Хаджи-Мурат Мугуев - Буйный Терек. Книга 1

• Название: Буйный Терек. Книга 1
• Автор: Хаджи-Мурат Мугуев
• Издательство: Ир
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1975

Исторический роман старейшего советского писателя Хаджи-Мурата Мугуева «Буйный Терек» посвящен очень интересной и богатой событиями эпохе. В нем рассказывается о последних годах «проконсульства» на Кавказе А. П. Ермолова, о начале мюридистского движения, о деятельности имама Гази-Магомеда и молодого Шамиля, о героических эпизодах русско-персидской войны 1827 года.

---

— Почему, учитель?

— Уже теперь мюриды и шихи, которые идут с нами, начинают считать себя начальниками над народом. Посмотри на старшин, которых назначили мы по аулам. Некоторые из них задрали носы и уже не считаются с людьми. В Дженгутае я выгнал мюрида, который всего три месяца назад был лучшим среди других. Власть испортила его, Шамиль, и он стал вести себя еще хуже, чем старшина Булач, бывший до него. И это сейчас, когда мы только-только начинаем наше дело!

— Понимаю, имам. Не тревожь себя мыслями. Я, если позволит аллах, буду иным.

— Не обещай. Жизнь сильнее нас, и ты, если забудешь народ и эту беседу, станешь для всех хуже ханов и тяжелей, чем русские генералы.

— Ты обижаешь меня!

— В нашей беседе участвует аллах, и только один он может обидеть нас, Шамиль! — тихо и грустно сказал Гази-Магомед. — Ты не обижайся, ты лучший, самый умный и честный среди остальных. Подумай и пойми, что с тобой говорит не ничтожный и маленький житель Гимр Гази-Магомед, а имам, который и после своей земной жизни оттуда, — он поднял вверх руку, — из обиталищ аллаха, с тревогой и болью будет наблюдать за делом, которое начал я и которое продолжишь ты, Шамиль!

Лицо Гази-Магомеда было бледным, глаза горели фанатическим, трепетным огнем.

Шамиль поднялся.

— Имам, земные страсти и гордыня не овладеют мной!

Гази-Магомед, казалось, не слышал его. Он смотрел вдаль немигающими, полными веры глазами, губы его шептали молитву.

Шамиль растроганно смотрел на имама. Совершив омовение, они долго молились над потоком, который шумно и однообразно бил по камням, низвергаясь в долину.

Глава 7

Утром из армянского селения Чардахлу к Мадатову пришли старшина Лалаянц и начальник самообороны деревни Смбат Баграмян. Они были вооружены, смотрели смело и держались свободно и непринужденно. Они сообщили, что невдалеке за Дигамом находится десятитысячный отряд сына Аббаса-Мирзы царевича Мамеда.

— Наверное, будет сражение. Вас, ага-генерал, немного, но одно только наше селение может выставить двести крепких бойцов, а ведь вокруг еще армянские села. Прикажи, и мы вместе с вами пойдем на кизилбашей!

— Спасибо, братья, вы нам будете очень нужны, но не в момент боя, а когда мы разобьем персов, вот тогда вы догоняйте кизилбашей и уничтожайте их.

Русский лагерь начал сниматься с места.

Конная сотня грузин на галопе влетела в Дигам. Он был пуст. За селом чернели группы отошедших к горе персов. Дав залп с коней, грузины остановились.

Сзади подходил отряд. Пыль обволокла дорогу, блестели штыки солдат, колыхались пики казаков.

Солдаты развели огонь, запахло жареным мясом. Кони были напоены и накормлены ячменем, брошенным ускакавшей иранской кавалерией. Солдаты и казаки поочередно купались в реке Шамхор. Грузинские дозоры и казачьи разъезды прошли верст на восемь вперед, но персов не было, одни лишь конные дозоры маячили на горизонте.

Вечером из Тифлиса прибыл курьер. Обеспокоенный малочисленностью мадатовского отряда и зная пылкий характер князя, Ермолов писал:

«Остерегайся, почтенный князь, вступать в дело с главными силами персов. По сведениям, полученным от лазутчиков, большой персидский отряд под командованием Мамеда-Мирзы и под личным руководством сардара Амир-хана надвигается на тебя. У них предовольно артиллерии, сарбазов и конницы. Командует ими генерал Амир-хан, как я извещен, наиболее способный и дельный из всех персидских командиров. Помни, что и сам Суворов иногда предпочитал отступления, называя их «прогулкой». Прогуляйся и ты, если натолкнешься на весьма большие силы врага. Стыда в оном нет, а польза делу будет».

Мадатов засмеялся и написал приказ по отряду:

«Завтра, славные кавказские орлы, мы нападем на персов. Генерал Ермолов уже поздравляет нас с победой. Не подведем его. Исполним свой долг и штыками запишем этот день в историю Кавказа!»

Утром русский отряд вышел из Дигама и подошел к переправе через Шамхор. Здесь уже стояла трехтысячная иранская конница, поджидая русских.

