Хаджи-Мурат Мугуев - Буйный Терек. Книга 1

• Название: Буйный Терек. Книга 1
• Автор: Хаджи-Мурат Мугуев
• Издательство: Ир
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1975

Исторический роман старейшего советского писателя Хаджи-Мурата Мугуева «Буйный Терек» посвящен очень интересной и богатой событиями эпохе. В нем рассказывается о последних годах «проконсульства» на Кавказе А. П. Ермолова, о начале мюридистского движения, о деятельности имама Гази-Магомеда и молодого Шамиля, о героических эпизодах русско-персидской войны 1827 года.

---

Гази-Магомед, эта новая величина, появившаяся в горах, стоил того, чтобы англичане заинтересовались им. В предстоящей войне Персии с Россией важно было добиться, чтобы горцы выступили на стороне персов. Для этого нужно было сплотить разноплеменные, разноязычные, часто враждовавшие между собой горские народы, нужно было, чтобы во главе их стоял сильный, объединяющий их человек.

Ни персияне, ни англичане как следует еще не знали ни учения нового имама, ни самого Гази-Магомеда. Миссия Монтиса и Фиц-Морриса и заключалась в том, чтобы познакомиться с новым имамом и, выяснив, что он собой представляет, использовать его в предстоящей войне с русскими. Относительно же Паху-Бике дело обстояло сложней. Надо было передать ей значительную сумму в золоте и добиться от нее обещания, что ее приязнь к России ограничится только письмами и приятными словами.

В Хунзахе ожидали их. Сюда уже приехали представители различных горских обществ, представитель таркинского шамхала, делегаты из Чечни и горной Андии. И хан Абу-Нуцал, и его мать Паху-Бике, по совету русского командования широко распахнули двери ханского дворца, намереваясь немедленно же после совещания подробно донести в Грозную обо всем, что на нем говорилось.

Центральной фигурой совещания был прославленный в Иране и Турции беглый дагестанский мулла Саид-хаджи. О нем рассказывали, будто он трижды посетил Мекку, побывал в Медине, видел каабу, окончил в Каире знаменитую духовную академию Аль-Асхар и был неоднократно принимаем для бесед самим халифом всех мусульман — султаном Турции.

В народе усиленно распространялись слухи о том, что святой Саид творит чудеса, пророчествует и предсказывает будущее, что от него не может утаиться чья-либо жизнь, он знает мысли каждого правоверного, так как во сне беседует с самим пророком.

Аварская ханша была осведомлена, что он проходимец, никогда не бывавший ни в Аравии, ни в Египте, ни в Турции, живший на хлебах у персидского наследника престола Аббаса-Мирзы; неграмотен, не знает арабского языка и прислан сюда персами для того, чтобы при помощи своей славы святого, посулов, угроз и ссылок на коран и мощь турецкого султана и персидского шаха подготовить горцев к войне с русскими.

Мулла, высокий, худой человек с деланно строгим лицом, редко выходил из своей комнаты, из которой доносились лишь слова молитвы, вздохи и неясное бормотание. Иногда, хотя мулла и находился в одиночестве за дверью, можно было различить два голоса. И тогда люди в страхе качали головами и с трепетом рассказывали, что сами слышали беседу святого с пророком на непонятном им арабском языке.

Съехавшиеся ожидали приезда английских гостей, и, когда ханше сообщили, что они прибыли, молодой Абу-Нуцал, перепоясанный золотым кинжалом, в просторной светлой черкеске и высокой серой папахе вышел навстречу гостям.

Все были в сборе, и только одного Гази-Магомеда все еще не было в Хунзахе.

После вежливых и почтительных приветствий англичан повели в отведенные им рядом с персидским уполномоченным Джаханир-эльчи[82] комнаты, где они, утомленные с дороги, отдыхали и переодевались.

— Как быть, матушка? — спросил Абу-Нуцал ханшу, когда они остались одни. — Все в сборе, нет лишь волка, на которого мы устроили облаву. Ждать больше нельзя, надо начинать совещание.

— Начинай, сын мой! Этот проклятый, отверженный богом отступник и лжеимам не приедет. Он умен, хитер и осторожен.

— Почему ты это знаешь? — тревожно спросил Абу-Нуцал.

— Вот письмо, — сказала ханша, — его только что привезли в Хунзах.

Абу-Нуцал взял бумагу и стал медленно, негромко читать:

— «Во имя аллаха милостивого и справедливого пишу вам, высокая ханша Аварии и ее высокородный сын Абу-Нуцал-хан, что приглашение ваше я получил и, если бы не болезнь, конечно, посетил бы ваш благословенный дом, но сделать этого сейчас не в силах. Что же касается совета обществ, с тем, чтобы решить, начинать ли войну с русскими, как только войска Ирана ударят на нечестивых, сообщаю. Я не владетель меча, я не хозяин племен и края, и мой скудный ум не направлен на войну. Чем персы лучше русских? Почему в их войне мы должны помогать Ирану? Зачем за чужое дело должна литься кровь детей Дагестана?

