Татьяна Бобровникова - Повседневная жизнь римского патриция в эпоху разрушения Карфагена

• Название: Повседневная жизнь римского патриция в эпоху разрушения Карфагена
• Автор: Татьяна Бобровникова
• Издательство: Мол. гвардия
• Жанр: Культурология
• Год: 2001
• ISBN: 5-235-02399-4

В книге Татьяны Бобровниковой ярко и увлекательно повествуется о повседневной жизни знатных граждан Рима в республиканскую эпоху, столь славную великими ратными подвигами. Читатель узнает о том, как воспитывали и обучали римскую молодежь, о развлечениях и выездах знатных дам, о том, как воевали, праздновали триумф и боролись за власть римские патриции, подробно ознакомится с трагической историей братьев Гракхов, а главное — с жизнью знаменитого разрушителя Карфагена, замечательного полководца и типичного римлянина Сципиона Младшего.

---

Он был лучшим полководцем, говорит Плиний. Да, бесспорно. Он был блестящим военачальником. Разрушив Карфаген и покорив Нуманцию, он завершил две мучительнейшие войны. Но в Риме были полководцы, не уступавшие Сципиону. Тит Фламинин разбил македонскую фалангу, а отец нашего героя, Эмилий Павел, разгромил великое Македонское царство, страшного соперника Республики. А между тем в широких кругах он был известен просто как отец Сципиона, ибо то, что он произвел на свет Публия, значило безмерно больше, чем любые великолепные триумфы.

Он был лучшим сенатором, то есть государственным мужем, продолжает Плиний. И это бесспорно. Светлый, ясный ум делал Сципиона опорой Республики. Но все же с его именем не связано ни одного великого преобразования. Закон о табличках, который провели с его помощью, никак нельзя сравнить с реформами Гракхов или Друза. Но могли ли Гракхи или Друз стать в сознании римлян рядом с Публием Африканским?! Он проводил, будучи цензором, великое очищение. Но результаты этого очищения были не так уж велики. Многие из тех, кого он изгнал из сената и опозорил, были восстановлены его мягкосердечным коллегой.

Он был лучшим оратором, пишет Плиний. Верно и это. Его речь была великолепной. Но вскоре Гай Гракх и Красс Оратор, не говоря уже о Цицероне, затмили его.

Так в чем же тайна этого человека? В его личности.

Сципион, это «солнце Рима», действительно излучал некий свет, которым согрета целая эпоха. В самые тяжкие годы, в дни крови и убийств, образ этого человека светил Республике, светил каждому и помогал мужественно и достойно переносить страдания. «Я любил его доблесть, а она не угасла, — пишет Цицерон. — И не у меня одного она стоит перед глазами… но и для потомков она будет светла и блистательна. И всякий, кто с пылом и надеждой задумает великое дело, считает, что он должен вызвать в памяти образ Сципиона» (De amic., 102).

Заключение

Второй век до н. э., несомненно, самая блистательная эпоха в истории Республики. Это время, когда, по выражению Буассье, «Рим, упоенный своей победой (в Пунических войнах. — Т. Б.), уверенный в будущем и грозный для всего мира, впервые стал замечать красоты эллинской культуры и увлекаться литературой и искусством»[216] Действительно. Римляне победителями прошли по ойкумене и достигли могущества, доселе невиданного. Они не были уже «диким племенем Ромула». Греческое образование отточило их ум, смягчило сердце, придало душе утонченность, в то же время оно не сделало их развращенными и изнеженными, как в позднее время. Римляне жили тогда в государстве свободном, в атмосфере самых горячих споров и политической борьбы, но они не знали еще тех кровавых смут и страшных гражданских войн, которые раздирали Республику в последний период ее существования. Они покорили мир не только силой оружия. Даже врагов пленяли их благородство и чувство чести. Казалось, дряхлеющий эллинистический Восток ощутил дыхание доблести и молодости, исходившее от этого народа. Недаром лучшие люди того времени, Полибий и Панетий, были очарованы Римом. Порча нравов, праздность, разгул и другие отвратительные язвы поздних эпох были так же далеки от тогдашних римлян, как тяжкие болезни старости от цветущей юности.

Неудивительно, что в памяти потомков это время запечатлелось как золотой век. Цицерон все снова и снова переносит читателя в «те счастливые времена» и выводит на страницах своих произведений людей той эпохи, ибо, как он говорит, благородство участников придает мыслям еще больше внутреннего значения (Fontei, 39; Q-fr.,III, 5,1).