Грузины, казаки и татарская милиция с ходу атаковали персов. Князь Эристов врубился в гущу врагов, а две сотни карталинской конницы, сбив левый фланг иранцев, загнали их за реку. Донцы ударом в пики рассеяли правый фланг персов, и вся трехтысячная масса противника обратилась в бегство.

Пехота русских с артиллерией только подходила к реке, когда персы бежали с поля боя. Но это был лишь первый момент сражения. За горой Бахчи-Даг ударили барабаны, завыли рожки, поднялась густая пыль, и десятитысячная армия Мамеда-Мирзы под равномерный грохот барабанов показалась в долине. С горы спускалась кавалерия, отряд верблюжьей артиллерии зембуреков[108] и несколько пушек двигались по дороге. Не дойдя полуверсты до реки, армия Мамеда-Мирзы развернулась вправо и влево, фланги образованного этим маневром полумесяца придвинулись к реке. Дорога и переправа оказались под ударом обоих крыльев иранской дуги. Посреди была пушка, по флангам — фальконеты; шахская гвардия и шесть батальонов отборной пехоты сарбазов образовали центр.

— Видно, действительно этот сардар Амир-хан один из лучших военачальников Персии, — глядя на быстро и умело разворачивавшиеся батальоны, сказал Мадатов.

— Недаром Аббас-Мирза послал его в помощь своему сыну. И идут хорошо, и маневр делают отлично, — заметил командир Ширванского полка Абхазов.

— А что, Александр-джан, пошел бы в штыки на их гвардию? — указывая на джанбазов, опросил Мадатов.

— Если нужно, пошел бы. А маневр они действительно делают умело, — похвалил Небольсин.

— Ну, друзья, а теперь давайте покажем им наш маневр. Все по местам! — крикнул Мадатов. — Кавалерия, вперед, пехота, в атаку! Без выстрела, только штыком бейте перса! Батареи, огонь!!

Мадатов тронул коня и медленно поехал вперед. Забили русские барабаны, пеня воду, рванулась вперед конница. Обгоняя друг друга, сверкая обнаженными клинками, понеслись грузины, милиция и донцы. Удар был столь стремителен, что левый фланг иранской дуги дрогнул. Началась рубка. Стена на стену, лава на лаву неслись и рубились конники. Русская артиллерия открыла беглый огонь по центру и резервам иранской армии.

Непрерывно и сильно били иранские орудия и фальконеты. Русская пехота под их огнем по пояс в воде, подняв ружья над головой, переходила реку.

Солдаты с ходу ударили в штыки. Мадатов выхватил из ножен саблю и с криком «ура» поскакал. Русские роты врезались в гущу иранской пехоты, смяли спешившие ей на помощь резервы. Первой не выдержала конница персов. Под натиском грузин и донцов она показала тыл и понеслась вспять. Ее обезумевшие от страха всадники налетели на собственные резервы и подавили их. Грузины рубили, казаки кололи, резервные татарские и армянские сотни, дождавшиеся своего часа, ударили по бегущим персиянам.

Разгром был полный. Царевич Мамед-Мирза, бросив свои войска, первым ускакал с поля боя, сардар Амир-хан был убит пикой донца, батальон изрублен и переколот начисто. Одно английское орудие и восемь фальконетов были захвачены с бою, весь лагерь царевича и даже его гарем был взят русскими.

Сидевшие в камнях и кустах и выжидавшие результатов боя жители окрестных мусульманских сел, видя разгром персиян и теперь уже зная, к кому примкнуть, стали добивать разбегавшихся куда попало иранцев. Еще два лагеря были захвачены при преследовании. Высокая шамхорская башня, сотни лет стоявшая как памятник былого величия Ирана, теперь стала свидетелем разгрома десятитысячной персидской армии.

— Хорошо воевал, Александр-джан! — сказал Мадатов. — Твоя рота штыками положила немало врагов.

— Ваше сиятельство, как вы могли видеть действия моей роты? Ведь все дрались отлично, и конница, и пехота! — удивился поручик.

— Командир должен видеть все! И Эристов, и Вачнадзе, и Власов — все дрались великолепно. Но и твоя рота бешено атаковала центр. Сколько взял зембуреков?

— Три фальконета и гвардейское знамя, ваше сиятельство!

— Кто овладел знаменем?

— Младший унтер-офицер Елохин. Он заколол знаменщика и двух джанбазов, защищавших знамя!

— Знаю его, — усмехнулся Мадатов. — Мне про него Алексей Петрович рассказывал. Старый солдат, кутузовской школы. Представь его к третьему Георгию и производству в старшие унтеры. А теперь, генацвале, собирайся. В Тифлис, к генералу поедешь.

— Алексею Петровичу?

— К нему! Да что ты удивляешься? С донесением о сражении всегда посылают наиболее отличившихся офицеров. Ну, а ты и знамя взял и фальконеты захватил! Собирайся, это приказ и никаких разговоров!

— Когда прикажете ехать? — становясь «смирно», спросил Небольсин.

— Сегодня в ночь. Пять казаков тебе хватит в охрану?