Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

• Название: По следам карабаира. Кольцо старого шейха
• Автор: Рашид Кешоков
• Издательство: Проф-Пресс
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1994

Кадровый работник НКВД Рашид Кешоков написал романы «По следам карабаира» и «Кольцо старого шейха», вспоминая бурные события тридцатых годов, когда советская власть сталкивалась с вековыми традициями разноязыких кавказских народов.

Каждый из романов интересен собственной интригой, таинственными обстоятельствами погонь и перестрелок. В то же время их объединяет не только место действия — Северный Кавказ и главный герой — сыщик Жунид Шукаев, но и общий сюжет, словно взятый из древних сказаний. Перед сыщиком действительно сказочных масштабов задача — найти легендарного скакуна, драгоценный перстень и украденную красавицу. Поиски карабаира стоили Жуниду Шукаеву крови и бессонных ночей, также, как и разгадка тайны перстня, но вернуть себе свою драгоценную Зулету он смог, только победив себя.

---

— А дорого возьмешь?

— Не очень, — сказал Дараев. — Мне кажется, в общих чертах история убийства и ограбления Барсукова и Кумратова нам уже известна. Ехать еще довольно долго, спать не хочется… Давай так: я излагаю — ты вносишь поправки. По-моему, это всем будет полезно.

Шукаев вздохнул.

— Валяй. Что с тобой поделаешь.

— Тогда слушайте… — Вадим поерзал, устраиваясь поудобнее на сидении. — Одноухий Тау был наводчиком. Он знал день получения денег, знал примерно и время. Хапито после покушения на Кабдугова, которое он совершил из мести за предательство Сахата во время расследования чохракского дела, то есть тридцатого апреля утром, как раз появился в Черкесске. Может быть, и в день первомайского праздника.

— А кто был второй? На сыровара покушались двое.

Дараев задумался.

— Пока не знаю, — сказал он наконец. — Возможно, Нахов?

— Пожалуй. Давай дальше.

— Рахман, Буеверов и Гумжачев — вот, собственно, убийцы. Следил за кассиром и охранником в день получения денег, конечно, Бекбоев. Из банка они вышли около одиннадцати. До поезда в Шахар — два с лишним часа. Решили перекусить в столовой, поближе к вокзалу…

— Вообще — безобразие, — перебил Жунид. — С такими деньгами в сумке поперлись обедать.

— Да, — согласился Вадим Акимович. — Провинциализм — вот что это такое. Все — по-домашнему, везде свои люди, беспечность, нарушение всяческих норм, а в результате — двух человек нет…

— На фабрике было партийное собрание. Они там все учли теперь. Машину выделили. Глупость, конечно, — на поезде или — еще того хуже — на подводе везут вдвоем зарплату всей фабрики за полмесяца, — вставил Арсен.

— Гром не грянет, мужик не перекрестится, — добавил Дараев. — Ну… я продолжаю. Каким-то образом Рахману, который подсел в столовой к Барсукову и Кумратову, удалось задержать их, и они опоздали на пригородный поезд. Подводу, очевидно, дал им Рахман. Он экспедитор — ему это нетрудно было сделать. Поехали Барсуков и Кумратов, видимо, по старому проселку, который идет вдоль Псыжа на аул Хабль и дальше, к Шахару. Двенадцать с небольшим километров…

— Молодец, — искренне похвалил Жунид. — Пока все точно. Чем же занимался в это время Рахман?

— Его и двух его сообщников — Буеверова и Гумжачева — кто-то четвертый, угнавший мотоцикл с коляской, подвез к лесу, километра за два до Псыжского моста, по тропе, ведущей на аул Халк. Этот путь намного короче. Сам вернулся, бросив мотоцикл на шестом километре, а они пошли через лес к мосту, куда примерно минут через 20–30 должна была подъехать подвода.

— На опушке леса их и встретил Итляшев… — не удержался Сугуров. — Так же, Жунид Халидович?

— Ну-ну! Давайте, давайте! — улыбнулся тот. — Я вижу, вы не нуждаетесь в том, чтобы вам все разжевывали и клали в рот готовеньким. И сами с усами!

— Убийство, как видно, должен был совершить Буеверов, — ободренный похвалой, продолжал Арсен. — Может быть, это входило в расчеты Омара Садыка, который хотел его проверить, как вы сами сказали, Жунид Халидович…

— Арсен, ты не заметил, что перебил меня? — спросил Дараев.

— Простите, Вадим Акимович!

— Ладно, — милостиво согласился тот. — Я понимаю… Так вот. За мостом они преспокойно остановили подводу, не вызвав особых подозрений у кассира и охранника, которые знали и Рахмана, и, очевидно, Буеверова, который довольно давно работает в шашлычной, а затем, оглушив обоих, пристрелили в упор из ружья.

— Почему на теле убитых не было ожогов?

— Старый трюк, — махнул рукой Вадим. — Берется тряпка или пучок туго скрученной веревки или, наконец, смятая шапка и через такой заслон производится выстрел. Ожогов нет, пороховой гари — тоже.

— Дальше!

— Подводу, видимо, спрятали в чаще недалеко от дороги, а трупы стащили вниз по насыпи. После дождей следов, разумеется, не осталось. Кумратова бросили в раствор — одна из металлических бадей на месте ремонта моста была почти полной, — а Барсукова оттащили метров за сто пятьдесят и швырнули в реку. Затем — на подводу и… мимо пасеки прямым сообщением — в Шахар. Ну, как?

