Николай Полунин - Орфей

• Название: Орфей
• Автор: Николай Полунин
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Конечно.

- Нам ведь обещали, что мы будем жить вечно? Твои слова?

Надо же, подумал, запомнила.

- Меня могли ввести в заблуждение. Самым подлым и бесчестным образом.

- Тогда дуэль?

- Дуэль! - Это уже начинались наши игры. Господи! Ежка, Ежа, Женя, Женечка, Ежичек мой была со мною, о чем постороннем я еще мог думать! Да провалитесь все Миры со всеми Перевозчиками, а также Сергей Иваныч с НИИТоВами и Присматривающие с Решениями!

Ежка пила свой "Амаретто" и гримасничала:

- К старости мужчины становятся слезливыми и сентиментальными. Особенно писатели. - О нет, она мне спуску давать не собиралась.

- Это от ветра и мусора, - пробурчал я, делая вид, что ковыряюсь в глазу. - Засушливое лето. - Я показал на лужи кругом.

- Говорят, для творчества больше всего пригодны тюрьмы и маяки. Ты что-нибудь сотворил там?

Я вздрогнул, и она это почувствовала.

- Да вообще-то есть одна штучка, - сказал я поспешно. И небрежно. Этот привез. Сергей Иваныч. В смысле, книгу. Новый роман. Уже старый. Так получилось... Который во вторую смену. Он вышел.

- И ты промолчал? Негодяй. Ты будешь лишен счастья лицезреть меня в новых трусиках и даже без них. Между прочим, напоминаю некоторым, что более во грехе жить не собираюсь. Или официальная регистрация, или убирайся вон.

- Предложение, ты хотела сказать? Официальное? Я могу прямо сейчас.

- Фу! - Женя сморщила нос. - Предложение... Из предложений в случае чего алиментов не сошьешь. Мы б тогда все миллионщицами ходили, если б с каждого предложения хоть по копеечке падало. Фигушки! Штамп - лиловая печать, и плевать мне, сколько их там у тебя в паспорте до меня стоит. Мой будет последний, и только один. Там, кстати, так и рассчитано, что места больше нету. Специально для вас, кобелей, умная баба какая-нибудь придумала, помоги ей Господь...

- В том и загвоздка. Ставить некуда. Ни у тебя, ни у меня...

- Сделают. Те, кто вопросы задавать любит. А иначе знаешь им чего? И не вздумай грохнуться на колени в этой тошниловке и картинно признаваться мне в любви. Все равно, кроме вон тех двух алкашей, никто не услышит. А еще знаешь, меня какая форма предложения бесит?

Ежкин нос заострился, глазищи серо засверкали. Это была моя Ежка, Господи. Живая. Невредимая снаружи, а что внутри - излечим. Я этот Мир наизнанку выверну, а с ней ничего не случится. Прав Винни, компонент мой шизоидный, жаль, ты редко появляешься.

- Еще, знаешь, такой вариант: зрелая пара, и уже многолетний круг друзей, и все живут, и она все ждет, а он никак не решится, и все их уговаривают, каждого по одному, и наконец он на каком-нибудь дне рождения это уже когда за сорок - выносит кольца, про которые все давно знали, и громко объявляет, толстозадая невеста краснеет с большой натугой вроде от смущения, а на самом деле от стыда - сколько ждать-то можно было, - и все умиляются, восхищаются, пьют теплое шампанское...

Ежка поперхнулась, вскочила, махнув рукой: сиди, сиди. Убежала, вернулась с бокалом шампанского. Сделала несколько глотков.

- Никогда не тяни таких длинных фраз, - посоветовал я. - Хоть придаточных, хоть сложносочиненных. Фраза любит точку в середине. Но толстозадая невеста - это ничего себе. Объемный образ. Ай лайк. И почему шампанское теплое? У них нет холодильника?

- Потому что за... - Никак не могла откашляться - За занавеской стояло. На подоконнике.

- Хорошо. - Я протянул руку к ее бокалу, задержал - будь что будет! чуть пригубил. Совсем чуть-чуть, чтобы только вкус вспомнить. - Сцена есть. Вижу. Верю. Уж молчу, что теперь я еще на три с половиной года тебя старше. На четыре почти. Каково мне? А ты обзываешься.

- О! - Она вновь сморщила нос, зная, как мне это нравится.

- И вот, например, гримаска эта, - продолжал я скрипуче, - тоже из разряда штампов. "Очаровательный носик морща..." Что-то в этом роде. Так я предложения вашего не слышу, девушка.

- Предложение насчет?

- Предложение насчет предлагаемого предложения.

- Ах, насчет... Ладно. - Ежка одним махом допила бокал. - Пойди, Гарька, помаши дяде ручкой, мы закинем эти булки и кое-куда смотаемся. Я у тебя видела много денег. Это хорошо. Отправимся на базар, и я тебе покажу, как по-настоящему надо предложения делать.

- Дяде?

- Ну, машину поймай. А потом на рынок поедем, твой сухой паек, какой привезли, пускай они сами грызут. Если не подавятся. А я тебе такого приготовлю. Я уж там кухню обнюхала - голимая пустынь, но если руки приложить... ты так и будешь сидеть с блаженной улыбкой?

