Александр Фитц - Утро в раю (очерки нашей жизни)

• Название: Утро в раю (очерки нашей жизни)
• Автор: Александр Фитц
• Издательство: Голос-Пресс
• Жанр: Публицистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-7117-0472-9

Тираж моей последней книги «Письмо канцлеру» разошёлся в полгода. Позвонили из издательства и предложили сделать допечатку. Я подумал и отказался. Цель к тому времени была достигнута - «Письмо» до канцлера добралось, и отправлять копию не имело смысла.

Признаюсь, о том, что моя книжка окажется в личной библиотеке Ангелы Меркель, я даже помыслить не мог. Но в декабре 2009 года вдруг получил официальную бумагу с водяными знаками и гербом в левом верхнем углу, подписанную ответственным сотрудником Канцлерамта д-ром Маттиасом Шмидтом, в которой он уведомлял, что экземпляр «Письма канцлеру» «находится в личной библиотеке д-ра Ангелы Меркель».

Очень удивившись и, что скрывать, возгордившись, я (письменно) поблагодарил его за приятную новость и оказанное внимание, но вот спрашивать, прочла ли госпожа канцлер книжку или отложила до лучших времён, то есть до пенсии, не стал.

А потом сел и написал продолжение «Письма». Точнее завершение, так как более к теме российских немцев и судьбы этого народа, непростых, порой трагичных отношений Германии и России решил не возвращаться. Всё, что хотел и должен был сказать об этом, я теперь сказал.

Что же касается названия книги, то рай ведь не обязательно парадиз и сплошные праведники. Он разный. А главное - у каждого свой. Мой рай - Германия. О жизни в нём я и рассказываю.

---

Но как бы то ни было, но в Кёнигсберге, а не в Калининграде Пётр Первый впервые провёл переговоры на высшем европейском уровне, прошёл обучение артиллерийскому искусству и получил звание бомбардира и командора, которое носил потом всю жизнь. И именно здесь, а не в Санкт-Петербурге, было прорублено первое важнейшее «окно в Европу». Первые четыре президента Российской академии наук были, замечу, профессорами Кёнигсбергского, а не Калининградского университета, и вообще в Кёнигсберге в XVIII–XIX веках обучалась масса молодых людей из России, прославивших её впоследствии.

Что же касается нацистской идеологии и агрессии, то Пруссия была среди тех земель Германии, где, по мнению самого Гитлера, влияние нацистов было незначительным. И именно поэтому он отправил в Кёнигсберг на усиление Эриха Коха, который к Восточной Пруссии не имел никакого отношения.

Вообще-то именовать Калининград «Кёнигом», «Кёнигсбергом» в советское время считалось некой разновидностью диссидентства, оппозиционности, бунтарства. А стремление сохранить уцелевшие символы, например, руины того же Королевского замка, заложенного в 1255 году и окончательно разрушенного в 1968, приравнивалось едва не к предательству Родины. Ведь для одних этот замок являлся «цитаделью прусского милитаризма», а для других — «символом древнего ганзейского города».

Да что сохранять, даже фотографировать, тем более публиковать снимки, на которых были запечатлены остроконечные башни, стрельчатые арки, остатки многоцветных витражей, булыжная мостовая или красная черепица, строжайше запрещалось. На всё, даже отдалённо напоминающее о немецком прошлом города и края, было наложено строжайшее партийное табу.

Ну а если никак нельзя было обойтись без какой-то конкретной фотографии, то она подвергалась непременному чёрно-серому ретушированию, и классический каркасный (фахверковый) дом превращался в трущобу, готический собор — в склад, сказочная вилла — в многоквартирную коммуналку.

Власти и «патриоты» очень хотели, чтобы история Кёнигсберга закончилась вместе с последним транспортом депортируемых отсюда «навечно» немцев в 1948 году.

Однако Кёнигсберг остался. Вот об этом так и не исчезнувшем городе и рассказывает фотоальбом одного из лучших фотохудожников современной России и, пожалуй, Европы Дмитрия Вышемирского. Это не моё мнение, хотя я тоже так считаю, а специалистов, официально именующих его «продолжателем традиций гражданственных художников, образ которых сложился в российской культуре ещё в XIX веке в среде литераторов и живописцев и позже был экстраполирован на другие виды творчества». Ещё они называют Вышемирского истинным русским интеллектуалом. Замечу, не «интеллигентом-богемщиком» (термин философа А. А. Зиновьева), а именно интеллектуалом.

В своём творчестве Вышемирский постоянно касается острых тем: это выставки «Горе Армении» (1989), о последствиях Спитакского землетрясения в декабре 1988 года; «Следы ГУЛАГа» (1991), о сталинских лагерях на Колыме, в Архангельской и Мурманской областях; «Милосердия жду» (1998), о трагедии России в ХХ веке и мучительном поиске художником выхода из той бездны, в которой она оказалась, и вот теперь — необыкновенный по эмоциональной силе фотоальбом о родном городе.

Представленные в нём фотографии фрагментов Кёнигсберга, сохранившихся в Калининграде, обладают волшебным, я бы сказал, мистическим свойством. Они зовут в глубину, в бесконечность, заставляя размышлять, сострадать и верить.