— Не подкопаешься, — довольный, сказал Шукаев. — Пожалуй, ничего я не смогу добавить, кроме одного.

— Чего же?

— Если убийство было предусмотрено заранее, если у них был такой тщательно продуманный план, почему Буеверов в качестве пыжа использовал страницу, вырванную из учебника? Ведь это говорит о поспешности?

Вадим Акимович пожал плечами.

— Не много ли ты от меня ждешь? Разве я могу знать, почему Буеверов торопился? И у меня есть встречный вопрос: зачем ему понадобилось убивать Кумратова из ружья самого Кумратова?.. Одалживать для этого ружье у еще живой жертвы? — и рискованно и как-то уж больно извращенно.

— Об извращенности забудь, Вадим, когда говоришь о таких типах, как Буеверов, Гумжачев или Одноухий Тау. Забудь. Подонки подонками и останутся.

— И еще…

— Ну?

— Зачем у Буеверова в сарае устроена эта дыра для подслушивания?

— Сам расскажет. Насколько я его помню, он молчать не будет. Все, что сможет, станет валить на своих сообщников и выгораживать себя.

— Тогда у меня все.

— Слава Богу. Ну, что ж? Пятерка, Вадим. И нечего на меня дуться, что я помалкиваю до поры о своих версиях и догадках. Ты не хуже моего умеешь думать.

23. Омар Садык признает свое поражение

В самолете. Останки фибрового чемодана. Секрет древней башни. Не ошибается тот, кто ничего не делает. На Буеверова обрушивается лавина улик. Радиограмма. Паша-Гирей Акбашев верен себе. Сугуров берет реванш. «Надо уметь проигрывать…»

В Новороссийск они летели в военном транспортном самолете. Шукаеву пришлось через Махачкалинское управление НКВД связаться с командованием Северо-Кавказского военного округа, преодолеть кучу всяких сложностей и формальностей, прежде чем им разрешили лететь на военной машине, которая должна была доставить в Новороссийск брезентовые палатки и оборудование для летнего лагеря стоявшей в столице Дагестана десантной части. Сами десантники отправлялись в район морских учений эшелоном.

Жунид полулежал на груде брезента, пребывая в том неопределенном, почти сомнамбулическом состоянии между сном и бодрствованием, которое возникает у людей, не ложившихся несколько суток кряду.

Собственная голова казалась ему сейчас чужой, странно отяжелевшей; он ощущал ее тяжесть как бы со стороны и, пытаясь избавиться от неприятного чувства раздвоенности, время от времени встряхивал ею, открывая глаза и обводя взглядом клепаные дюралевые листы внутренней обшивки фюзеляжа, своих спутников, спавших вповалку, где попало на брезенте, на тугих ватных гимнастических матах, сваленных в кучу возле переборки, просто на фанерных ящиках с каким-то грузом. Он с радостью последовал бы их примеру и вздремнул хоть полчаса до приземления в Новороссийске, заснул бы, невзирая на крутые виражи, которые «закладывал» пилот, летя над горами, и воздушные ямы, в которые изредка проваливался самолет.

Но он не мог спать.

В мозгу плясали суетливые сигнальные огоньки, то угасая, то вновь вспыхивая с новой силой и освещая в запасниках памяти недавние картины, лица и разговоры, в которых ни у кого из них не было недостатка за последние дни.

…Оставив шахтановскую «эмку» в конторе совхоза, расположенного в урочище Халкол, они, с разрешения директора, подняв его с постели, взяли лошадей, проводника и верхами (уже начинался рассвет) отправились к башне.

В том месте, где от реки вверх поднималась тропинка, вьющаяся узеньким серпантином по скале, местами заросшая травой, Абдул Маремкулов нашел изодранный об острые камни, неузнаваемо изувеченный фибровый чемодан. Крышка валялась метрах в пятидесяти, тоже изуродованная.

Жунид, осмотрев находку, задрал голову вверх. Там, под облаками, на уступе скалы, сливаясь с ней своей каменной кладкой, торчала башня.

— Высоко, черт возьми, — сказал Шукаев. — Оттуда он и сбросил чемоданчик. Спрячьте вон за тот валун. На обратном пути заберем. В этом чемодане, братцы, и лежали четыреста шестьдесят тысяч рублей, похищенные у Барсукова…

До башни добирались минут сорок. Лошади были в мыле, когда они, наконец, поднялись.

Когда они вошли внутрь, достаточно было одного взгляда, чтобы убедиться: цыганка не лгала. Труп Феофана лежал возле очага, наполовину залитого остывшим бараньим бульоном из котла, который барон опрокинул при падении.

Только стилета Омара Садыка не было. Под лестницей они ковырялись довольно долго, пока нашли каменный рычаг, с помощью которого отодвигалась хорошо замаскированная дверь, если скальную плиту можно назвать дверью. Шукаев, знавший немного об устройстве старинных горских сторожевых башен, сразу обратил внимание на одну деталь в сбивчивом рассказе цыганки. Омар Садык появился среди своих сообщников внезапно, возникнув, как привидение, из тьмы под лестницей. Рита в этот момент стояла под дверью, по обыкновению собираясь подслушивать, и смотрела в щель между дубовым косяком и стеной башни. Значит, именно там должен был быть или потайной выход, или подземный ход.