Сергей Максимов - Цепь грифона

• Название: Цепь грифона
• Автор: Сергей Максимов
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077881-2

Сергей Максимов – писатель, поэт, режиссер, преподаватель Томского государственного университета. Член Союза писателей России, многократный лауреат фестивалей авторской песни.

История жизни офицера русской императорской армии, одного из генералов нашей Победы, хранителя тайны «золота Колчака».

Честь, верность долгу, преданность и любовь вопреки жестоким обстоятельствам и тяжким испытаниям. Смертельное противостояние «красных» и «белых», страшные годы репрессий, операции советской разведки, фронт и тыл.

Яркие, живые и запоминающиеся характеры, написанные в лучших традициях отечественной литературы.

Судьба страны – в судьбах нескольких героев…

---

– Ну-ну. Только смотрите, чтобы ваша прежняя головная боль не превратилась бы в нешуточный геморрой.

– Вы о себе, Павел Михайлович? – поинтересовался Судоплатов.

– О себе. О себе, грешном, – серьёзно согласился Фитин.

Но объяснять что-то конкретно он был не намерен. И контрразведчик Федотов, и главный диверсант страны Судоплатов ничего и не собирались спрашивать. Если возникали общие вопросы, то они собирались, как собрались сейчас. И обсуждали эти вопросы, не выходя за очерченный темой круг. А что касалось чужих профессиональных тайн и секретов – у них своих было столько, что они попросту избегали знать что-то ещё вне сферы своей деятельности. Могли только догадываться о том, кто и чем конкретно сейчас занимается.

Но Судоплатов знал, что после возвращения Суровцева из Финляндии, где тот был в прошлом году, в разведывательном управлении Фитина образовались целые новые направления работы. Помнил он и то, что однажды на довоенной фотографии группы немецких офицеров, которую показали Суровцеву, тот узнал агента русского дореволюционного Генштаба. И теперь с этим агентом работает лично Фитин. Но Павлу Анатольевичу даже в голову никогда не пришло спросить Фитина об агенте Вальтере – теперь генерале гитлеровской армии. Как никогда не стал бы он спрашивать и Федотова о структуре и организации подполья, которое тот должен был возглавить в случае сдачи Москвы немцам. Эти люди знали и другую непреложную истину – причастность к большим тайнам всегда чревата смертельной опасностью.

В соседнем здании, в которое можно было пройти из кабинета Судоплатова, не выходя на улицу, генерал-лейтенант Суровцев заканчивал беседу с немецким агентом. Против ожидания разговор был достаточно коротким.

Перед этим он приказал конвоиру выйти. Положил перед арестованным пачку «Беломора» и спички. Придвинул к нему пустую консервную банку с загнутыми внутрь краями, служившую пепельницей. Бывший сокурсник Сергея Георгиевича по Павловскому военному училищу, бывший белогвардеец, а теперь арестованный НКВД немецкий агент громко, нервно рассмеялся. Да так, что на глазах его выступили слёзы. И только чуть успокаиваясь, заговорил через хриплый смех:

– Это сколько же мы с тобой не виделись, Мирк? Вот как это назвать? Судьба надо мной точно издевается. Не иначе…

Суровцев молчал. Даже не вздрогнул при упоминании ещё одной своей фамилии. Новотроицын всегда обращался к нему именно как к Мирку. «Это хорошо, что Новотроицын отреагировал на столь неожиданную встречу в стенах внутренней тюрьмы НКВД таким образом», – подумал Сергей Георгиевич. Для человека, которому грозит расстрел, держался он действительно достойно. «А с другой стороны, он столько раз смотрел смерти в лицо, что перестал удивляться самому её присутствию. Я и сам такой же», – признал Суровцев.

– Так и не куришь, – перестав смеяться, продолжал Новотроицын. – А папиросы для допросов по-прежнему всегда в кармане. Спасибо. Спасибо, ваше превосходительство. Премного вам благодарен, – с удовольствием раскуривая папиросу, проговорил он. – Спрашивайте. От старых друзей у меня секретов нет.

– Когда ты должен выйти в эфир?

– Завтра. В известное мне время, – серьёзно ответил Новотроицын.

Теперь в свой черёд рассмеялся Суровцев. Цинизм ситуации действительно был таков, что любой сценарий допроса не подходил под этот конкретный случай.

– Ну что ты ржёшь?! Тоже мне, нашёлся тут конь ретивый! – с какой-то обидой почти крикнул Новотроицын. Точно они были прежние порывистые юнкера и только вчера расстались.

– Николай, – уже без смеха, не обращая внимания на вызывающую реплику, заговорил Суровцев, – завтра отправишься на встречу со своим радистом. Передашь немцам то, что тебе прикажут. И не надо кокетничать. Я имею в виду рассказы о сложной жизни за границей и о непростом прошлом… Так же будет неуместно и любое покаяние… Тем более не надо ставить какие-нибудь условия и вести речь о каких бы то ни было гарантиях. Пойдёшь и сделаешь. Это первое. Второе, – продолжал он, – сейчас тебе выдадут чернила и бумагу. Набросаешь конспект будущих мемуаров о горькой судьбе белогвардейцев на чужбине. Особое внимание обрати на историческое место участников белого движения в нынешнем походе против еврейско-большевистской власти. Так немцы, кажется, теперь говорят? И будь предельно откровенен в вопросе личного участия.