Пусть положение дел остается таким, как есть, а Иран и русские пусть режут друг друга. У сынов Дагестана есть более важные дела, чем чужая война.

А впрочем, да ниспошлет аллах свою любовь и благословение на нас, ничтожных его рабов.

По поручению имама Гази-Магомеда письмо написал ших Шамиль бен-Дингоу».

— Подлая собака, еще более опасная, чем его лжеучитель! — с сердцем сказала ханша. — Теперь бессмысленно будет это совещание!

— Все равно его надо начинать. Русские ожидают от нас не только головы Гази-Магомеда, но и отчета об этом съезде.

— Пронюхали, подлецы, несомненно, они узнали о нашем плане, — продолжая думать о своем, сказала ханша. — Хитер, лиса проклятая! Опять ушел из капкана.

— Ничего, попадется в другой раз, — успокоительно сказал сын. — Я иду к гостям, матушка!

Совещание шло вяло. Персидские агенты говорили о необходимости единства всех мусульман, о том, что война с русскими — общее дело правоверных. Ссылкой на коран они убеждали съехавшихся «вынуть меч из ножен во имя ислама». Англичане утверждали, что силы Аббаса-Мирзы во много раз превосходят силы русских, разрозненные войска которых рассеяны по всему Закавказью.

Делегаты слушали и молчали. Только чеченские представители обещали совершить набег на Грозную, но и то лишь в том случае, если весь Дагестан поднимется на русских.

Англичане слушали, персидский сановник хмурился, ханша молчала, но все понимали, что дело с войной против русских не клеится. Прошло уже два месяца, как русские не только не вторгались в Дагестан, но даже отвели назад свои находившиеся в глубине территории отряды.

— Подходит время жатвы, скоро надо снимать хлеб, сады полны фруктов, скот мирно гуляет на пастбищах, и русские не только не трогают нас, но даже отвели свои посты, а, как говорят люди, из крепости Внезапной и Бурной начали переселять войска и жителей за Терек. Недавно приходил их отряд в аул Кусур, где скрывался белед Абдулла и его приятели по набегам. Абдулла, конечно, бежал в горы, и русские не поймали его, но ни один волос не упал с головы жителей, ни одну скотину не угнали русские, ни одна женщина не оказалась обесчещенной ими.

— Наоборот, — перебил кадия старшина аула Кусур, — русские даже не входили в аул, а ночевали за его околицей. Жену Абдуллы, все его хозяйство, скот они не тронули пальцем. Они через день ушли назад в крепость, а жители аула до сих пор добром вспоминают их. Зачем же нам воевать против них и самим ни с того ни с сего лезть на штыки?

— Неправильные слова, недостойные мусульманина! — поднимаясь с места, запальчиво выкрикнул мулла Саид. — Не «ни с того ни с сего», а для защиты ислама, единой и чистой веры всех мусульман. Для того чтобы защитить слово пророка, вот для чего надо воевать с русскими. И все настоящие защитники подлинной веры зовут мусульман, на войну с неверными. Я имею поручение передать вам, о дети истинной веры, призыв к кровавой борьбе с гяурами и от знаменитого своей святостью муллы Хаджи-Кадукли и от поднимающегося над горами Дагестана светоча веры, поборника шариата имама Гази-Магомеда. Он, этот истинный сын ислама, призывает вас к газавату! — потрясая над головою руками, воскликнул мулла.

Абу-Нуцал и ханша переглянулись, делегаты, не ожидавшие подобных слов муллы, заволновались.

Саид, хитрый и опытный демагог, сразу уловил перелом в настроении съехавшихся. Потрясая руками, изгибаясь от напряжения, он вдруг побагровел, уставился налитыми кровью и страхом глазами куда-то в окно, в сторону гор и, не видя никого, не слыша удивленных возгласов, не обращая внимания на ханшу и Абу-Нуцала, тяжело дыша, напряженно вглядывался в даль.

Все смолкли, глядя на багровое лицо и судорожно вздымавшуюся грудь муллы. Вдруг он пригнулся, лицо его оцепенело, глаза наполнились страхом.

Англичане, тоже поддавшись общему изумлению и беспокойству, с выжидательным любопытством смотрели на него.

— Кыш!.. Кыш, проклятые! — вдруг закричал мулла, размахивая руками. — Прочь со стен, грязные, подлые птицы! Кыш! — подскакивая на месте, кричал мулла.

Он взмахнул несколько раз руками, по его лицу бежал пот, губы дрожали.

— Кыш! Прочь, неверные! — еще раз пронзительно выкрикнул он, и вдруг лицо его просветлело. Слабая улыбка пробежала по нему, глаза радостно заблеете ли, Саид стал легко и спокойно дышать.

— Ушли, бежали, проклятые! — отдышавшись, сказал он.

— Что с тобой, что ты видел, праведник? Что напугало тебя? — посыпались вопросы окруживших его людей.