она рыскала в этих местах чёрной кошкой в поисках Жданы, скользя шелковистой тенью между молчаливыми стволами. Притаившись за кустами, она следила за знакомой фигурой молодой замужней женщины, сидевшей у лесного ручья с корзинкой ягод. Мощное тело кошки застывало в жгучем оцепенении, сердце в широкой груди горько билось под чёрной шерстью, а взгляд холодных яхонтовых глаз скользил по грустно опущенным ресницам, знакомым до ноющего отчаяния. Когда-то эти ресницы щекотно дрожали под губами Млады, совсем не пряча страстного блеска в зрачках, а теперь… Щёточками из собольего меха они одевали скромно потупленный взор – точно так же, как скрывал волосы головной платок, повязанный поверх богато вышитой бисером и жемчугом шапочки.

«Матушка, а это какой гриб?» – звонко разбил сказочную лесную тишь светлый детский голосок.

Чёрная кошка смотрела во все глаза, боясь качнуть дыханием даже щекотавший её нос листок… Вжавшись брюхом в землю, она лежала за кустами и в беззвучном ошеломлении смотрела на маленькую девочку, бежавшую к Ждане, чтобы показать большой, крепкий боровик.

«Не беги, родная, упадёшь!» – строго отозвалась мать.

Кошка каждым ударом своего сердца просила землю не позволить резвым ножкам споткнуться… Хоть и простёрлось тёмным куполом над этими краями Марушино владычество, но земля – везде одна. Ощутив утробой толчок-отклик из её сонных недр, кошка мысленно бросила под ноги ребёнку невидимый ковёр из горьковатой нежности, которая ворохнулась внутри вопреки боли.