Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 1)

• Название: Дочери Лалады. (Книга 1)
• Автор: Алана Инош
• Жанр: Короткие любовные романы

Это старинный языческий мир, наполненный чудесами, в нём люди живут по законам природы и умеют разговаривать с богами. Реки чисты, леса девственны и дремучи, а между западом и востоком протянулись Белые горы – богатая самоцветами и благословенная богиней Лаладой земля, населённая необыкновенным народом – женщинами-кошками, как их называют жители соседних земель. Рука женщины-кошки умеет и ковать зачарованное оружие, и возводить прекрасные жилища, и исцелять недуги. Быть может, мужчина и хотел бы коснуться этой руки, но в ладонь обитательницы Белых гор на свадебном обряде ложатся только девичьи пальчики – так уж повелось издревле.

---

– Хе, – усмехнулась Цветанка, на глазах становясь бледнее покойника. – «Ждана»! Ты знаешь, о ком говоришь? Это княгиня Воронецкая, и изволь звать её государыней! Её сопровождаю я, и точка. Была уже тут одна желающая меня оттеснить… Так я ей указала на её место! Скинула с обрыва, да и дело с концом. Вот и ты лучше уходи подобру-поздорову, чтоб тебя та же участь не постигла!

От такого бахвальства и вранья у Жданы сам собой открылся рот, да только слова все разлетелись шустрыми воробьями – не поймаешь. Но Млада была не из тех, кого можно запугать на словах, и большого впечатления на неё эта несуществующая победа не произвела… Равно как и новость о том, что Ждана теперь княгиня. У женщины-кошки даже бровь не дрогнула.

– Ну, поблизости обрывов я не наблюдаю, – насмешливо ответила Млада. – Так что придётся тебе меня как-нибудь по-другому на место ставить. Если получится, конечно.

Впрочем, новым поединком тут и не пахло: когда дальше бледнеть стало уже некуда, глаза Цветанки закатились, и она, лишившись чувств, упала с лошади. Млада только хмыкнула, а Ждана в порыве искреннего беспокойства за клыкастую юную воровку кинулась к ней, присела рядом, не жалея дорогого платья, и уложила её голову к себе на колени.

– Что с этой похвальбишкой? – спросила женщина-кошка.

– Досталось ей сильно, – вздохнула Ждана, вороша пальцами золотистые волосы Цветанки. И, с надеждой подняв взгляд на Младу, спросила: – Может, ты её полечишь? Дочери Лалады ведь могут исцелять…

– Людей. А Марушиных псов – не помню, чтобы кто-то из нас пробовал, – сказала Млада.

– Прошу тебя, попробуй! – взмолилась Ждана. – Она ведь не плохая… Несчастная только. И Марушиным псом уж наверняка не по своей воле стала.

– Что это ты за неё так ходатайствуешь? – Яхонтовые глаза вновь прищурились с холодной настороженностью. – Марушиных псов нельзя жалеть. И верить им нельзя. Наплести она тебе могла что угодно, чтобы втереться в доверие, а ты и уши развесила… государыня.

Последнее слово Млада добавила с невесёлой усмешкой. Впрочем, уже через мгновение, поддавшись умоляющему взгляду Жданы, она всё-таки подошла, присела и положила ладонь на грудь Цветанки.

– Досталось – это не то слово, – промолвила она задумчиво. – У неё внутрях где-то кровь всё ещё сочится… Уж не знаю, как она это терпит. Но ничего, лечение ей и не требуется: все оборотни – и мы, и Марушины псы – выздоравливаем от любых ран уже на следующее утро. Заживёт. Кто её так приложил-то?

– Оборотень, из Марушиных псов, Севергой звать, – ответила Ждана, содрогнувшись лишь от звука этого имени, точно от холодного ветра.

– Ворон ворону глаз не выклюет, а пёс с другим псом сцепится, – буркнула Млада себе в повязку.

– А отчего у тебя лицо завязано? – спросила Ждана осторожно.

– Хмарь тут непроглядная, – ответила женщина-кошка. – А моё снадобье против неё кончилось… Пришлось последние капли на донышке водой развести и тряпицу смочить, чтоб хоть как-то дышать. Яснень-трава – редкая, во всех Белых горах есть только три места, где она растёт, поэтому отвар – на вес золота. Много его никогда не бывает.

– Слушай-ка! – осенило Ждану. – У меня в повозке ведь есть это снадобье, целый горшок! Только не совсем ещё настоялось, но, быть может, уже хоть как-то действует. Я его для сына брала, захворал он у меня в дороге… Глотошной.

– Хм, – оживилась Млада, поднимаясь на ноги. – Не слышала, чтоб эта трава росла в Воронецком княжестве… Ну что ж, это лучше, чем ничего. Пойдём тогда, что ли?

– Я Цветанку не брошу, – упёрлась Ждана, моргая от подступающих к глазам колких слёз. – Либо возьмём её с собой, либо…

Что «либо», она так и не смогла придумать и растерянно смолкла. Млада проговорила мягко:

– Да пойми ты, ей в Белые горы нельзя. Никак. Если она пересечёт границу, я буду обязана её убить. А ежели я не убью – найдутся другие, кто это сделает.