Новотроицын жадно раскуривал уже вторую папиросу. Руки его чуть дрожали. И это не укрылось от взгляда Суровцева.

– А мне тебя можно спросить? – вдруг поинтересовался Новотроицын.

– Спрашивай, – обыденно разрешил Сергей Георгиевич.

– Может быть, ты секрет какой знаешь? Как-то ты всюду при деле оказываешься. И в училище, и потом… И у белых, и у красных, и снова у белых… И опять у красных… А я вот что ни сделаю – всё через пень-колоду! Всё коту под хвост… У тебя даже седых волос, смотрю, нет! А у меня и в штанах теперь одна седина. Да и личико, как трактора поездили… Твоё нынешнее начальство знает, что ты за птица такая? – спросил он.

– Знает. Всё они про меня знают, Коля. В этой стране что-то утаить – труд напрасный.

– Ну так почему не шлёпнули тебя? Слащов вон долго по возвращении пожил? – риторически спросил Новотроицын.

Белый генерал Слащов-Крымский вернулся в Россию уже через год после того, как покинул Крым с частями армии Врангеля. Вернулся он после декрета ВЦИК об амнистии от 3 ноября 1921 года. Прожил ещё восемь лет. Будучи преподавателем школы «Выстрел», был убит в 1929 году неким Коленбергом. По официальной версии Коленберг отомстил Слащову за смерть брата, казнённого в Крыму по приказу генерала.

– Я и сам иногда удивляюсь, почему жив до сих пор, – совершенно искренне ответил Сергей Георгиевич. – Больше того скажу… Уверенности в том, что меня завтра не шлёпнут – у меня тоже нет. И опять же у кого она сейчас в России есть? Беда в том, что другой страны у меня нет.

Суровцев встал, давая понять, что разговор окончен.

– Подожди, – не хотел расставаться на такой тревожной ноте Новотроицын. – Подожди.

– Нет, Николай. Не по-до-жду, – по слогам произнёс генерал. – Ничего путного ты у меня не спросишь. И что бы я тебе ни сказал – вряд ли это тебя утешит. А пока мне надо подумать, как твою дальнейшую судьбу устраивать. Никогда бы не подумал, что придётся заниматься и таким непростым делом. Но, как ты помнишь, и ты меня в схожей ситуации в двадцатом году выручил. Пиши. Напиши и о той части своего задания, которое выходит за рамки чисто разведывательной работы. Такое задание у тебя, сдаётся мне, есть. Готовься к встрече с радистом. Пока всё.

Сам характер Новотроицына противился такому повороту событий. С юнкерских усов склонный к нарушению дисциплины, он и до звания полковника белой армии дослужился через целую череду разжалований. Суровцев был уже полковником, когда Новотроицын в который раз ходил в поручиках. Да и отношения с Суровцевым у него были не простые. Несколько раз дело едва не доходило до дуэли. А уж юнкерских потасовок невозможно было и сосчитать.

И что особенно было обидно Николаю Павловичу Новотроицыну, что менее сильный, но более ловкий в драке Суровцев в юности постоянно его побивал. Вот с другом его, силачом Анатолем Пепеляевым, он справлялся, а с Суровцевым справиться не мог. Прямо беда какая-то. Вот и сейчас Мирк-Суровцев по всем показателям опять его побил. Контрразведчики во время предыдущих допросов даже отдалённо не могли приблизиться к вопросу о его перевербовке. Этот даже не допрашивал. И не перевербовывал. Сказал: будешь делать то-то и то-то. И возразить ему нечего. Но почему-то и чувства горечи у Новотроицына в этот раз не было. Получилось, что Мирк-Суровцев показал ему единственно возможный в его положении вариант действий.

Войдя в кабинет Судоплатова, Суровцев замер у дверей. Точно дал присутствующим возможность себя рассмотреть. В отличие от Судоплатова ни Фитин, ни Федотов не видели его в генеральской форме. К тому же с новеньким орденом на груди. Он точно дал им возможность привыкнуть к себе другому.

Странное дело: будучи генералом колчаковской армии он считался генералом молодым. Сейчас, произведённый в генералы Красной армии самим Сталиным, он опять воспринимался окружающими молодым генералом. Вот и бывший сокурсник по военному дореволюционному училищу только что упрекнул его за отсутствие седины. Она была – седина. Просто седеть он стал с бороды. Она у него, при русой голове, росла чёрной. Теперь была бы седой, отрасти он бороду. Как сказал однажды комполка Первой конной Гриценко: «Седэю, як кобель. С морды».

– Здравия желаю! – поздоровался Сергей Георгиевич.

– Проходите, – жестом пригласил Судоплатов.

Суровцев подошёл к столу, поочерёдно поздоровался с Фитиным и Федотовым. Последний сразу спросил:

– Что, действительно старый знакомый?