Те люди, которые командовали победоносными армиями, вели переговоры с великими царями и беседовали с греческими мыслителями, были римскими аристократами. Вот в их-то крут я и постаралась ввести читателя, причем стремилась показать их в повседневной жизни — на войне и во время мира, дома и на Форуме, в Италии и на чужбине. Подобно путешественнику-иноземцу, попавшему в это блистательное общество, мы входили во многие дома римской знати и наблюдали, как живут хозяева. Но нашим проводником был неизменно один и тот же человек — герой этой книги. Мы следовали за ним на всех путях и дорогах и постепенно узнавали все подробности жизни римских патрициев. При этом мы не только видели, как вели себя римляне, мы всегда узнавали, как они должны были себя вести, ибо в глазах соотечественников он был всегда мерилом нравственного совершенства.

Словарь римских терминов, употребляемых в книге

Атриум — главная комната римского дома с колоннами и квадратным отверстием в потолке, через которое проникал свет.

Император — победоносный римский вождь; полководец.

Квестор — магистрат, ведавший финансами. При полководце квестор вел его счетные книги. Квестура обычно считалась началом карьеры для римлянина. Срок его полномочий — год.

Квириты — название полноправных римских граждан.

Клиенты — люди, которые находятся под покровительством знатного человека, своего патрона. Они оказывают ему все знаки почтения, а взамен он защищает их. Патрон, оставивший в беде клиента, считался страшным преступником. У знатных людей клиентами могли быть города, народы и целые страны.

Консуляр — бывший консул. Это название свидетельствовало об уважении, но не давало реальной власти.

Ликторы — служители, члены почетной свиты, которую имели при себе консулы, преторы, диктатор и некоторые жрецы. Консульские ликторы несли символы его власти — фасции — связки прутьев и секиры.

Магистраты — римские должностные лица. Все они были выбраны всенародно, коллегиальны и подотчетны народу. Избирались они на год за исключением диктатора и цензора. Первый исполнял свои обязанности не более шести месяцев, второй — полтора года.

Понтифик верховный — верховный жрец, глава всего римского культа. Их выбирали на народном собрании пожизненно.

Претор — магистрат, ведавший судебными делами. Избирался сроком на один год.

Принцепс сената — первый в списке сенаторов. Назначался цензорами. В спорных случаях он первый высказывал свое мнение. Никакой реальной власти это не давало и было лишь данью уважения.

Пунийцы — так римляне называли жителей Карфагена.

Ростры — возвышение для оратора, украшенное носами неприятельских кораблей. Находились на Форуме. Остатки ростр сохранились до наших дней.

Трибун военный — офицер, командовавший легионом.

Фасции (или фаски) — пучки прутьев и секиры, знаки консульского достоинства. Их несут ликторы.

Форум — площадь в Риме, где проходили народные собрания. Само слово ассоциировалось у римлян с политической жизнью.

Эдил — магистрат. Заведовал праздниками, снабжением Рима и следил за спокойствием на его улицах. Избирались в эдилы обычно молодые люди. Срок полномочий — один год.

Родословные таблицы

Таблица I

Условные обозначениях конс. — консул; тр. — народный трибун.

Примечания

1

Быть может, некоторых читателей смутит название этой книги. Она — дань русской традиции.

Дело в том, что некогда римское общество действительно состояло из двух сословий — патрициев, имевших все права, и плебеев, почти целиком их лишенных. Но в ходе долгой и упорной борьбы плебеи добились политического равноправия. Отныне они ничем не уступали патрициям и к III веку до н. э. оба сословия окончательно слились в один народ.

Однако римское общество оставалось аристократическим. Знатные люди, хотя и уравненные с народом политически, в жизни никогда с ним не смешивались. Они назывались теперь nobiles (нобили). То были потомки тех, чьи отцы и деды добились высших магистратур. Среди них были и представители старинных патрицианских фамилий, и возвысившиеся плебеи. По манерам и образу жизни они напоминали скорее русских дворян, чем тех простых торговцев и ремесленников, из которых, как мы узнаем из Аристофана, состояло общество демократических Афин. Из этих-то нобилей и происходил мой герой.

Однако слово «нобиль» так и не прижилось в русском языке. «Аристократ» — термин греческий, и сами римляне его никогда не употребляли. Вот почему я позволила себе вернуться к слову патриций. Тем более что мой герой был действительно патриций. А, как мы знаем из Цицерона, даже в его время патриции не утратили своей сословной гордости, и самые захудалые роды продолжали считать плебеев выскочками (Mur., 15–16). Это превосходство еще подчеркивалось в глазах многих римлян тем, что только патриции допускались к некоторым почетным жреческим коллегиям, например коллегии салиев. Правда, реальной власти это не давало, но выделяло их из массы.