Владимир Поляков - Моя сто девяностая школа (рассказы)

• Название: Моя сто девяностая школа (рассказы)
• Автор: Владимир Поляков
• Жанр: Прочий юмор

---

Юган купил двадцать одну розу.

Вручать цветы мы поручили Элле. На следующий день, когда в класс вошел Георг и начал говорить о Гоголе, Селиванов поднял руку и попросил разрешения выйти. Он побежал в учительскую и сказал Вере Павловне, что ее просят срочно к нам в класс по срочному делу.

И он вернулся в класс в сопровождении Веры Павловны.

Тогда встал из-за парты Розенберг и сказал:

- Прошу извинения за то, что прервал урок, но причина очень серьезная: мы не можем не поздравить вас с законным браком. От имени всего класса поздравляю вас. Мы желаем вам здоровья, радостей и большого счастья.

И все мы встали и начали хлопать в ладоши, а Элла поднесла им розы, и все девочки бросились их целовать.

Вера Павловна покраснела и сказала:

- Большое вам спасибо.

А Леонид Владимирович отломил одну розу и воткнул в петлицу своего пиджака.

Вера Павловна вытерла кружевным платочком глаза и вышла из класса.

А Леонид Владимирович сказал:

- Итак, на чем мы остановились?

- На свадьбе! - крикнул Старицкий.

Леонид Владимирович улыбнулся, быстро сделал серьезное лицо и сказал:

- "Мертвые души" в творчестве Гоголя занимают такое же важное место, как "Евгений Онегин" в творчестве Пушкина...

САМОУПРАВЛЕНИЕ

ШУС - это школьный ученический совет. В нашем классе семь представителей ШУСа. Это наши самые серьезные товарищи: Розенберг, Лебедев, Бродский, Кунин, Руткина, Селиванов и Бэлла Блехман.

Один из самых неутомимых поклонников ШУСа - Леонид Владимирович Георг. Он создатель первых школьных рабочих бригад, которые выполняют любое поручение, приводят в порядок школу, ездят за получением учебников и всевозможных приборов, следят за чистотой, оформляют праздники, помогают учителям.

Сегодня старшины бригад отчитываются перед ШУСом.

Слово имеет Ира Кричинская.

- В нашей бригаде все благополучно. Эти три дня никакой работы не было, - рапортует она.

- В нашей бригаде, - докладывает Селиванов, - все хорошо. Работы не было.

- В нашей тоже, - говорит Толя Блатин.

- Что же тут хорошего? - замечает Леонид Владимирович. - Как это может быть, чтобы не было работы? Как можно назьюать такой день хорошим? Это профанация самого понятия "рабочая бригада".

- А мы произвели уборку физического кабинета, - докладывает Гохштейн. Я починил два элемента Бунзена, а Зверев исправил спектроскоп.

- Это уже дело, - говорит Георг.

- Меня интересует, как идет подготовка к ленинской годовщине, интересуется Лев Самойлович Бреговский.

- Я пишу портрет Ленина, - сообщает Лева Косвен из младшего класса.

- Я оформляю Ленинский уголок библиотеки, - говорит Валя Бродская из старшего.

- Когда все будет готово?

- Послезавтра, - заверяет Лебедев.

- Я хочу поставить важный вопрос, - поднимает руку Уся Руткина.

- Ставьте.

- Вчера мы решили, что необходимо разгрузить кабинет рисования и убрать из него старые ненужные рисунки, некоторые потрескавшиеся слепки, помыть окна и починить разваливающийся шкаф. Поручили это рабочей бригаде, где старшиной Нюра Безрукова, а Безрукова, вот она сидит и не смотрит в глаза, заявила, что она завтра не может, потому что идет в театр на "Свои люди сочтемся". А мы, значит, уже не свои люди? А с нами, значит, ей не нужно считаться? Мне кажется, что Безрукова зазналась, и нужно ей напомнить, что она еще ученица нашей сто девяностой школы.

- Можно, я скажу? - подняла руку Безрукова.

- Ну, скажи.

- Я все понимаю, товарищи. Но мне достали билеты на спектакль. Я не так часто хожу в театр. Мы проходим Островского, и я считала, что это необходимо для ученья. Я не веселиться ходила. А убрать кабинет можно и на другой день. И нечего из меня делать преступницу. Я убираю не хуже других. Я, если хотите знать, пол мою и не жалею своих рук, как некоторые...

- Кто это "некоторые"? Кто это "некоторые"? - закричала Дуся Бриллиантщикова. - Если я не мыла пол в пятницу в канцелярии, то только потому, что вывихнула палец на физкультуре, а я всегда мою, и даже с мылом...

- А я без мыла? - вскочила Блехман. - Зачем эти экивоки?

- Спокойнее, товарищи, - сказал Георг. - Не надо обвинять друг друга. Надо только твердо понимать, что нельзя отказываться от порученной работы, иначе все станут кивать друг на друга и работа остановится. А работа никогда не должна останавливаться. И ничто никого не извиняет. Вы меня поняли?