Холодные яхонты её глаз в свете лесного солнца стали тёплыми незабудками, и к сердцу Жданы вдруг подступил сгусток светлой печали – как воспоминание о жёлтом одуванчике посреди ледяной зимы… А женщина-кошка, словно уловив её чувства, сказала:

– О минувшем не тужи. Что было, то прошло, быльём поросло… Всё сложилось так, как суждено было. Я не одна теперь, мне есть кого своею горлинкой назвать: в Белых горах меня ждёт невеста.

От этих слов лёгкая грусть опустилась в ладони Жданы осенним листом. И вместе с тем застарелая, многолетняя опухоль вины и боли, вросшая в душу своими тёмными жилами, начала таять.

Из задумчивости Ждану вывел стон Цветанки.

– Мне нужно… – еле шевеля бескровными губами, пробормотала девушка. – В Белые горы. Смерть как нужно… Подруга у меня там… Дарёнка… Разлучились мы в Зимграде, когда напали на нас. Мне Серебрица сказала, что её кошка в горы утащила. Она с этой кошкой дралась, да та сильнее оказалась. Виновата я перед Дарёнкой… Прощения хочу попросить. Не знаю, захочет ли она ко мне вернуться… Думается мне, что вряд ли. Но пусть хотя бы от вины меня освободит, не смогу я с таким грузом остаться…

Это имя – Дарёнка – развернулось под Жданой глубоким озером, в которое она мгновенно провалилась, зависнув в толще воды. Когда-то её руки, на которых сейчас покоилась голова Цветанки, сами увязывали в узелок немного еды для старшей дочери, не по своей воле отправлявшейся в скитания. Проводив Дарёну в изгнание, она простилась с ней навсегда: слишком слаба была надежда на то, что девушка выживет совсем одна, далеко от родного дома. Ждана не чаяла когда-нибудь услышать хотя бы имя дочери, и вот – оно слетело с пересохших бледных губ переодетой в мужское платье воровки-оборотня.

А Млада сказала:

– Эта кошка – я. На запад Дарёне дороги больше нет, её дом теперь в Белых горах. В чём бы ты ни провинилась перед ней, обиды она на тебя не держит, за свои слова я ручаюсь. Печалится о тебе, гадает, жива ты или мертва… Но вот что я тебе скажу: лучше ей считать тебя мёртвой, потому что участь твоя незавидна. Вижу, ты совсем недавно стала Марушиным псом, и человеческого в тебе ещё много. Но пройдёт некоторое время, и ты изменишься. Маруша тебя изменит. Она вытеснит из твоей души всё светлое, а с тем, чем ты станешь, Дарёне лучше не встречаться. Это будешь уже не ты.

Это прозвучало уже не сурово, скорее спокойно и мягко, но печально. Не вытерпев, Ждана задала вопрос, который жёг её калёным железом:

– Млада!… Не о моей ли дочери ты говоришь?!

Глаза женщины-кошки отозвались тёплыми лучиками утвердительной улыбки в своих уголках.

– О ней. Она сейчас у княгини Лесияры, с нею всё благополучно.

Эта светлая новость согрела сердце Жданы, вытопив из него, окаменевшего от боли и невзгод, слёзы. Придавленная непомерно огромной радостью, она бессловесно улыбалась, позволяя солёным каплям катиться по щекам непрерывным потоком. Тяжесть тем временем исчезла с её колен: Цветанку всё сказанное Младой подняло на ноги. Стояла она шатко, с высветленными бессильным негодованием глазами, а её клыки виднелись из-под нервно подрагивавшей губы.

– Ну уж нет… Брешешь ты всё, – прошипела она с болью в осипшем голосе. – Не верю тебе! Я знаю, кто я… И собою останусь! И Дарёнку увидеть ты мне не запретишь…

– В Белые горы тебя просто не пропустят, дурашка, – беззлобно, терпеливо повторила Млада. – Пограничная дружина не дремлет. Бессмысленно даже пытаться туда сунуться, если только не хочешь расстаться с жизнью.

– А зачем она мне, такая жизнь-то? – Цветанка скрипуче застонала, на её шее набухли от натуги все жилы, и из горла вырвался сдавленный, страдальческий вой.

Этот вой напугал лошадь, да так, что она ускакала в чащу, задрав хвост и дико вращая глазами. Млада едва сумела поймать, успокоить и привести животное обратно. Сквозь густой и хмельной покров счастья, окутавший Ждану от вестей о дочери, пробралась ледяная когтистая лапа тревоги и боли. Ведь Марушина тень была брошена и на её сына. «Проклятая Северга… Неужели эта васильковоглазая бесшабашная воровка со временем превратится в такую же бессердечную тварь?» – подумалось ей. Как бы то ни было, пока Маруша ещё не успела исказить и искалечить суть девушки, и она, по мнению Жданы, была достойна человеческого отношения.

– Млада, ну, давай возьмём её с собой, – вступилась княгиня Воронецкая за Цветанку. – Ведь можно же хотя бы для неё сделать исключение? Если хочешь, ответ за это держать буду я, а ты – как бы ни при чём.

Млада горько качнула головой.