В августе 1944 года Кёнигсберг стал первым германским городом, на котором англо-американцы опробовали новую тактику уничтожения людей — массированные ковровые бомбардировки. В результате дотла выгорели целые районы, было уничтожено почти 50 процентов зданий. Причём особенно пострадал центр города, застроенный в XVIII–XIX веках. А вот мощные фортификационные сооружения на подступах к Кёнигсбергу, которые спустя десять месяцев штурмовали советские войска, фактически не пострадали.

Но в момент штурма эта «оплошность» была исправлена.

Сразу же после окончания войны новые власти «в целях искоренения прусского духа» принялись настойчиво и жестоко разрушать старинные виллы, жилые дома, церкви, расположенные на окраинах города, не тронутых войной. Не пощадили даже редкий по красоте и величественности Кёнигсбергский замок. Буквально по кирпичику разбирались здания, вырывались дверные коробки, оконные рамы, демонтировались камины, отдиралась кафельная плитка, с могил снимали гранитные и мраморные надгробья, и всё это вывозилось для «восстановления советских городов». Но некоторые дома всё же уцелели. При этом не обошлось без курьёзных совпадений. Так, в доме, в котором находилась кёнигсбергская штаб-квартира гитлерюгенда, разместился обком комсомола, а в бывшем прусском полицай-президиуме — областное управление КГБ.

Всё это, как считают местные интеллектуалы, делалось с целью не только «уничтожить ненавистную, враждебную цивилизацию», тотально вытравив даже отдалённые напоминания о Пруссии, но и с намерением лишить возможности переселяемых сюда из глубинных районов СССР людей возможности сравнивать два столь разительно отличавшихся уровня жизни. Но кое-что, повторяю, так и не успели уничтожить.

В путешествиях по области, когда взглядом неожиданно натыкаешься на руины старинной кирхи или фермерского дома с куском сохранившейся черепичной крыши, ты понимаешь, что это совсем не Германия. Но ведь и не Россия! А что?

Ответить на вопрос мне помог фотоальбом Вышемирского, неким, и здесь я повторюсь, мистическим образом передающий портрет духа места, в котором он живёт и которое считает своей главной и единственной Родиной.

Как-то так получилось, что утром дня, в который Дмитрий подарил мне фотоальбом, я приобрёл книгу Сергея Есина «Далёкое как близкое. Дневник ректора». И вот, возвратившись домой в Мюнхен, я открыл её наугад и прочитал: «Не могу простить советской власти разрушение Храма Христа Спасителя и разрушение Кёнигсбергского замка, и то и другое бессмысленно и диктовалось скорее невежеством и спесью, нежели чем-либо иным. Надо быть сильным, чтобы иметь у себя под подушкой чужую историю. Мы всё время говорим о нашем варварстве, о варварстве немцев или афганцев, разрушивших из религиозных мотивов статуи Будды, но забываем о варварстве просвещённых англичан. После Дрездена всмятку были разбиты и исторические кварталы Кёнигсберга. И ещё я думаю, не хватает у нас храбрости и верящей в свою правоту бесстрашности, чтобы держать у себя не Калининград, а Кёнигсберг. Так и только так! И только так! И навеки».

А вот у Вышемирского этой храбрости, о которой говорит Есин, хватает, и поэтому он хочет, чтобы Калининград снова стал Кёнигсбергом. И ещё, как всякий мужественный и сильный человек, он не трусит и не стесняется попросить у оскорблённого и незаслуженно обиженного прощения. Пусть и не им лично.

Ну а что касается «немецких поползновений» на этот самый западный регион России, то хочу успокоить паникёров: в Германии никто, кроме горстки правых экстремистов, не призывает вернуть себе этот анклав. Да и зачем? Нет у Германии таких денег, чтобы восстановить и обустроить его. А куда девать миллион с лишним живущих там россиян? Выселять или интегрировать? Это же глупость несусветная. А ещё не забывайте США, Англию, Францию, Польшу, которые уж точно воспротивятся этому новому перекрою европейских границ.

Не меньшая глупость, а скорее спланированная провокация — вынашиваемая якобы российскими немцами мечта воссоздать свою республику вместо Поволжья на Балтике. Никогда российские немцы компактно в Восточной Пруссии не проживали и никогда этот край своей родиной не считали. Ну а те, кто начиная с 1989 года периодически вбрасывает эту идею, — элементарные козлища, вроде тех, что держат на скотобойнях.

И всё же, как называть этот древний город? Калининград? Кёнигсберг? А может, по-польски Крулевиц или по-литовски Караляучус? Ответа на этот вопрос у меня нет и не будет. А вот у Вышемирского есть. Потому что это его город.

2009–2010 гг.

«Сокин сын» в германском интерьере

До недавнего времени Оснабрюк славился в основном тем, что в девятом году нашей эры, две с лишним тысячи лет тому назад, древние германцы здесь наголову разбили римских легионеров (в мировую историю сей факт вошёл под названием «битва в Тевтобургском лесу»). Ещё тут родился писатель Эрих Мария Ремарк, и именно в этом небольшом нижнесаксонском городе разворачивались действия ряда его романов. Ну а теперь к этим знаменательным событиям прибавилось ещё одно: осенью 2010 года бывшему генсеку ЦК КПСС, первому, а заодно последнему президенту СССР Михаилу Горбачёву в Оснабрюке вручили очередную, затрудняюсь сказать, какую по счёту, германскую премию. На этот раз — учреждённую Федеральным фондом окружающей среды (Deutsche Bundesstiftung Umwelt — DBU).