Виктор Конецкий - Виктор Конецкий: Ненаписанная автобиография

• Название: Виктор Конецкий: Ненаписанная автобиография
• Автор: Виктор Конецкий
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-91181-077-8

Виктор Конецкий — любимый писатель нескольких поколений российских читателей. Он автор романа-странствия в восьми книгах «ЗА ДОБРОЙ НАДЕЖДОЙ», куда вошла путевая проза «Соленый лед», «Ледовые брызги», «Среди мифов и рифов», а также повести «Завтрашние заботы», «Третий лишний» и многое другое. Конецкий — автор книг «Камни под водой», «Кто смотрит на облака», «Эхо».

Конецкий — соавтор блистательных сценариев к ставшим культовыми кинофильмам, и среди них — «Полосатый рейс», «Путь к причалу», «Тридцать три».

В конце жизни Конецкий задумывал подготовить книгу на основе материалов своего архива, но замысел этот так и не был осуществлен.

Настоящая книга — попытка исполнить волю писателя. Попытка создать его посмертную «ненаписанную автобиографию».

Большая часть книги состоит из ранее не публиковавшихся рассказов, отрывков из дневников Конецкого, а также переписки и литературных заметок разных лет.

Вторая часть книги — это монтаж из отзывов писателей, критиков и читателей на прозу и сам «феномен Конецкого».

В приложении впервые публикуется литературный сценарий кинокомедии «Через звезды к терниям».

---

Владимир Федорович стоял в гремящем кузове, сжимая холодные рукояти на руле своего «Ижа». Он чувствовал себя могучим, сильным мужчиной. Мужчиной-победителем. Он знал, что вернет мотоцикл и купит Анне Ивановне телевизор. Зачем ему «Иж», если он и так победитель пространства и времени?

Ударили кремлевские куранты.

Новый год начался.

На три часа позже

До Мурманска оставалось миль шестьдесят. Мы были уверены, что к полуночи успеем войти в порт и встретим Новый год у причала.

Декабрьский штормовой зюйд-вест свистел в снастях. Снежные заряды один за другим налетали на наш «Колгуев». Крен доходил до тридцати градусов. Все — от кока до капитана — мечтали только об одном: скорее в порт.

Скорее увидеть вспышки Кольских маяков и россыпь огней Мурманска.

Около восемнадцати часов, когда тьма заполярной ночи окутала Баренцево море и белели только гребни набегающих волн, радист принял SOS с английского парохода «Елизабет». «Елизабет» из-за неисправности в машине потеряла ход, и теперь зюйд-вест гнал ее на скалистые мысы Рыбачьего полуострова. Мы были к «Елизабет» ближе других судов — до нее было часа три-четыре хода.

Капитан чертыхнулся, плюнул на недокуренную папиросу и приказал ложиться на новый курс.

— Нашли время аварию делать, — возмутился боцман, когда я сказал ему, что надо готовить буксирный трос. — Нехристи. Угораздило их. Накрылся теперь Новый год.

— Поторопись, Савчук, — сказал я. — Ворчать потом будем.

Форсируя машины, мы шли к «Елизабет» сквозь штормовой ветер и снежные заряды. Радист, зажав ладонями наушники, ловил в эфире морзянку ее радиограмм. Англичанам приходилось трудно. До береговых скал им оставалось около десяти миль. С «Елизабет» просили нас поторопиться. Мы торопились. Когда нос «Колгуева» падал с волны, корма задиралась и винт с грохотом рвал воздух, а «Колгуев» начинал дрожать, как перепуганный кролик, и мы дрожали вместе с ним.

Часа через три после поворота прямо по носу стали заметны вспышки ракет.

— Старпом, — сказал мне капитан, — готовь к спуску вельбот. Пойдешь к англичанам, подпишешь договор о спасении, а потом будешь обеспечивать связь, когда мы уже прихватим их «Елизабет» на буксир.

«Елизабет» оставалось до берега всего около двух миль, но капитан не хотел сомневаться в том, что мы успеем подойти к ней вовремя. Капитан не любил сомневаться в таких вещах.

И я отправился готовить вельбот. Я единственный на нашем судне говорил по-английски. Выбирать капитану не приходилось.

Пока мы снимали крепления с вельбота, волна накрыла нас с головой. Ветер вырвал из рук чехол, и он улетел за борт, хлестнув меня шнуровочным штертом по лицу. Штерт рассек кожу на щеке и подбородке, но я не сразу заметил это.

«Колгуев» включил прожектор и, чтобы подбодрить англичан, выпустил несколько белых ракет. На «Елизабет» вспыхнул красным фальшфейр.

— Праздничная иллюминация! — крикнул мне в ухо Савчук. Я взглянул на часы. До Нового года оставалось двенадцать минут.

Луч прожектора лег на воду. Гребни валов дымились брызгами. Провалы между гребней были совсем черными.

«Весело нам будет на вельботе», — невольно скользнула мысль.

«Елизабет» болталась на волнах как ванька-встанька: кланялась на все четыре стороны. Это был небольшой — тысячи на три тонн водоизмещения — сухогрузный пароход.

Я поднялся в рубку и доложил капитану, что вельбот готов к спуску.

— Подойду к ним с подветренного борта, — сказал капитан. — И так близко, как только смогу. Выгребать вам придется не больше кабельтова. И не вздумай разбиться при высадке. Ты мне нужен там, на этой «Елизабет».

— Постараюсь, — сказал я.