- Поняли, - сказала Нюра. - Больше я так делать не буду. Я собиралась завтра пойти на "Невесту солнца", но я не пойду, а буду заниматься пошивкой занавеса для нашей сцены.

- Отлично! - воскликнул Бреговский. - Это гражданское решение.

Когда заседание закончилось и все разошлись, к Безруковой подошел Леня Зверев.

- Мне интересно, с кем ты собиралась идти на "Невесту солнца"?

- С Руфь Роллан, - ответила Нюра.

- Я не идиот, я знаю, что Руфь Роллан играет главную роль в картине. Я интересуюсь, с кем собиралась ты идти?

- Какая разница.

- Огромная. Ты опять собралась идти с Финкельштейном?

- Хоть бы и с ним.

- А почему ты не могла бы пойти со мной?

- Это было бы уже не так антиобщественно?

- Не говори глупости. Но это было бы более честно.

Ты ведь обещала пойти со мной?

- Но раздумала, - сказала Нюра. - Кстати, Марк тоже общественник, и он вчера вымыл все пробирки в химкабинете, и Гельд поручил ему подготовить опыт с гремучим газом.

- Значит, ты променяла меня на Мару?

- Никого я не меняла, и оставь, пожалуйста, меня в покое.

- Тебя, значит, в покое, а мне беспокоиться?

- Разве у нас мало девочек, которых можно позвать в кино?

- Я не считал, - сказал Леня. - У меня есть другие дела.

И, уничтожающе посмотрев на Нюру, пошел в кабинет сортировать кварцы и полевые шпаты.

ТРАГИЧЕСКАЯ ПОКУПКА

Время было трудное. Хлеб выдавался по карточкам, и он мало походил на хлеб. В нем попадались куски соломы, какие-то сучки и еще бог знает что. В магазинах ничего не было, и жильцы нашего дома пускались на разные хитрости, чтобы обеспечить себя какойто пищей. Адвокат Усольцев держал в кухне кур, которые кудахтали на весь дом, но упорно не хотели нестись. Бухгалтер Тютин воспитывал в своей комнате поросенка. У кассирши Зеленчеевой жила в ванной утка, и все ей завидовали (не утке, конечно, а кассирше).

Однажды отец вернулся со службы позднее обычного и на вопрос мамы: "Где ты был?" - ответил:

- Я покупал козу.

- То есть как? - изумилась мама.

- Очень просто. Узнал, где продается коза, и купил.

Она, конечно, еще маленькая, но через два-три месяца она начнет давать молоко. А молоко необходимо Володе, да и тебе, Анюта. Будем теперь все пить молоко.

Я был в восторге. У нас будет своя коза. Здорово!

- Но тебе, Володя, придется уделять ей внимание.

Козу надо пасти на травке. Трава - это ее питание. Будешь приходить из школы и ходить с ней на Стрельнинскую улицу. Там, в конце улицы, есть что-то вроде запущенного садика, и в нем много травы. Придется гулять с ней по часу в день.

- Хоть по два! - радостно закричал я и тотчас же представил себя в роли пастуха, с хворостиной в руках. - Я буду изучать ее, - оказал я, - буду записывать ее поведение и, может быть, даже напишу статью в нашу классную стенгазету: "Козы и их разведение в средней полосе России".

- Завтра я ее приведу, - сказал папа.

- А как мы ее назовем?

- У нас в Нахичевани, - сказала мама, - была коза по имени Мурка.

- Очень хорошо, - сказал папа, - мы ее так и назовем.

Утром в школе только и было разговоров о моей козе. Селиванов даже предложил привести ее на урок зоологии.

Все мне страшно завидовали и предлагали помочь пасти.

Окончились занятия, и я бегом кинулся домой. Только я прибежал, пришел папа. Он тянул на веревке черную маленькую козочку с небольшими серыми рожками. У нее были маленькие карие глазки, жиденькая бородка и крохотное белое пятнышко на спине.

- Наша молочная фабрика! - шутил папа.

- Очень симпатичное животное, - сказала мама, - но у меня нет уверенности, что у нее будет молоко.

- Почему это нет уверенности? Что это за вечные сомнения? - рассердился отец.

- Мне так кажется, - сказала мама.

- Почему это тебе так кажется?

- Потому что это козел, - сказала мама.

И действительно, выяснилось, что это козел.

Папа был страшно смущен.

- Пойду отдам его обратно, - сказал он. - Пусть возвращают мне деньги.

Я заплакал. Мне очень понравился козлик, и я ни за что не хотел с ним расставаться. Я умолял оставить его, доказывал, что с козлом я буду лучше учиться, клялся, что у меня будут только отличные отметки, уверял, что козел будет оказывать на меня хорошее влияние.

Мама приняла мою сторону.

- Тебя надули, - сказала она отцу, - но козлик не виноват. Пусть он останется.

- А как мы его будем кормить? - спросил отец. - Мы и сами плохо едим, а тут еще козел...

- А как ты думал его кормить, когда считал, что он коза?