...Город был - мой Мир. Запах бензина в дрянном "Москвиче" - мой. Стеклянная усеченная пирамида рынка с грязными окнами-стенами. Разноцветные ряды, начинающиеся гораздо раньше. Фруктовые горы, зеленные горы, мясные горы, молочно-творожные горы, рыбные горы, медовые пласты и батареи, черные баночные заборы масла... Орехи и курага, ягоды и цветы, колбасы, похожие на чурчхелу, и чурчхела, похожая на колбасы... Фиолетовые и красные лук и чеснок, и зеленые длинные пиявки маринованного перца, и одуряюще пахнущая черемша... Людские лица, приглушенный высотой переплетенный вопросно-ответный торговый гул, и оттуда, из-под решетчатого потолка, звонкий воробьиный ор и усиленный резонансом голубиный стон... Тоже - мой Мир. Крохотная частица. Какая огромная.

Я вдруг подумал, что я-то не видел его подольше, чем Ежка. Но я сразу отогнал кощунственную мысль.

Женя выбрала белого поросенка, похожего на мертвого младенчика. Когда мне пришлось укладывать его в сумку, я испытал двойственное чувство. Потом мы покупали зелень, чеснок и курагу. Потом масло. Потом еще что-то. Потом Ежка надолго зависла над пряностями, которыми торговал похожий на подсолнечную семечку узбек. Потом тетка, напоминающая сырую квашню, отрезала домашний сыр. Я уже устал от этих сходств. Ежик была неумолима. В конце концов я мстительно затащил ее в ряд солений и тут отвел душу. Пакеты и сумки вываливались у нас из рук. Букет гладиолусов я нес под мышкой.

- Разрешите хоть помочь?

Тот же парень улыбался, протягивал руку к сумкам Ежки. Я быстро встал между ними.

- Да вы не волнуйтесь, Игорь, я пока вместо Вени. Хотите, документы покажу?

Я хотел рявкнуть, но Ежка меня опередила:

- Очень хорошо. Дома покажете. Берите вот эти пакеты и сумку. Игорь, а ты дай мне букет. Мне сегодня как-никак полагается быть с цветами. Несите, несите в машину, - парню, - вы ведь на машине? Могли бы и раньше подвезти.

- Я предлагал...

- Ну, ничего, хорошо. Нам еще нужно купить вина, где вас искать? На стоянке за тем рядом? Договорились. Игорь, идем.

Вина мы купили красного. Парня, которого звали Олег, Ежка от дома сгоняла еще и за белым. У Олега оказалось темно-бордовое удостоверение со вкладышем. Я таких никогда раньше не видел.

С кухни меня выгнали. Книг в этом доме не было, и я опять включил телевизор, только убрал звук, точнее, сделал совсем тихо Прикрыл глаза на минуту. На кухне шкворчало, Ежик возилась, что-то напевая. Телевизор бормотал. Я включил торшер, пошевелил пальцами ног. Я был в тапках. Мягких войлочных тапках, мечте обывателя. Да! И я пил вино! Великолепный "Шато-Латур-89", безумно дорогой, но, кажется, не подделка. "Если мне станет нехорошо, - сказал я Ежке, - ты, пожалуйста, не пугайся. И не трогай меня. Это быстро... должно быстро пройти". Она неуверенно кивнула. Кажется, хотела что-то сказать, но именно в этот момент у нее что-то побежало, и я был выставлен. Бог был хороший парень, потому что создал для женщин кухни и наряды.

Я посмотрел телевизор сквозь бокал. Сквозь вино телевизор можно терпеть. Пока ничего страшного со мной не происходило. Я поставил бокал у кресла, полез в портфель, вынул экземпляр романа. Министр обороны - это, конечно, не Понтий Пилат, но кое-что хотелось бы уточнить. Открыл затрещавший томик, и... и спустя два часа услышал, как Ежичка зовет:

- Э-эй! Вы собирались предлагать мне руку и сердце. Подкрепитесь сперва, а то дело серьезное, вдруг не сдюжите.

- Ты...

Она стояла передо мной прямо и просто. В ушах сверкали серьги, высокий воротник открывал шею. И руку протягивала. Подо мной пол поплыл, и это вовсе не от вина.

- Поцелуй меня, пока ты не начал насыщаться, как княжеский дружинник после охоты.

Я попытался заглянуть через ее плечо на накрытый стол.

- Если это случится, ты будешь виновата сама.

...Мы ели, мы пили. Мы разговаривали, мы молчали. Мы сидели за столом и на полу под немо переливающимся телевизором. Мы шептались, и хмельная Ежка целовала меня. И музыка текла из скрытых колонок. О цветущих каштанах над сиреневыми бульварами, о теплом дожде, о мягких фонарях, просвечивающих сквозь листву, о влюбленных. Обо всем моем Мире...

Банкротство приходит во времена изобилия. Я выпрямился, как от удара током.

длинная тоскливая трель словно с век забытой "станции" барышня-телефонистка не отпускаем желтой клеммы и досадует на неотзывчивый "нумер"

Женя поняла сразу, что это не просто так.