Между берегом и «Елизабет» оставалось не более полумили чистой воды. О скалы Рыбачьего разбивались волны. Белая полоса прибоя опоясывала мысы. Грохот прибоя слышался все сильнее.

— Возьми с собой боцмана. После того как вы переберетесь на «Елизабет», вельбот примет с нее проводник для буксира и по ветру спустится обратно к нам. Все понял?

— Все.

Мы обогнули «Елизабет» с носа. Теперь всего в четырех кабельтовых от нашего левого борта кипели береговые буруны. Капитан застопорил машины. «Колгуев» лег в дрейф.

— Команде — в вельбот! Вельбот на воду!

Вельбот рухнул вниз и сразу же опять взлетел выше фальшборта «Колгуева» на очередной волне. Прошло не меньше минуты, пока удалось отдать гаки талей. Это были неприятные минуты. Матросы навалились на весла. Правый баковый греб одной рукой. Другую ему отдавило гаком. Баковый закусил губу. В свете прожектора его лицо казалось совсем белым.

Когда вельбот поднимался на гребень, я видел впереди низкий борт «Елизабет» и фигуры английских матросов на спардеке.

— Навались! Навались! Навались!

Савчук, распластавшись, лежал на носу вельбота и первый ухватил спасательный круг, на котором англичане спускали нам бросательный конец.

Теперь «Елизабет» прикрывала нас от ветра. С нее лили на воду соляр, и волны вели себя поспокойнее. Я пробрался к Савчуку. Вблизи борт «Елизабет» уже не казался низким. Плохо верилось в то, что удастся выбраться на него с прыгающего на волнах вельбота. Англичане что-то кричали нам, широко разевая рты, и махали фальшфейром. Его свет слепил глаза. Дым и искры ветер нес нам в лица.

Мы с Савчуком прыгнули почти одновременно. Я мертвой хваткой вцепился в мокрый трос на штормтрапе и зажмурился: снизу стремительно вздымалась по борту «Елизабет» большая волна. Она захлестывала меня по пояс. Нас втащили наверх. Савчук ругался и отплевывался.

Наш вельбот быстро уходил к «Колгуеву». Пеньковый трос — проводник для буксира — тащился за ним.

— Иди на бак, проверь, как закреплен буксир! — крикнул я боцману, а сам, цепляясь за поручни, полез на мостик: меня звали к капитану.

Капитан «Елизабет» оказался уже пожилым, маленького роста человеком. Говорить он старался спокойно.

— Успеют ли ваши поднять буксир? — спросил он.

«О Санта Мария! О Санта Мария!» — причитал кто-то рядом с ним. Я не сразу понял, что это женщина.

— Должен успеть.

— Скалы очень близко.

Они действительно были что-то очень уж близко. Отсюда — с высоты мостика — это было особенно хорошо заметно. Луч прожектора с нашего «Колгуева» уперся в кромку бурунов, и кипящая на камнях вода казалась не далее как в трех кабельтовых от него.

Я хорошо представлял себе тогда лицо нашего капитана, изрытое оспой, с глазами, полуприкрытыми тяжелыми веками. И то, как он мерит сейчас расстояние до бурунов, стоя на своем мостике и сжимая руками леера. Он ждет вельбот, чтобы снять с него людей, а потом надо успеть выбрать проводник. Времени на все это оставалось мало, и наш капитан рисковал сейчас и «Колгуевым», и его экипажем.

Очень медленно тянулось время, и мы все молчали — и я, и капитан Джильберт, и женщина (как оказалось потом, его супруга).

«Колгуев» принял людей с вельбота, а сам вельбот они поднимать не стали, и он разбился о борт «Колгуева». «Колгуев» дал ход. Он медленно проходил под носом у «Елизабет». Между нашим бортом и берегом не было ничего.

Я спустился вниз и пробрался на бак. Волны то и дело захлестывали сюда. В тросах свистел ветер. «Елизабет» беспорядочно кренилась с борта на борт. Человек пятнадцать матросов работали у брашпиля. Грохот близкого прибоя заглушал их голоса. Только сиплый бас Савчука и его «Держись, ребятишки!», которым он подбадривал сам себя, пробивался сквозь гул моря.

До бурунов оставалось несколько десятков метров, когда скобу буксирного троса приклепали к якорной цепи и «Колгуев» развернул «Елизабет» носом на волну. Трос надраился, и беспорядочная качка прекратилась. Берег стал медленно удаляться от нас.

В коридоре у котельного отделения, куда мы с боцманом спустились, чтобы немного отогреться, был полумрак. Закоченевшие руки стали отходить в тепле и сильно болели.

Савчук расчесывал пятерней свалявшиеся под ушанкой волосы и блаженно поругивался. Он сидел прямо на полу, а вокруг него расплывалась лужа.

— Плотно мы с вами, старпом, выпили в новогоднюю ночь, — прохрипел мой боцман и сплюнул. — Соленая она, стерва, — сказал он про забортную воду.

Я не отвечал ему. Было приятно чувствовать рывки буксира и сознавать, что все самое плохое уже позади.

А потом нас нашел стюард, повел переодеться и пригласил к капитану. Он и его супруга благодарили нас и в нашем с боцманом лице весь экипаж «Колгуева» за «своевременную помощь» — как выразился капитан.

— Не совсем обычные условия, — сказал он потом. — Но мы знаем, что русские любят справлять праздник Нового года ровно в полночь. И мы хотим предоставить вам эту возможность сегодня.